Книга Седло для дракона - Дмитрий Емец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гамов запутался, выбирая из трех вариантов: либо снимать ботинки, либо любой ценой избавляться от защиты, либо, цепляясь за камни на дне, попытаться дотащиться до мели, где можно будет сделать вдох. Будь у него один вариант, он бы, возможно, выкарабкался, но три варианта сбивали с толку. Он то дергал защиту, то пытался разрезать шнурки, то хватался за камни. Воздух заканчивался. Гамов в последний раз рванулся и, уступая черноте, пошел ко дну.
Очнулся он на берегу. Лежал на животе на песочке и откашливал воду. Едва сознание включилось, Гамов вскочил и, дико озираясь, попытался нашарить шнеппер. Увы, шнеппер, сумка, защита – все куда-то исчезло. На нем были лишь трусы и ботинок на правой ноге.
Шагах в пяти от Гамова, у самой воды, готовая каждую секунду прыгнуть в нее и исчезнуть, стояла светловолосая девушка в гидрокостюме и насмешливо смотрела на него.
– Вот, Амфибрахий! – говорила она кому-то. – Мы спасаем утопающих мелким оптом! Ну разве я не ангел после этого?
В канале что-то фыркнуло, соглашаясь с ней.
– Ну да, – продолжала девушка. – Ты намекаешь, что вчерашнего мы перед спасением утопили сами, а это уже накрутка показателей, как говорил мой тренер по легкой атлетике. Ну хорошо, вчерашнего засчитывать не будем!
– Где моя одежда? – спросил Гамов.
– Все там же! В канале! Я не штангист, мне грыжи не оплачивают. Пришлось раздеть тебя, чтобы вытащить. И стрелялка твоя там. И ботинок. А гиела твоя улетела… Амфибрахий заманил ее к переправе, люди увидели ее, подняли крик. Сторож на шлюзах бабахнул холостым, и она удрала к Москве. В общем, жизнь не удалась!
Гамов взволнованно шагнул к ней. В ту же секунду девушка ласточкой прыгнула в воду и, сразу же вынырнув, повернулась к нему.
– Замри, а то уплыву! – предупредила она. – Тебя ведь послали выслеживать меня? Ну все! Счастливо! В другой раз как вздумаешь тонуть, звони в общество спасения на водах. Я – пас.
– Нет! – крикнул Гамов. – Погоди! Да стой же! Ты ведь Оля, да?
Обычно звучание собственного имени смягчает человека, но не теперь. Девушка ударила ладонью по воде:
– Она самая! Так ты искал меня или нет? Не ври!
– Да, – признался Гамов. – Но не чтобы схватить. Чтобы передать тебе кое-что!
– Увы, передача не состоялась! Если, конечно, она не спрятана в той одежде, что на тебе осталась.
Оля уже повернулась, чтобы уплыть, но ее догнал крик Гамова:
– Нет, другое! Они схватили Витяру!
Оля остановилась.
– Витяру? – переспросила она недоверчиво. – Когда? Где? Откуда ты знаешь, что…
– Он у них, – сказал Гамов, больше не боясь, что она уплывет. – Белдо нужно, чтобы ты приплыла в Химки и что-то нашла на дне. Знаешь Химкинское водохранилище?
– Я тебе не верю!
Гамов сказал, что верить ему не надо. Надо просто приплыть в Химки и что-то достать. Это все. И если она этого не сделает, Витяре придется плохо.
Оля пристально уставилась на Гамова. Ее убедили не слова, а то, что у Гамова не было времени ни очаровывать ее, ни прикидываться честным. Он замерз, посинел. Коленка прыгала.
– Короче, я все передал. Хочешь спасти Витяру – сделай, что они просят. Не хочешь – как хочешь. Это уже не мое дело.
– У кого он? У мордоворотов с топорами или у добренького старичка? – спросила Оля с внезапным знанием дела.
– У добренького старичка!
