Книга Молли Мун и волшебная книга гипноза - Джорджия Бинг

В полумраке они с трудом разглядели Гизелу — та сидела на кровати и жмурилась от неожиданного света Прикрыв глаза рукой, она недовольно буркнула:

— Прочь отсюда, Джемма. Сюда никому нельзя входить.

— Это не Джемма. Это Молли и Рокки, — ответила гостья.

Глаза Гизелы привыкли к свету, и она убрала руки от лица. Нынешняя Гизела совсем не походила на ту, какой запомнили ее Молли и Рокки всего несколько недель назад. Она стала гораздо толще, побледнела, на лице высыпали прыщи. Вокруг покрасневших глаз темнели синие круги Обветренные губы покрылись коркой, а в уголках растрескались. Нестриженые волосы липли к голове сальными космами. Взгляд у нее был совершенно безумный, а увидев Молли и Рокки, она и вовсе онемела от изумления. Гизела судорожно вцепилась в подушку.

— Д-д-дрема. Я сплю, и ты мне снишься, — хрипло прошептала она и стукнула себя подушкой по голове.

— Нет, не спишь. Мы вернулись, — ответила Молли. — И пусть это покажется тебе кошмаром, но мы остаемся.

Прежняя Гизела наверняка вскочила бы с кровати и набросилась на Молли с оскорблениями, но Гизела нынешняя лишь жалобно всхлипнула.

— Делайте что хотите.

С этими словами она достала из картонной коробки шоколадный батончик «Небо» и торопливо запихала его в рот.

— Какая вкуснятина, — пробормотала она, пережевывая большой кусок. Она словно перестала замечать стоящих рядом Молли и Роки, забыв обо всем, кроме шоколада

— Гизела, — строго сказала Молли. — У тебя ужасный вид.

— Знаю, — отмахнулась Гизела, откусывая еще кусок

— Ты серьезно больна, — заметил Рокки. — Ты что, не ешь ничего, кроме конфет?

— А тут больше ничего и нету, — ответила Гизела, Ее взгляд лихорадочно метался по комнате, уставленной ящиками конфет, перебегал с одной коробки на другую. Вдруг она оцепенела, как громом пораженная, — что, хотите отобрать мои конфеты?

— Да нет же, — успокоила ее Молли. — Мы накормим тебя чем-нибудь получше. Хочешь омлета с жареной картошкой?

Рокки принес Гизеле полноценной еды, и та, с жадностью проглотив омлет из шести яиц, рассказала ребятам обо всем, что случилось в приюте в их отсутствие.

С самого начала все пошло наперекосяк.

Сначала Гизеле нравилось верховодить, но потом, после ссоры с Гордоном и Роджером, она стала все чаще уединяться в квартире мисс Гадкинс. Она подолгу сидела одна и питалась только шоколадом и конфетами. Она даже выкурила пачку сигарет, которую нашла в ящике письменного стола. Гизела призналась, что очень устала, ей было плохо и одиноко. В конце концов она всерьез задумалась над собой.

— У меня все время было ужасно гадкое настроение. Я старалась убедить себя, что все очень круто, что одной быть классно, но ничего не получалось. Я хотела испытывать к людям добрые чувства, но они не приходили.

Я возненавидела весь белый свет и прежде всего саму себя за то. за всю эту ненависть. А еще — я страшная лгунья. Гизела взяла со стола зеленую папку и швырнула ее Молли.

— Вот, читай, кто я такая на самом деле. Я всегда всем врала. Читай, читай. — Она откинулась на подушки, глаза наполнились слезами. — Хватит утаивать правду.

В зеленой папке лежал листок с записями о Гизеле. Молли и Рокки начали читать.

Имя: Гизела Хеккерсли.

Дата рождения:?

Место рождения:?

Как попала Хардвикский приют: Домашняя жизнь неблагополучна. Ребенок шести лет поступил в состоянии истощения и с синяками от побоев.

Родители: Мать — алкоголичка. Отец жесток и страдает припадками. Оба не способны позаботиться о ребенке.

Имущество: никакого.

Описание ребенка: Гизела напоминает меня в детстве. Она быстро учится и стремится угодить.

— Вот видите, — простонала Гизела. — Я никогда не была такой счастливой, какой меня все считали. Вы думали, что у меня самые лучшие на свете родители, но мои родители никогда меня не любили. Они только били меня. — Из глаз Гизелы ручьем хлынули слезы. — Мисс Гадкинс меня хотя бы не била, за это она мне и нравилась. Но вы! Я завидовала вам, потому что у вас была миссис Тринкелбери Она была вам как мама. А мне — нет. Я поступила слишком поздно. Моя мама только кричала на меня, и больше ничего.

Молли была потрясена признаниями девочки,

— Но_ — пробормотала она. — Но миссис Тринкелбери все равно бы тебя полюбила. Если бы ты ей разрешила…

— Я ужасная гадина, — всхлипывала Гизела. — Я знаю, меня никто не любит. И я вас не виню. Я сама себя терпеть не могу! Я плохая! И знаете, то, что вы вернулись, это совсем не кошмар. Мне так надоело быть здесь главной! Мне очень плохо! Я заболела. И хочу поправиться. Я хочу стать лучше. — Искаженное отчаянием лицо Гизелы смялось в горестные складки, рот раскрылся, но из него не вылетало ни звука. Бедняжка содрогалась в безмолвных рыданиях, по щекам струились слезы.

Молли положила руку ей на плечо.

— Не плачь, Гизела, Не плачь. Мы всё понимаем. Спасибо, что показала нам свою папку. Тебе бы тоже не помешало увидеть мою. Из нее я узнала, что я — никто и ничто. Мы поможем тебе стать лучше. С сегодняшнего дня здесь все переменится.

— Хорошо, — с трудом выдавила Гизела. — И…спасибо, что вернулись.

Ребята помогли Гизеле встать с постели и отвели со в ванную. Потом пошли искать Гордона Бойлза.

Они нашли Гордона в комнате Эдны. Он сидел в кресле, закутавшись в одеяло и сунув ноги в большие теплые шлепанцы. Рядом с ним, на диване, под пуховыми одеялами лежали двое других старших детей — Синтия и Крейг. Они, не отрывая глаз, пялились в телевизор, принесенный снизу, из общей гостиной. При появлении Молли и Рокки они лишь на миг взглянули в их сторону, как будто в комнату залетела муха, и снова уставились в телик.

Гордон сидел, уткнувшись подбородком в ладони, и было видно, как он побледнел и похудел. С лица стерлась прежняя агрессия и злоба. На кулаках по-прежнему синела татуировка: «ЦАРЬ ГОРД», но сейчас в нем не было ничего царственного, Синтия и Крейг тоже побледнели, как привидения, и грустно поникли.

Молли выключила телевизор.

— Привет, банда, — сказала она.

Рокки принес всем завтрак, и Гордон наконец-то заговорил. Голос у него был слабый, глаза встревоженно бегали.

Он рассказал, что с тех пор, как закончились занятия в школе, у всех у них было на редкость мерзкое настроение. Утешением служил только телевизор, вот они и смотрели его целыми днями напролет.

— Здесь ужасно. Мы все заболели, — жаловался Гордон. — Меня всего будто наизнанку выворачивает. Со мной что-то не так! Рокки, я серьезно, мне нужен врач.

Синтия и Крейг сидели молча.