Книга Дмитрий Донской. Пробуждение силы - Михаил Ланцов

Союзник Дмитрия – Мамай, изрядно погулявший по югу Польши и востоку Венгрии, благополучно избежал столкновения с объединенными силами. И теперь медленно отступал за Днепр, отягощенный огромным обозом с честно награбленным имуществом. Дмитрий бы и сам не стал ввязываться в такую заварушку, отступая и оставляя после себя только выжженную землю. Слабое место любой большой армии – снабжение. Несколько недель маневров, и объединенная армия Людовика и Карла сама себя съест. Но Мамай не успевал. А в его обозе была немалая доля Дмитрия, который был просто вынужден защищать свой успех…

Император остановился.

Там – в трех сотнях шагов за его спиной войско спокойно ожидало начала битвы. Он неизменно вел их от победы к победе и теперь имел среди легионеров чуть ли не божественный авторитет. Они верили в него. В его удачу. В его счастливую звезду. А потому не страшились столь многочисленного врага. Не в первый раз им было оставлять за собой поле после столкновений с силами, во много раз превосходящими числом.

Навстречу подъехали хмурые Людовик Венгерский и Карл Люксембургский в окружении своих приближенных. Да и чего им радоваться? У Дмитрия по Европе ходила такая репутация, что впору хоть вешайся или на меч кидайся.

– Доброе утро, – вполне благожелательно произнес Дмитрий. – Чистое небо, свежий мороз и большое поле – что еще нужно для славной битвы? Вы не находите?

– Ты так легко об этом говоришь? – внимательно вглядываясь прищуренным взглядом в Дмитрия, поинтересовался Карл. – Мы привели огромную армию. Я слышал, что ты силен. Но большое сражение таит в себе много случайностей. И даже смерть.

– «Путь воина означает смерть. Когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, который ведёт к смерти»[134]. Так гласит древняя мудрость. По ней жили мои предки, ныне пирующие в Вальхалле[135] и улыбающиеся ныне моим успехам. А ваши предки улыбаются вам?

– Язычник… – сквозь зубы процедил Людовик.

– Я верю во Христа, – невозмутимо возразил Дмитрий. – Но не все мои предки верили. И не все ваши. Так что же, забывать об их славе? Каждому по вере его. Верил в Одина – попал в Вальхаллу, если достоин. Верил во Христа – попал в рай, если достоин.

– А подлая кража чужого титула – это достойный поступок? – холодно поинтересовался Людовик.

– Это я у тебя хотел спросить, – усмехнулся Дмитрий. – Казимир – Бог с ним, с покойным. Присвоил себе то, чем обладать не имел права. Но ты-то? Как ты посмел этот титул на себя возложить?

– Что?!

– Погоди, – остановил Людовика Карл. – Почему Казимир не имел права на титул Rex Russian?

– Потому что этот титул принадлежал Рюриковичам и мог отойти иному роду только по пресечению наследников. Даниил Галицкий утвердил этот титул, дабы начать собирать земли, порушенные распрями, идущими вот уже три века. Если бы я захватил одну деревушку в Венгрии и провозгласил себя королем Венгрии, то поступок был бы сравним с тем, что сотворил Казимир. Ольгерд и тот имел больше прав на этот титул, чем Казимир, ибо держал под своей рукой треть старых земель единой Руси, созданной Рюриком и его потомками пятьсот лет назад.

– Ты знал это? – поинтересовался Карл у Людовика.

– Что «это»?

– То, что Казимир присвоил себе титул, на который не имел прав?

– Он завоевал земли, некогда принадлежавшие Даниилу, и взял себе титул Rex Russian. Что в этом неправильного?

– Разве с падением Иерусалима титул короля тех благословенных земель получили магометане? – поинтересовался Дмитрий. – Нет. Законный наследник отъехал на Кипр и продолжил борьбу за освобождение Гроба Господня. Или ты считаешь, что Петр де Лузиньян[136] самозванец? Что молчишь? Или ради покойного проходимца ты готов положить своих верных вассалов в войне против христианского правителя? И это в то время, как неверные вторглись на Балканы и с каждым годом расширяют свои владения! Не говоря уже о Гробе Господнем, который покрыт скверной и так далек от освобождения, как райские кущи для закоренелого разбойника.

– А ты, значит, грезишь новыми крестовыми походами? – вскинул брови Карл.

– А разве пристало честному христианину смотреть, как его братьев во Христе громят неверные и слово Божье предается забвенью? Или вас радует все это? Горе и смерть братьев вызывает в вас радость?

– Ты не ответил.

– Когда у меня появится возможность, я хочу предпринять Крестовый поход против неверных.

– Это отрадно слышать, – чуть помедлив, кивнул Карл. – Ты молод, полон сил, на твоей стороне воинская удача. Кроме того, ты прав. Угроза магометан с каждым днем становится все сильнее и сильнее, а мы медлим.

– Не столько медлим, сколько деремся промеж собой, – ворчливо заметил Дмитрий. – Бессмысленно и бесполезно.

– Возможно, и так, – охотно кивнул Карл и, повернувшись к Людовику, спросил: – Ты готов миром уступить ему титул?

– Это же урон родовой чести! Я… я не могу.

– У тебя есть дочь, у Дмитрия – сын. Пусть это станет частью приданого. Заодно такой союз должен примирить вас. Ты как думаешь, Дмитрий?

– Они малы, что Екатерина[137], что Александр[138]. Всякое может случиться.

– Заключим брачный договор, обручим, а дальше пусть Бог рассудит.

– Можно и так. Но Екатерина должна переехать в Москву и быть подле Александра, дабы они росли вместе, учились вместе, играли вместе. То есть, стали друзьями.

– А ты что думаешь? – обратился Карл к Людовику.

– Ты продашь мне, как родичу, доброе оружие и доспехи?

– Отчего же не продать? – улыбнулся Дмитрий. – Но не все и не сразу…

Таким образом, к удовольствию обеих сторон, сражения не получилось.

Переговоры в поле плавно перешли во Львов, где три монарха заключили два брачных договора. Людовик отдавал свою старшую дочь за сына Дмитрия, а Дмитрий – свою дочурку за сына Карла – Вацлава[139]. Основной целью данного действа было разрешение нарастающего конфликта в Восточной Европе и укрепления позиций наследника Карла. Ведь за его супругой стоял бы Московский легион с удачливым полководцем. Весомый аргумент в борьбе за титул Императора Священной Римской Империи.