Книга Бронированные жилеты - Леонид Словин

"Какого черта он оказался под Воронежем? Сунулся в волгоградский поезд да еще с оружием?! Поехал в Москву! Привлек к себе внимание Комитета государственной безопасности…" Об этом следовало крепко подумать.

И все же сначала он набрал номер милиции аэропорта.

— Слушай, Желтов! Я ему не верю! Раскрути ты этого милиционера с кольцом!

— Клянется-божится…

— Врет он! Как он объяснил?

— Взял, потому что железка.

— Я не верю! Всё туфта. Народ у тебя задействован?

— И на водителей, и на подозрительных. "Серая куртка, дутая, на «молнии». Серые брюки в крупную клетку…"

— Народ знает?

— Знает. Только ведь тот мог и переодеться.

Им помешали. В дверях появился Картузов.

— Ты один? — Он сказал кому-то, кто шел сзади: — Идите сюда.

— Созвонимся… — Игумнов положил трубку.

Показался явно помолодевший директор ресторана. В камере с Гийо сползла полнота, бывший борец выглядел стройным, он, несомненно, за эти дни перешел в меньшую весовую категорию.

— Посидите несколько минут у начальника розыска, пока за вами придет машина… — Картузов держался обходительно, даже зависимо от Гийо. — Тут вам не будут мешать. Я сейчас приду.

— Только не служебную машину, — взмолился Гийо. — Такси.

— Сейчас пошлю за ним.

Гийо поздоровался с Игумновым за руку. У них не было взаимоотношений по службе: Игумнов и его люди не занимались ни расхитителями, ни взяточниками.

— Разреши, я позвоню. Чтобы жена не волновалась, — сказал Гийо.

Он набрал номер:

— Вот и я! — Гийо помолчал. — Слава Богу!

— Ты скоро? — по-видимому, спросила жена.

— Надеюсь, да. Дома обо всем поговорим.

Он положил трубку, обернулся к Игумнову.

— Опозорили. Не знаю, как на работе покажусь.

— Бывает!

Директор ресторана кивнул.

— Сигареты есть у тебя? — Он похлопал себя по пустым карманам.

— "Ява".

— Черт с ним!

Он закурил. Помолчал.

— Только с женой неудобно получилось. И с Наташей… — Наташа была его любовницей. — Мы на пару дней с одним приятелем из Гастрономторга и двумя девчонками рванули на Пицунду. Жена и Наташа, конечно, не знали. А Омельчук рассказал. Чтобы настроить их обеих против меня… Где же мужская солидарность?

Игумнов отделался безликой формулой:

— Все бывает.

— Не пойму, как Омельчуку-то стало известно… — Директор ресторана пребывал в растерянности. — Я на приятеля грешил. В Гастрономторге, там все они болтуны. А вышло наоборот. Он-то как раз молчал. Я признался — тогда Омельчук приказал его привести: "Прекрати и нас мучить, и себя! Рассказывай!" Я тоже говорю: "Оскар, они все знают!" А он: "Ты и признавайся! А меня с тобой не было!"

Гийо хотел развить тему, но Картузов из дверей уже манил его:

— Такси у подъезда.

— Ну, пока, начальник! — Гийо простился.

— Пока.

Игумнов по инерции несколько секунд думал еще о Гийо и его деле. Рисунок чужой оперативной манеры был ясен, словно Игумнов водил мокрыми пальцами по переводной картинке.

"Оскар из Гастрономторга и дал информацию. Но не нам! Кому-то повыше… А Омельчук только упрятал концы назад, в пряжу…"

Взгляд его упал на коробку под подоконником. Вид обворованного тайника направил мысли в прежнее русло.

"КГБ. Комитетчики знали про автоматчика. Возможно, даже следили за ним. Остроконь после волгоградского поезда никуда не поехал, стоял в полуэтаже, недалеко от служебного хода ресторана…"

Как профессионал, Игумнов всюду замечал неупрятанные концы чужой штопки.

"Майор Козлов был рядом с отделом незадолго до освобождения директора ресторана. Не пришел же он так просто, чтобы полюбоваться! Значит, что-то готовил. Итак, Комитет госбезопасности… А, кроме того, некто из Гастрономторга, связанный с рестораном…"

Это были их дела. Игумнова они не касались.

"Комитет заинтересовался проворовавшимися руководителями торговли…"

Он достал с полки телефонный справочник, нашел номер.

"Надо встретиться с Козловым. Черт возьми! Пусть он отвалит от меня. Я еще не коррумпирован. Качан тоже… Но какие у меня доказательства? Остроконь? Что я знаю о нем?"

— Игумнов, — позвонил дежурный. — У нас труп! В Нижних Котлах. Молодая женщина. Голая. Удавлена бюстгальтером. Управление уже выехало. Город тоже. Сейчас Картузов выезжает…

7

Врач-невропатолог, гулявший с собакой и первым обнаруживший труп, начинал объяснения одним и тем же:

— Я его зову: Тяпа, Тяпа!.. Он не подходит. Такая манера, на улице он весьма самостоятелен… Стоит и стоит у самых рельсов.

У невропатолога были большие, в тяжелой оправе очки, которые все сползали с плоского, украшенного горбинкой носа.

— Никого не видели рядом с трупом?

Он объяснил:

— Я не смотрю обычно. А сегодня мне еще в ночь на дежурство…

— "Не смотрю обычно…" — передразнил Омельчук.

Мысленно он находился в деле Гийо. Вокруг плелись интриги — Омельчук это чувствовал; но, поставив на высокое начальство, он до некоторой степени себя обезопасил.

"Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут…"

— Вчера вы тоже тут гуляли?

— Тоже. Но Тяпа вчера вел себя хорошо, все время крутился вокруг меня. Когда большие собаки выходят, он обычно не убегает…

Интеллигентный старик не мог понять раздражения, которое его объяснения вызывают у всех этих оперативных уполномоченных и следователей. Доктор полагал, что он и Тяпа сильно облегчили им жизнь, разыскав страшную находку там, где ее не скоро бы заметили.

Толпа по обе стороны откоса росла. Было уже поздно, но люди все подходили. Оперативно-следственные группы были словно на сцене. На газеты, расстеленные следователем прокуратуры у кювета, внизу, сносили обнаруженные окурки, битое бутылочное стекло.

Труп перенесли в машину. Вокруг нее тоже толпились люди.

Игумнов видел убитую на месте обнаружения — спутанная шелковым бюстгальтером шея, вывалившийся язык. Кровоподтеки на маленькой полной груди.

Одежды не оказалось ни под трупом, ни в кювете. Только ношеная легкая туфля со стершимся фабричным знаком. Один из оперативников принес зацепившуюся за куст ярко-фиолетовую ленту.

— Бант. Наверное, ее?

Было ясно: труп привезен. Потерпевшая убита в другом месте. Дело отойдет к территориальной милиции.