– Скверно. Лучше б у мордоворотов, – сказала Оля серьезно. – Ладно, я поплыла в Химки. И передай старичку: если он тронет Витяру, я ему все ручки поотщипываю!
Она плеснула ладонью по воде, подзывая Амфибрахия, и, собираясь нырять, натянула на глаза маску. Плыть до Москвы было долго, но бросать морского котика Оля не хотела.
– Эй! А я? – крикнул ей вслед Гамов.
– А ты пешочком! – сказала Оля.
Гамов стоял на берегу и дрожал. Аль не возвращался. Гамов знал, что и не вернется. Во всякой нестандартной ситуации гиела натренирована ждать его в Москве, в хорошо известном Алю убежище.
Гамов сел на землю, снял оставшийся ботинок, подержал его в руках и, не зная, что с ним еще сделать, зашвырнул в реку. Еще постоял, померз. Хотелось плакать. Хотелось бросать в воду песок и ломать молодые деревья. Но все это были выходы, так сказать, промежуточные. Издав одинокий гневный вопль и вложив в него все свои чувства, поэт, гимнаст и красавец деловито подтянул трусы и пошел к шоссе ловить попутку.
Увы, попутки не останавливались. Вид синего от холода типа в мокрых трусах, со впутавшимися в длинные волосы водорослями, не внушал никому доверия. Наконец притормозил старенький «Опель», по крышу загруженный дачным скарбом.
– Что, турист? Байдарка утонула? – высовываясь, спросил усатый пенсионер.
– Утонула, – как попугай повторил Гамов.
– В Москву? Ну садись!
Личность сложная во всех отношениях забралась в машину и, втиснувшись между ведром и ящиком из-под рассады, дрожала до самой Москвы, поскольку печку пенсионер не включал и вообще всю дорогу рассуждал про спорт и закаливание.
Потом, уже у самого города, вдруг свернул на обочину и остановился.
– Ну все! Вылазь, турист! Мне на МКАД!
Это было так неожиданно, что челюсть у Гамова затряслась.
– Довезите меня до дома! Я дам вам миллион! – жалобно сказал он.
Пенсионер засмеялся.
– Вылазь! – повторил он. – Я б подвез, да в пробке засяду, а вечером футбол. Давай, парень, дуй!
Гамов вылез. Старый «Опель» уехал. Гамов проводил его взглядом, глубоко вдохнул носом и, стараясь не обращать внимания на издевательские гудки машин, стал голосовать.
Удовольствие с оговорками
Я придумал очередной способ борьбы с самим собой. Не надо обещать себе: «Я не буду орать!» А надо сказать: «Я не заору пятьдесят раз подряд, а потом берегитесь!» И отмечать плюсиками эти заветные пятьдесят раз.
Если верить традиционно установившемуся мнению, особенно среди людей, никогда не ходивших в бассейн, то плавание – это удовольствие. Пусть даже так. Но в любом случае не на сотню километров без отдыха. И не в канале, где кроме медлительно ползущих барж и круизных теплоходов носятся быстрые опасные катера и моторные яхты. И не в сопровождении глуповатого морского котика, который боится всего, чего бояться не надо, и, напротив, не боится ничего из того, что действительно представляет опасность. Во всем этом Оля разобралась, и очень скоро.
Но тут же нашла и выход. Догнала тяжелую баржу, которая, глубоко погрузившись в воду, везла в Москву песок, и забралась на якорь, прочно усевшись на его широком выступе. Амфибрахий плыл рядом, а чтобы он не вилял и не терялся, Оля изредка бросала ему мелкую рыбешку из запасов, которые всегда имела с собой. Навстречу ее барже из Москвы шли другие, груженные уже не песком, а металлоломом. Расходясь в узком канале, баржи ревели как доисторические чудовища. В такие минуты Оля волновалась за Амфибрахия, который мог броситься под винт. Однако Амфибрахий держался в благоразумном удалении. Его кругло-блестящая, с жирным загривком голова всякий раз показывалась из воды, оглядывалась на Олю, фыркала и разевала рот, требуя очередной подачки.
