Книга Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - Леонид Млечин

Геннадий Бурбулис:

– У нас не было плана реформ, мы не были готовы к таким форсированным сверхответственным решениям и действиям. Нам не позволили эволюционно находить ответы на исторические вызовы.

Партийный аппарат и госбезопасность утратили контроль над обществом. Сколько десятилетий система казалась непоколебимой, несокрушимой, всемогущей! Но она пребывала таковой только до того момента, пока оставалась цельной. Стоило изъять всего один элемент – насилие! – как все рухнуло. Люди утратили страх перед начальством. На короткий исторический момент исчезла ничем не ограниченная власть, которая распоряжалась каждым нашим шагом. Словно слетела низкая, давящая крыша, и открылось небо.

Помню, как возмущались и злобились лишенные власти. Они утратили чувство превосходства, избранности: нам положено то, чего нет у других… Один из сотрудников ЦК КПСС с ненавистью писал о недавних сослуживцах, которые в августе 1991 года перешли на сторону российской власти: «Оба мои бывшие хорошие товарищи по аппарату ЦК. В этот день мы с ними оказались по разные стороны – не баррикад, а корыта. Они – с той, где берут, а я – где отнимают».

В Советском Союзе считалось, что средства производства – да и вообще все в стране – это общенародная собственность, то есть принадлежащая всем членам общества. Эти слова повторялись так часто, что люди поверили, потому и рассчитывали в ходе приватизации получить свою долю, обрести какие-то ценности или надежный источник дохода.

Но понятие «общенародная собственность» – фикция. Единственным собственником было государство. Точнее – руководители партии и правительства, которые всем единолично и бесконтрольно распоряжались. Советские чиновники получали прибавочный продукт в форме разнообразных привилегий, имея доступ к спецраспределителям, спецмагазинам, спецбуфетам, спецбольницам. Прибавочный продукт именовался «корытом».

Уже тогда поездки за границу (что дозволялось немногим) приобрели прежде всего экономический смысл – избранная публика покупала то, что на территории Советского Союза вовсе не существовало. Детей чиновники пристраивали на заграничную работу, зятьев определяли в дипломаты, чтобы дочери могли жить за границей.

Все было ориентировано на максимально комфортное устройство жизни высших чиновников государства, извлечение максимальных благ из своей должности. А необходимость по долгу службы произносить ритуальные речи о высоких идеалах, поучать других только усиливала привычку к двоемыслию и воспитывала безграничный цинизм. Барство властителей, возмущающее общество, зародилось именно тогда. Сейчас сильные мира сего строят замки и заказывают себе яхты, а тогда гоняли спецпоезд со спецкоровой.

В августе 1991 года к материальным потерям прибавились психологические. Трудно было примириться с утратой привычного социального статуса. То, что недавно считалось почетным, перестало быть таковым. Огромный управляющий слой жаловался на неуверенность и неопределенность: выбили из колеи, нет ни славной истории, ни ясного будущего…

Но отлучение от корыта оказалось недолгим. Оно, что называется, и остыть не успело.

Старая советская система распределения благ, основанная на личных связях, легко приспособилась к новым условиям. Новое состояло в том, что открылись радости, о которых советские чиновники и мечтать не могли. Должность стала рассматриваться как инструмент зарабатывания очень больших денег. Чиновники осознали, как выгодно помогать бизнесу, который щедро расплачивался за оказанные ему услуги. Вместо жесткого соблюдения единых правил игры, соблюдения налогового и таможенного кодекса постоянно делались исключения, выносились решения о льготах.

Самыми богатыми людьми России стали бывшие директора, тихо приватизировавшие целые отрасли. То, чем они управляли по должности, превратилось в их личную собственность. Поэтому они и поддержали Ельцина.

«Что же такое революция конца восьмидесятых – начала девяностых? – отмечает академик Юрий Сергеевич Пивоваров. – Это борьба за освобождение номенклатуры от оков коммунистической системы».

Основные коммерческие банки были созданы еще до Гайдара с Чубайсом. Владели ими директора крупнейших государственных предприятий. Они перекачивали в свои банки бюджетные деньги, которыми распоряжались. Поскольку они избегали публичности, то остались неизвестны гражданам России. Ненависть общества обрушилась на других людей.

Сформировался особый, клановый капитализм. Его характерные черты – непрозрачность и тесное сращивание с государственным аппаратом. В такой системе чиновники распоряжаются бюджетными средствами в пользу определенных экономических кланов. Такие кланы образуются и на местах. Они контролируют рынки и не позволяют появиться конкурентам. В тесном сотрудничестве с силовиками. Российская бюрократия превратилась в касту, неэффективную и развращенную невероятными возможностями личного обогащения.

Без связей на всех этажах бюрократического механизма много не заработаешь: большие деньги раздают крупные руководители, и чиновники с каждым годом все дороже оценивают свои услуги бизнесу. Выделение земли под строительство, передача зданий в аренду, распределение выгодных заказов, кредитов, защита от бандитов и от правоохранительных структур – все эти услуги покупаются. Появление олигархов было бы невозможно, если бы за каждым из них не стояли сильные мира сего, получившие свою долю. Не бизнес покупал власть в России, а власть выращивала большой бизнес, который подчиняла себе.

Многие изумленно вопрошают, откуда взялось столько бандитов и прохиндеев, связывая их появление с демократией и реформами. Но все эти люди не свалились с Луны. Они выросли и сформировались в советской системе. Не точнее ли будет заметить, что разрушение нравов произошло задолго до перемен в нашей жизни? Советская власть десятилетиями разрушала мораль, развращала людей и воспитала все эти пороки – невероятное лицемерие, тотальное вранье, постоянный обман.

– Мы несчастная страна, – заметил кинорежиссер Алексей Юрьевич Герман. – Во всех странах капиталисты строят капитализм. А коммунисты должны строить коммунизм. У нас же капитализм строят коммунисты.

Новую власть люди поначалу поддержали и голосовали за демократически настроенных политиков вовсе не потому, что полностью разделяли их политические и моральные ценности, а потому, что они обещали все устроить, наладить жизнь ко всеобщему удовольствию!

У нас любят цитировать фразу из популярного фильма «Брат-2»: кто прав, у того и сила. Нет, в нашей стране иначе: у кого сила, тот и прав. В августе 1991 года, видя, как рухнула советская власть, многие ошибочно решили, что старую силу одолела новая. Спешили к ней присоединяться. Достаточно быстро убедившись, что новые люди у власти – вовсе и не сила, отвалили.

И у тех, кто откровенно радовался падению власти в августе 1991 года, и у тех, кто в те августовские дни сидел дома, было одно общее. Они с нетерпением ожидали, когда в стране все наладится. С интересом наблюдали за действующими лицами. Раздражались, видя, что у тех не очень-то получается. Но сами палец о палец не ударили.