Книга Половинный код. Тот, кто умрет - Салли Грин

Охотница, которая держит Габриэля, уже нагибается, чтобы пройти в проем. Придется рискнуть. Невидимый, я бросаюсь на нее и ударом руки направляю ее пистолет вверх, подальше от Габриэля. Грохочет выстрел, я ударяю Охотницу Фэйрборном в шею, свободной рукой посылаю молнию во вторую, которая держит Адель. Габриэль лежит на полу. Он жив. Я разрезаю веревку у него на шее, и он с облегчением хватает ртом воздух. Я смотрю на Адель. Она лежит без сознания, как и ее Охотница.

Шея Габриэля красная от натершей ее веревки.

– Ты в порядке? – спрашиваю я его.

– Ранен, – говорит он.

– Что? – Я рывком распахиваю его куртку. На рубашке кровь. – Ты можешь залечиться? – спрашиваю я его.

– Пытаюсь.

– Греторекс, мне нужен Арран! – кричу я. Не знаю, слышит ли она, но я не хочу оставлять Габриэля ни на секунду. – Греторекс! – снова ору я. – Позови Аррана! – Я снова поворачиваюсь к Габриэлю и осторожно раздвигаю на нем рубашку. Крови много, но рана, судя по ее виду, не так плоха. Она похожа на длинный неглубокий порез вдоль бока, но пули в нем нет.

– С тобой все будет в порядке. У тебя просто оцарапан бок. Пули внутри нет. Только чуть-чуть охотничьего яда.

– Значит, я буду жить?

– Определенно. – От радости меня начинает бить дрожь. Помощь ему, конечно, все равно нужна, но он не умирает.

– Греторекс! Позови сюда Аррана! Скорее! – кричу я во весь голос.

Ответа нет. Я прислушиваюсь и хочу закричать снова, как вдруг слышу в конце коридора стрельбу.

Адель уже встает, хотя ее еще пошатывает. Выстрелы стихают.

Габриэль пробует сесть. Он говорит:

– Мне уже не так плохо.

Я говорю ему:

– Адель через минуту пойдет и найдет Аррана. А ты пока полежи. Если Греторекс не придет сама, я пошлю за ней Адель.

– Ты меня звал? – Это Арран. Сидя спиной к двери, я оборачиваюсь на его голос. Наши взгляды встречаются, я вижу в его глазах тревогу, но, едва я успеваю сообразить, что на нем охотничья куртка, как он выхватывает из-за спины пистолет и начинает стрелять в меня.

Джессика!

Я посылаю в нее молнию, но мне мешает Адель. Она оборачивается, бросается на пол, откатывается влево и стреляет одновременно. В комнату вбегают еще две Охотницы – отстреливаясь на ходу, они бегут к проходу. Я прикрываю собой Габриэля и посылаю в Джессику вторую молнию. Она падает. Одна из Охотниц прыгает в проход, вторая хватается за ее ботинок, и обе исчезают. Джессика лежит, я бью в нее электрическими разрядами, но она продолжает стрелять. Я чувствую, как что-то ударяет мне в грудь, сдвигаюсь в сторону, чтобы лучше прикрыть собой Габриэля, посылаю еще молнию, Джессика снова стреляет, и я ощущаю, как что-то щелкает меня в плечо раз, потом другой. Джессика горит, дым идет от ее волос и куртки, наконец она меняется, превращаясь из Аррана в саму себя, и дальше уже лежит тихо.

Адель снова на ногах. Она не ранена.

– Натан… – Габриэль зовет меня очень тихо, и я оборачиваюсь на его зов.

