Книга Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты - Николай Черкашин

Национальное достоинство греков не очень ущемлено тем, что сыновья Эллады не летают в космос и не попирают башмаком астроскафандра поверхность Луны. С них достаточно подвигов Одиссея и Геракла, а также того, что каждый третий сухогруз в океанских просторах ходит под белокрестным синеполосым флагом. Кстати, белый крест на полотнище означает приверженность Греции к православию, а девять полос флага — это девять букв в слове «элефтерия» — свобода. Свободу греки ценят и умеют за нее сражаться. Знали это и персы, и османы, и римляне. В 1940 году (нашей эры) потомки древних воителей с берегов Тибра, сбитые в ряды отборных дивизий Муссолини, вторглись на Пелопоннесский полуостров. Плохо вооруженные, но горевшие духом свободы греческие войска разгромили интервентов. Пришлось Гитлеру помогать незадачливому союзнику... Но даже когда над Акрополем взвился флаг со свастикой, нашелся смельчак, который сорвал его оттуда. И мы, и греки помним его имя — Манолис Глезос.

Сегодня в Акрополе вавилонское столпотворение. Японцы, немцы, англичане, русские, итальянцы, шведы, дети всех племен и народов карабкаются по истертым мраморным ступеням, чтобы заполучить титул паломника, побывавшего в Акрополе, повидать одно из несочтенных чудес света, припасть, если не душой, то ладонями к камням умопомрачительной древности и красоты.

Стоит посреди Афин высокая плоская скала, а на ней самые главные храмы Античности. Это Акрополь. Я ожидал, что мое сердце замрет от восторга, но... Потом я понял, почему этого не случилось. Прежде чем увидеть оригинал — величественную колоннаду с классическим портиком, я повидал тысячи плохих и хороших копий, разбросанных по городам и весям России, и не только ее. Где только не подпирали фальшивогреческие портики псевдодорические, ложноионические, квазикоринфские колонны, украшавшие фасады партийных обкомов и городских театров, сельских дворцов культуры и провинциальных музеев, старопомещичьих усадеб и купеческих особняков... «Но ведь отсюда же все пошло! Здесь — подлинник, первоисточник, все остальное — проекция, тираж, мираж... — убеждал я себя. — Облака цепляются за углы Парфенона. Он парит над городом. Это царская корона Афин!» Увы, храм Зевса и Афины — всамделишнейший! — виделся полуразрушенным дворцом культуры. Ничто не могло вернуть новизны открытия.

Мраморные фигуры парфенонского фриза хранятся в Лувре, в Британском музее, в Берлине... Осколки Парфенона разлетелись по всему свету. Точнее сказать — их растащили отсюда могущественные и вороватые вояжеры. Все гиды Акрополя поминают недобрым словом лондонского деятеля лорда Эльгина, который вывез со Священного холма бесценные скульптуры. Это случилось полтораста лет назад, но переговоры с британским правительством о похищенных архитектурных сокровищах — к вопросу о реституции — ведутся и по сию пору. А вот другому лорду с берегов Туманного Альбиона воздвигнут в Афинах памятник. Лорду Джорджу Гордону Байрону, поэту, влюбленному в Грецию, как в прекрасную деву, поэту, чьи стихи обратили внимание Европы на турецкую провинцию с античными руинами — не более того, какой была она в представлении многих. Трудно сегодня представить, что во времена Байрона и Пушкина Греции как государства не существовало. Это Байрону обязаны греческие повстанцы моральной и материальной поддержкой христианских монархов в их отчаянной и победной борьбе против четырехсотлетнего османского владычества. Его пламенные строки зажгли тогда многие души:

О, Греция! Прекрасен вид

Твоих мечей, твоих знамен!

Спартанец, поднятый на щит,

Не покорен.

Восстань!..

Дева — аллегория Греции — склонилась над умирающим юношей. Таков памятник, который греки поставили Байрону неподалеку от Акрополя. И каждый день поминают на Акрополе недобрым словом лорда Эльгина. Два лорда, два англичанина, два имени в контрастах памяти.

