Книга Крымская война. Попутчики - Борис Батыршин

Предвидя неизбежность подобных случаев в военном лагере, я обзавелся этими изделиями и теперь хотел приобщить к достижениям современной медицины и русских. Да, между нашими странами идет война; но милосердие остается милосердием, и долг христианина - облегчать страдания ближних, сколь это возможно.

К моему удивлению, устройство не вызвало у доктора Pirogoff′а интереса. Наоборот, он подверг его жестокому осмеянию, поддержанному, увы, и другими слушателями. Большей часть того, что было сказано доктором Pirogoff′ым, я понять не сумел; отмечу лишь неоднократное упоминание содомского греха, совершенно в данном случае неуместное. Что ж, это еще одно доказательство российской дикости, свойственной даже самым образованным из жителей этой страны...»

II

Кача. База гидропланов.

21 сентября 1854 года, вечер

лейтенант Реймонд фон Эссен

- Вы ответите за самоуправство! Здесь вам не...

Фибих поперхнулся и зашелся в приступе кашля. На глазах - выпуклых, как маслины, глазах уроженца черты оседлости, - выступили слезы, а Семен Яковлевич все кашлял, шаря в кармане френча в поисках платка.

Хороший у Фибиха френч, подумал Эссен. Английский, такие появились в пятнадцатом, и весьма ценились околовоенной публикой - земгусарами, агентами по снабжению, репортерами газет и представителями Красного Креста. За годы войны их развелось несчитано... И ботинки английские, с высокими, в бутылочку, жесткими крагами на медных пряжках, и фуражка шоферская - хромовая, со сдвинутыми выше козырька очками-консервами. На шее белый пилотский шарф; Фибих еще перед набегом на Зонгулдак выменял его у Корниловича на две бутылки голицынской марсалы. Не флотский врач а спортсмэн, столичный щеголь. Интересно, на кой черт он так вырядился?

- И что же «нам здесь не...» Семен Яковлевич? - осведомился Велесов. - Может, это о ваших однокашниках, из питерских социал-демократов? Так их здесь нет, и нескоро появятся!

Физиономия Фибиха налилась кровью, он замахал на Велесова руками, не в силах справиться с очередным приступом кашля.

-Оставьте вы его, Сергей Борисыч! - с досадой сказал Эссен. - Не видите, человек слова выговорить не может, а вы его пытаете! Вот, Семен Яковлевич, промочите горло. У нас тут пылища...

Фибих сцапал фляжку, сделал два глотка - под кожей заходил длинный кадык.

- Надеюсь, доктор все же удосужится объяснить, за каким рожном он притащил на военный объект подданного враждебного государства, да еще и с фотоаппаратом? - неприятным голосом спросил Велесов. - Не знаю как у вас, а в наше время это называлось «пособничество шпионажу» и каралось соответственно!

- Вот! - взвизгнул Фибих. Он справился с кашлем и теперь указывал на Велесова пальцем. - Вот такие как вы и зажимают свободную прессу! Я-то, наивный, верил: через сто лет от черносотенной заразы и духу не останется! Так нет: гадите, топчете ростки свободы!

И снова закашлялся.

- Вы глотните еще, Семен Яковлевич, - посоветовал Велесов, -А то, неровен час, задохнетесь. Кому тогда за ваши дела отвечать - Пушкину? Англичанина-то не тронь, он некомбатант! А вы - офицер, присягу давали, стало быть, понимать должны. Вашего брата, шпиёна, и за меньшее вешают...

- Ну-ну, Сергей Борисыч, не перегибайте палку - укоризненно покачал головой фон Эссен. - Никто нашего доктора ни в чем не обвиняет. Ну какой из англичанина шпион? К нему и жандарм приставлен...

- Жандарм этот - олух стоеросовый, Ему велели ходить за репортером - он и рад стараться. А про фотоаппарат он понятия не имеет, не знает даже, что это за штуковина такая. Блэксторм у него под носом может хоть форты снимать, хоть пороховые погреба, хоть наши гидропланы, а он и слова не скажет! Я бы, Реймонд Федорыч, отдельно поинтересовался, сколько ему отстегнули за такую непонятливость?

Фибих издал невнятный, сдавленный звук. Велесов улыбнулся; улыбка его больше была похожа на оскал.

- Все, господа, - обрубил Эссен. - Прекращайте этот декаданс, нижние чины смотрят. Не обессудьте, доктор, но фотокамеру придется сдать. Под расписку, конечно, - добавил он, увидев, как вскинулся Фибих. - Я лично передам камеру в жандармское управление крепости, и по окончании боевых действий господин Блэксторм получит свое имущество назад. И никаких возражений, господа! - оборвал он Велесова, собравшегося что-то сказать, и даже открывшего для этого рот. - А вы, Семен Яковлевич, приготовьтесь дать отчет кают-компании «Алмаза». Уверен, к вам будет масса вопросов. А пока - не задерживаю; и передайте вашему британскому другу, что в Каче ему делать нечего.

Выпустив эту парфянскую стрелу, Эссен повернулся на каблуках и зашагал к палаткам. Велесов гадко ухмыльнулся Фибиху и последовал за старшим лейтенантом. Доктор остался стоять, вытирая платком пот со лба. За шатром что-то зашуршало, стукнуло. Семен Яковлевич дернулся, будто его кольнули шилом и осторожно приподнял край парусинового полога. Никого; только юнга-ирландец уткнулся носом в брошенный на доски бушлат и посапывает себе... Фибих запихал в карман платок и отправился к пролетке, возле которой, рядом с белым жандармским мундиром, маячил клетчатый пыльник репортера.

III

Одесса, Молдаванка

Конспиративная квартира

21 сентября 1854 г.

капитан-лейтенант Игорь Белых,

позывной «Снарк»

В коптильне царил полумрак. С потолочной балки свешивалась на капроновом шнуре мощная светодиодная лампа. Ее пока не включали: щелястые стены пропускали достаточно света. На дворе звонко рассыпались детские голоса - внуки хозяина играют в расшибалочку. А может, в ушки, подумал Белых. Как у Катаева.

Лютйоганн присел посреди амбара, на бочонок. Боевые пловцы разместились вдоль стен - послушать варяжского гостя и, если дело сложится, будущего соратника, собралась вся группа.

- Ихь хабе айнрюкт... поступилль цур Кайзермарине им яре тысячья девятьсот седьмой. - начал немец. - Сначала панцершифф ... как это по рюсский... йа, броненосьетц «Вейссенбург». Потом служилль альс машиненофицир дер кройцер «Любек», а когда начинайт криг... война, попросилль... айнен берихт айнгерайхт меня ан ди у-бооте цу экспонирен... перевьести.

- Попросил о переводе на подводную лодку?- подсказал Карел, слегка знающий немецкий.

- Я, натюрлихь, унтерзеебоот. Ихь говорийт айн венихь рюсски - мейн онкель... дьядья ест подданный ваш цар, шивьёт ин дер нэе фон Рига, ихь хабе к нему шилль. В год десят... ихь хабе ин тюркай гекоммт... передавайт панцершифф «Вейссенбург». Потому я есть ин Варна - Кайзермарине геген рюсский флотте ам Шварцен Меер кемпфен... тюркен хильфт... йа, помогалль...

- Ясно... - кивнул Карел. - В десятом, значит, году перегонял в Турцию броненосец, да еще и по-русски мала-мала шпрехаешь - вот и загнали тебя, болезного, на Черное море, где ваш флот туркам против России подсоблял.