Он лежит на полу и смотрит на меня снизу вверх. Его глаза встречаются с моими, и я вижу, что нисколько его не защитил. Кровь так и хлещет из его ран. Пули Джессики, отклоняясь от меня, изрешетили ему грудь. Я зову Аррана, настоящего Аррана, говорю Габриэлю, чтобы он лечился. Он должен лечиться до прихода Аррана. Если Арран поспешит, с Габриэлем все будет в порядке. Глаза Габриэля открыты, он смотрит на меня, я склоняюсь над ним и говорю ему, что все будет хорошо, что Арран вот-вот будет здесь, но он шепчет:

– Не могу… – Я твержу ему, чтобы он лечился, что он должен, что Арран сейчас придет, но понимаю, что он меня уже не видит, кровь лужей стоит вокруг его живота, и я прошу его, чтобы он не оставлял меня, твержу, что я этого не вынесу, и он это знает. Я беру его руку, переплетаю наши пальцы, изо всех сил сжимаю их, но не чувствую ответного пожатия. Его глаза открыты, в них еще вращаются золотинки. Медленно, но вращаются. Я опять зову Аррана, ору во весь голос, и Арран наконец появляется. Грудь Габриэля в крови, и Арран говорит, что надо сначала вынуть пули, а я говорю Габриэлю, что это недолго, надо потерпеть совсем немного, и Арран делает на груди Габриэля надрез, погружает в него пальцы, но Габриэль даже не морщится, только золотинки в его глазах движутся все медленнее, и тогда я кричу ему, чтобы он не смел умирать, кричу все громче и громче, а Арран пока вытаскивает пулю и снова режет, и тогда Габриэль издает звук – еле слышный, я только понимаю, что это мое имя, и он смотрит на меня, а золото в его глазах взблескивает все реже и реже, и Арран говорит, что не может достать вторую пулю и что там, наверное, есть еще одна.

Я должен остановить время. Если я смогу, Арран вытащит пулю. Я тру ладонью о ладонь и думаю о неподвижности, но ничего не происходит, и я понимаю, что не сработало. Пробую снова. Думаю ни о чем, о покое. Я должен это сделать. Должен успокоиться, и тогда у меня получится. Я снова двигаю руками, снова думаю о неподвижности, и наступает тишина. Замирает все. Включая Аррана. Я не знаю, как сделать так, чтобы заклятие его не тронуло, и не знаю, как извлечь пулю. Я смотрю Габриэлю в глаза и вижу в них всего две золотые искры. Я говорю ему, что люблю его, что он нужен мне, обнимаю его, целую, но знаю, что время надолго не удержать, и когда я целую его в последний раз, время начинает идти, Габриэль смотрит на меня, а искры в его глазах все тускнеют и тускнеют, пока не гаснет последняя.

Прыжки с утеса

Мы в Уэльсе. Арран тоже с нами. Большую часть дня он готовит разные снадобья, а остальное время тратит на то, чтобы заставить меня их выпить. Они нужны для того, чтобы я успокоился и заснул, но я хочу только одного – быть с Габриэлем. Когда я с ним, я и так спокоен и мне не надо спать. Габриэль все время купается или лазает по скалам, и я, если буду спать, не смогу быть с ним. Сегодня солнечный день, и я сижу на пригретой солнцем траве у озерка, о котором рассказывал Габриэлю. Он плавает. Ему тут нравится. Хорошее место. Жары еще нет, но весна уже наступила. Мы провели здесь две ночи, Арран, я и Габриэль. Арран спит в палатке. А я построил нам логово из стеблей ежевики, как делал мой отец. Мы с Габриэлем разводим в нем костер, укрываемся бараньими шкурами. Отличное жилище. И вовсе не такое убогое, как кажется, – отец был прав. Я уже научился выращивать колючки совсем быстро. Так что на логово у меня уходит всего несколько минут. Я знаю, что и остальные дары моего отца даются мне теперь так же легко, вот только молний я больше не хочу. И огня тоже. Костер я развожу спичками. Габриэль улыбается, когда видит это. Он вообще все время улыбается.

Я сижу на траве и наблюдаю за ним. Скалы в одном месте спускаются прямо к озеру, он выбирается на них из воды и лезет наверх. И, конечно, немножко рисуется. Мне нравится на него смотреть.

Я не свожу глаз с Габриэля, и меня начинает бить дрожь. Я засовываю руки в карманы и нахожу в одном из них камень. Вынимаю его: это белый камешек для Анна-Лизы.