* * *

«Запомнил я лишь ряд колонн да небо». Так писал Иван Бунин, побывав в Греции...

Греция: Аристотель, Александр Македонский, Платон, Демокрит, Сократ, Софокл, Эсхил, Анаксагор, Акрополь, Парфенон, «Метакса», Онассис, бузуки, сиртаки, маслины, апельсины, дельфины, черные полковники и Демис Руссос... Еще шубы дешевые. И еще: в Греции есть все. Кроме сала. Не едят они этого. А что едят? Самое вкусное местное блюдо, на мой взгляд, — клефтико, тушеное мясо ягненка. А как греки жарят рыбу! В любой таверне на любом из двухсот с лишним обитаемых островов Греческого архипелага рыбу готовят так, как во времена Сократа и Перикла, — на углях, с лавровым листом, красным перцем, чесноком и на сливках.

Если современные египтяне не имеют ничего общего с теми, кто возводил пирамиды и бальзамировал фараонов, — они арабы, то греки — это все же греки, прямые потомки тех эллинов, которые воздвигли Парфенон, заложили основы многих наук, философии и демократии. Нынешнему каирцу или александрийцу неведома пиктографика фараонов, современный же грек пользуется теми же буквами, которые выводили в своих трактатах Платон и Демокрит. Разумеется, нынешние афиняне не приносят жертвы Зевсу и Посейдону, они возжигают свечи в православных храмах Спасителю, Богородице, Николаю-чудотворцу, но и египтяне XX века не славят бога Ра и Озириса. Правда, за четыреста лет османского вторжения в генетические структуры эллинов греки почти утратили в своих лицах античные черты (редко, но все же можно встретить еще чисто эллинские носы, брови, губы). Потеряв свой антропологический тип, они сохранили главное — язык праотцов и историческую память.

Поражают греки тем, что они в наш суматошный век сохранили уклад жизни своих древних пращуров. Как выращивали они три тысячи лет назад маслины, бобы, персики, виноград, так и ныне выращивают. Как ловили во времена Перикла кефаль и ставриду, осьминогов и креветки, так и сегодня вылавливают с незатейливых фелюг-баркасов. Как обжигали амфоры и пифосы из местной красной глины, так и теперь обжигают, даром что на потребу туристам. Но керамических мастерских и гончарен в Аттике — пруд пруди. Как чеканили на монетах из собственного серебра профили царей, мудрецов и богов, так и до недавней поры чеканили гордый лик Александра Македонского на стодрахмовых монетах (пока их не сменили космополитические евро). Как ходили в дальние и ближние моря аргонавты, так и сейчас бороздят океаны их потомки. А в том, что Одиссеи и Пенелопы не вывелись и в наши дни, легко убедиться, открыв телефонную книгу Афин. Я насчитал в ней с дюжину Одиссеев и семь Пенелоп.

«Курортно-пляжная держава», «оливковая республика», — подшучивают над страной греков туристы из городов-гигантов. Но они сразу проглатывают язык, когда в тавернах перед ними ставят на стол блюда с нежной брынзой-фетой, огромными иссиня-черными маслинами, рыбным филе «саламис», «рулетиками из фигового листа», фасолью в горшочке и жареными ребрышками — «поедаки», козлятиной, запеченной в лучших кулинарных традициях царя Этея, да еще кувшинчик рецины — виноградного вина с терпким привкусом сосновой хвои. Тут такое «поедаки» начинается, что успевай только тарелки менять.

У подножия Акропольской стены на старом Римском рынке стоит восьмигранная Башня Ветров. На каждой грани-румбе изваян барельеф, посвященный каждому ветру, налетающему на страну-полуостров со всех сторон света. Греки знали толк в парусах и ветрах... По островам Эгейского моря, как по перекладинам лестницы, эллинские мореходы добирались до Дарданелл и Босфора, а оттуда по открытым и неспокойным просторам Понта Эвксинского на край света — к берегам Тавриды и Диоскурии. Вот и возвели своего рода храм — Башню Ветров.