Книга Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - Фредерик Кемп

Несколько лет спустя Трэвел напишет, что Париж стал началом «очень тяжелого периода». В Париже она делала Кеннеди по два-три укола в день. Врач Белого дома, адмирал Джордж Беркли считал, что прокаин дает только временное облегчение, и когда проходит его анестезирующий эффект, то боли становятся еще сильнее, а значит, требуется увеличение дозы и более сильные наркотики. Беркли назначал физиотерапию и лечебную физкультуру, но Кеннеди предпочитал наркотики, которые быстро избавляли от боли.

Трэвел вела журнал, в котором ежедневно записывала лекарственные препараты, которые давала президенту, и уколы, которые ему делала: пенициллин от инфекций мочеполовой системы и от колитов; туинал от бессонницы, антигистаминные препараты от диареи и для стабилизации веса и другие препараты, включающие тестостерон и фенобарбитал. Но она не вела запись нетрадиционных препаратов, которые изготавливал врач, тайно поехавший с Кеннеди в Париж и Вену.

Доктор Макс Джекобсон, известный своим знаменитым пациентам, в число которых входили Теннесси Уильямс и Трумен Капоте [40], как «доктор Филгуд», делал внутривенные инъекции, содержавшие гормоны, стероиды, витамины, ферменты и – самое главное – амфетамины для борьбы с усталостью, стрессами и депрессией.

Кеннеди был настолько доволен «коктейлями» Джекобсона, что рекомендовал их Джеки, когда у нее после рождения сына, Джон-Джона, в конце ноября 1960 года начались приступы депрессии – и затем перед поездкой в Париж для поднятия жизненного тонуса. Вечером перед обедом, который де Голль устроил в честь американской четы в зеркальном зале Версаля, Филгуд, как обычно, сделал Кеннеди укол. Затем этот тщедушный, краснощекий, темноволосый человечек прошел в спальню Джеки, где она выбирала вечерний наряд – между элегантным французским платьем от Живанши и платьем от американского модельера Олега Кассини [41], чтобы влить в нее свежие силы.

Когда доктор Джекобсон вошел в комнату, Джеки убирала разбросанные вещи. Он воткнул иголку в ягодицу и ввел свой коктейль, который помог ей быть оживленной и радостно-возбужденной в течение обеда, состоявшего из шести перемен. Позже Трумен Капоте тоже хвалил средства доктора Джекобсона: «Вы чувствуете себя суперменом. Вы не ходите, а летаете. Идеи поступают со скоростью света».

Но помимо того, что эти средства вызывали привыкание, они оказывали побочное действие – приводили к повышенной нервозности, гиперактивности, способствовали повышению давления, ухудшали память. Между приемами настроение президента мгновенно менялось от чрезмерной уверенности до приступов депрессии [42].

Бобби настоял, чтобы президент отдал на анализ лекарство Джекобсона в ФБР и в администрацию по контролю за продуктами питания и лекарствами. Кеннеди не расстроился, когда выяснилось, что Джекобсон вводит ему стероиды и амфетамины. «Мне наплевать, что я пью. Пусть это даже и моча лошади, – сказал Джон Бобби. – Но это работает, это помогает».

Кеннеди, разрабатывая подробный план визита в Париж, преследовал три цели, и все они имели отношение к венской встрече и ее влиянию на Берлин. Во-первых, он хотел, чтобы де Голль посоветовал, как ему лучше всего вести себя с Хрущевым в Вене. Во-вторых, он хотел узнать мнение французского лидера, как союзникам бороться против следующего Берлинского кризиса, который, как ему теперь казалось, был на подходе. И наконец, Кеннеди хотел использовать визит в Париж, чтобы довести до блеска общественный имидж и тем самым укрепить свои позиции на переговорах в Вене.

Когда Кеннеди рассказал де Голлю об угрозах в связи с Берлином, высказанных Хрущевым Томпсону на ледовом шоу Ice Capades, де Голль отмахнулся от этой информации. «Господин Хрущев твердит не переставая, что его репутация зависит от решения берлинского вопроса и что решение должно быть принято в течение шести месяцев, а затем еще шести месяцев и еще шести месяцев, – пренебрежительно заявил де Голль. – Если бы он хотел развязать войну за Берлин, то уже давно бы начал действовать».

Де Голль объяснил Кеннеди, что, по его мнению, Берлин – это в первую очередь психологическая проблема. Этот город является раздражителем для обеих сторон.

Встреча Кеннеди с де Голлем с самого начала отличалась от встреч предыдущих американских президентов с французским лидером. Эйзенхауэр предупреждал Кеннеди, что де Голль поставил под удар Атлантический союз со своим националистическим презрением к США и НАТО. «Чем старше я становлюсь, тем испытываю к ним большее отвращение – не к французам, а к французскому правительству», – сказал Эйзенхауэр Кеннеди. Франклин Рузвельт утверждал, что у де Голля мерзкий характер и он страдает «комплексом Жанны д’Арк».

Лежа в позолоченной ванне, Кеннеди сказал друзьям: «Мы с де Голлем легко находим общий язык, вероятно, потому, что у меня такая очаровательная жена».

Киевский вокзал, Москва

Суббота, 27 мая 1961 года

В то время как Кеннеди стойко переносил парижский вихрь, Хрущев совершал путешествие из Москвы в Вену в специально оборудованном шестивагонном поезде. Он сделал остановку в Киеве, Праге и Братиславе, где выступил с речами – на станциях по пути следования поезда его приветствовали местные жители.

Тысячи коммунистов собрались на Киевском вокзале Москвы, чтобы проводить Хрущева в Вену. Перед отправлением поезда Хрущев отвел в сторону посла Томпсона, чтобы обменяться последней информацией. В телеграмме, в которой Томпсон доложил об этой короткой беседе, он с деланым оптимизмом сообщил: «Я думаю, что Хрущев хочет, чтобы встреча с президентом была приятной, и хочет по возможности занять такую позицию по некоторым вопросам, которая будет способствовать улучшению атмосферы и отношений. Я считаю это невероятно трудным, но думаю, что это возможно».

Хрущев уже заходил в вагон, когда из толпы выбежала девушка и протянула ему огромный букет алых роз. Импульсивный Хрущев подозвал жену американского посла Джейн и под аплодисменты толпы вручил ей букет.

Собравшимся на вокзале представителям прессы Томпсон неуверенно сказал: «Я надеюсь, все пройдет хорошо». На самом деле Томпсон беспокоился, что берлинские проблемы могут загнать Кеннеди в ловушку. В день отъезда Хрущева в передовой статье правительственной газеты «Известия» открыто заявлялось, что Советский Союз больше не намерен ждать решения Запада по Берлину.