Книга Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - Мэри Карр

Сначала я много путешествовала, и это заложило расстояние между нами. Я стала уезжать из дома после того, как мне исполнилось пятнадцать лет. Хьюстон. Даллас. Остин. Мексика. Я уезжала за книгами или за наркотиками. Когда я сказала матери, что курила опиум на вечеринке серферов на Падре-Айленд, она насупилась. Но я тут же из корзинки с ее нитками и иголками вынула книгу «Электропрохладительный кислотный тест» Тома Вулфа[66]. Ее любопытство взяло вверх, и она спросила, что чувствуешь, когда куришь опиум? Из дома насовсем я уехала, когда мне было семнадцать лет. Я залезла в микроавтобус с серферами и укатила в Калифорнию. Там до того, как я нашла работу, я жила в машине и ела все то, что воровала в садах и находила в мусорных баках рядом с соседними магазинами.

Когда я вернулась домой, худая, загорелая и готовая перебраться учиться в колледж в Миннесоте, то сказала отцу, что не выезжала за пределы штата.

– Ну, как пляж, дорогая? – спросил он меня.

Отец повел меня в армейский магазин, чтобы купить зимнюю парку. Я очень хорошо помню, как он просмотрел целый ряд грустно оливкового цвета парок, внимательно вглядываясь в швы. Отец был очень подозрительным покупателем.

Я попала в частный колледж гуманитарных наук, в котором было одно из первых в стране смешанных общежитий – мальчики и девочки вместе. Видимо, это подвинуло отца выступить с небольшой речью о сексе. Его слова звучали приблизительно так:

– Послушай, дорогая, я думаю, что ты не позволяешь ребятам с тобой дурака валять.

Я сказала, что понимаю, о чем он.

– Если начнут приставать, то ты только дай знать, дорогая, – сказал он и повернулся, чтобы приложить парку, висящую на вешалке, к моей груди. – Я им покажу, как выглядит злая обезьяна.

Такая забота только усугубила чувство вины – мою девственность уже давно не надо было защищать, и в этом смысле мне уже не нужна была папина помощь.

На кассе отец отстегнул девятнадцать долларов и девяносто пять центов, и я почувствовала себя виноватой.

Когда я в первый раз приехала на каникулы из колледжа, папа накладывал мне еды на тарелку с верхом и разрезал бифштекс на ребрышке на маленькие кусочки так, чтобы было удобно жевать.

Лиша училась в колледже в Личфилде, и отец не уделял ей особого внимания все эти годы, когда она жила дома, поэтому сестра шутила над отцом:

– Пап, может, ты ей все сам разжуешь и потом в рот положишь?

Отцу не нравилось то, что я выросла, и еще больше не понравилось то, что я стала женщиной.

После того как я купила себе первый лифчик, меня перестали приглашать на встречи «клуба лжецов». Время пубертата оказалось для меня непростым. Я поздно расцвела, и это не могло остаться не замеченным мужчинами – членами «клуба лжецов». Теперь, когда Бен Бедерман позволял себе слово «ху*сос», он неизменно смотрел на меня и извинялся, чего раньше никогда не происходило.

Я помню свое последнее посещение «клуба лжецов». Я приехала домой на пасхальные каникулы. Отец привел меня в «Американский легион», чтобы поиграть в бильярд. Впрочем, у меня возникли подозрения о том, что у него были и другие причины для посещения этого места – вполне вероятно, что его многолетние добрые отношения с женщиной-барменом были на самом деле любовным романом.

Ее звали Люси. Она была невысокой женщиной-каджуном с огромной грудью и намеком на усы. Когда мы в тот день пришли в бар, она обняла меня за шею и только потом налила пива.

Люси коллекционировала всякую ерунду – сувенирные ложки и фарфоровых кукол. На голове у нее красовалась сложная конструкция из косичек. Я заправила двадцатипятицентовые монеты в прорезь в бильярдном столе, чтобы оплатить игру. Мячи свалились в обрамляющий стол желоб с грохотом грома. Я собрала шары в пластиковый треугольник, и через секунду отец твердым ударом их «разбил». Шары медленно остановились, но ни один из них не упал в лунку. Я отошла, чтобы нанести на ладони бильярдный тальк.

Бильярд – это ритуальная геометрия. Огромное зеленое поле после пары бокалов пива кажется еще больше. В школе я пыталась читать книги по философии искусства и упорствовала в этом начинании, хотя в то время совершенно не была к нему готова. Мне очень нравилась идея о том, что прослушивание концерта или наблюдение картины или другого произведения искусства помогает нам выпрыгнуть из обыденного круга существования. Секунда чистого и незамутненного внимания перед произведением искусства способна сделать нас лучше. В те годы наркокультура твердила нам о «расширении сознания», что в общем-то является просто обманом. Может быть, я довела себя в тот день до измененного состояния только потому, что верила в эту ложь. Во время той игры я просто «горела», словно мной двигала какая-то внутренняя сила.

Я ударила кием, и мяч упал в лунку. Потом мне удалось одним ударом загнать в лунки целых два шара, отец одобряюще присвистнул. Небо за окном стало такого же синего цвета, как и мелок, которым я протирала острие кия.

Позже я поняла, что радость, которую я испытываю, объясняется самим фактом моего пребывания в «Американском легионе». Чтобы попасть сюда, я проехала автостопом почти две тысячи километров. Я чувствовала себя более собранной, сконцентрированной, словно смотрела через четко наведенный бинокль. Может быть, мне нравилось находиться в баре в такой чисто мужской компании.

Я находилась в баре для работяг, в мире рабочего класса, пота и почасовой оплаты, в том мире, который я хотела покинуть. В это место люди ходили, как в церковь, отдавали ему все свое внимание. Здесь играли в бильярд не менеджеры, говорящие о корпоративной стратегии, это место дарило духовный покой и дружеское общение, никак не связанное с достижениями на рабочем месте.

В тот день я много общалась с Люси, которая решила поработать над моим «луком». Она расчесала мне волосы, потом жестко залила их лаком и сделала мне несколько косичек, наподобие тех, которые были у нее на голове. Из-под стойки бара она достала тени и карандаш для обводки глаз, кончик которого смочила языком. Потом в зеркале в женском туалете я увидела свое отражение и поняла, что с этим боевым раскрасом похожа на малолетку, которая пытается проникнуть в бар. Люси сделала мне коктейль «Александер»[67] и подлила несколько дополнительных ложек сливок в мой высокий бокал.

После пива и коктейля я почувствовала себя достаточно пьяной. Я превратилась в бодхисаттву алкоголя, принцессу коктейлей «Александер».

Потом я проснулась. Моя голова лежала на стойке бара, щека стала мокрой от чего-то пролитого на стойку. Я провела в баре уже несколько часов, моя изумительная прическа перекосилась, голова раскалывалась от боли. Я осматривалась по сторонам, а Люси налила мне стакан воды и поставила плошку с крекерами в виде золотых рыбок. Я выпила залпом содержимое стакана.