Книга Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - Томас Кейтли

В процессе допросов один тамплиер по имени Лорен де Буни продемонстрировал письмо с печатями Филиппа де Вое и Жана де Жанвили, людей, поставленных папой и королем над узниками, которое адресовалось тамплиерам, содержащимся в Сенсе, и в котором им предлагалось признать, что от них требовалось, и утверждалось, что папа приказал отправлять на костер тех, кто будет упорствовать. Филипп де Вое, будучи допрошенным, показал, что не уверен, отсылал ли такое письмо и что его печать часто находилась в руках секретаря. Он всегда рекомендовал узникам говорить правду. Жанвили не допрашивали, равно как и Жана Карпини, который доставил это письмо. Де Буни был одним из первых, кого впоследствии приговорили к сожжению на костре. Вполне естественно предположить, что письмо было уловкой со стороны короля и его вельмож.

После того как магистра вновь предъявили комиссии и он опять попросил аудиенции у папы, ему пообещали написать понтифику об этом, но доказательств того, что это было выполнено, нет.

28 марта все тамплиеры, которые проявили желание защищать орден, были собраны в саду епископского сада. Их количество составило 546 человек. Магистра среди них не было. Пункты обвинения им были зачитаны на латыни. Затем члены комиссии приказали, чтобы то же самое зачитали на общепринятом наречии, но рыцари сообща закричали, что этого достаточно, что они не желают слышать на нормальном языке подобную мерзость, которая сплошь лжива и недостойна упоминания. Они вновь пожаловались, что их лишили религиозных одеяний и всех церковных символов, а также высказали пожелание, чтобы сюда позвали магистра и других руководителей ордена. Однако эти вполне обоснованные требования выполнены не были. Напрасно магистр требовал, чтобы его отвели к членам ордена, напрасно рыцари запрашивали позволения быть удостоенными присутствием магистра. Ни то ни другое не отвечало интересам или пожеланиям короля.

Вскоре число собранных в Париже рыцарей достигло почти 900 человек. Члены комиссии изъявили желание, чтобы те назначили представителей, которые бы отвечали за защиту, но тамплиеры отказались сделать это. Некоторые сослались на то, что не могут сделать это без согласия своего руководителя, другие настаивали, что самолично будут защищать орден. В итоге, после множества споров и пересудов, семьдесят пять тамплиеров были выбраны для защиты ордена, а священники ордена Рено де Пруно и Питер Болонский и рыцари Уильям де Шабоне и Бертран де Сартиж были назначены присутствовать при опросе свидетелей.

Обвинительное заключение против тамплиеров, написанное от имени папы, включало в себя следующее. В момент вступления в орден от них требовалось отречься от Бога, Христа, Девы Марии и прочее; в частности, необходимо было заявить, что Христос не был Сыном Божьим, а всего лишь лжепророком, который был распят за собственные преступления, а не во искупление грехов человечества. Они плевали и топтали распятие, и особенно в Страстную пятницу. Они поклонялись коту, который иногда появлялся на их капитулах. Их священники, отправляя церковные службы, не произносили слов освящения. Они верили, что их магистр способен избавить их от грехов. При вступлении им говорилось, что они вольны предаваться любому распутству. У них были идолы во всех провинциях, некоторые с тремя лицами, некоторые с одним. Они поклонялись этим идолам на своих капитулах, верили, что они способны спасти их, полагали, что они приносят богатство ордену и плодородие землям. Они прикасались к ним веревками, которые затем обвязывали вокруг собственных тел. Те, кто в момент приема не соглашались с этими правилами, лишались жизни или заключались в тюрьму. Все это, как заявлялось, происходило в соответствии со статутами ордена. Это был общепринятый и древний обычай, и другого способа вступления в орден не было. Обвинительный акт утверждал также, что тамплиеры не останавливались ни перед чем ради обогащения ордена[99].

Тамплиеры, в свою очередь, стали доказывать, что все эти инсинуации ложны, и если кто-то из них признался в них, то сделал это из-за угроз и насилия, – тридцать шесть человек не пережили пыток в Париже и еще многие в других местах. Нормы законов были нарушены в их отношении. В целях того, чтобы добыть от них лживые показания, им демонстрировались письма короля, в которых заявлялось, что ордену вынесен окончательный приговор, а жизнь, свобода и денежное содержание предлагается тем, кто даст ложные показания. «Все эти факты, – заявили они, – настолько общеизвестны и приобрели столь дурную славу, что нет смысла и поводов опровергать их». Основные пункты обвинения были не чем иным, как ложью и абсурдом, а в булле не содержалось ничего, кроме ужасных, отвратительных и несправедливых наговоров. Их орден невиновен, и если изучить статуты, то выяснится, что они были одними и теми же для всех тамплиеров во всех странах. Они исповедовали веру католической церкви, родители приводили в орден своих детей, братья братьев, своих племянников, потому что он был чист и свят. Захваченные в плен к неверным тамплиеры скорее умирали, чем отрекались от своей веры. Они заявили о своей готовности доказывать свою невиновность всеми возможными путями и перед любым человеком, кроме короля и папы, потребовали, чтобы они могли лично предстать перед верховным советом, и настаивали, чтобы те, кто вышел из ордена и дал показания против него, должны были быть взяты под стражу до тех пор, пока не подтвердится ложность или правдивость их утверждений, и чтобы ни один мирянин не мог присутствовать на допросах и запугивать обвиняемых. Они утверждали, что рыцари подвергались таким пыткам, что не столько удивляли сделанные ими самооговоры, сколько заслуживало восхищения мужество тех, кто продолжал отстаивать правду. Опросите, просили они, тех, кто присутствовал при последних минутах жизни рыцарей, умерших в тюрьме, пусть их признания будут раскрыты, и станет ясно, верны ли обвинения. Не странно ли, вопрошали они в заключение, что большим доверием пользуется ложь тех, кто сломался под пытками и обещаниями, чем клятвенные заверения тех, кто, защищая истину, погиб, приняв мученичество, и существенного большинства рыцарей, которые подвергались и все еще подвергаются мучениям, не идя на сделки с совестью?

11 апреля 1310 года начались слушания свидетелей, обвиняющих орден. Был найден всего лишь 21 человек, из которых двое не принадлежали к ордену, а прочие были главным образом теми, кто настаивал на своих показаниях перед папой. Как и следовало ожидать, все преступления, которые вменялись ордену в папской булле, вновь были повторены этими людьми. Однако комиссия успела продвинуться лишь до опроса 13-го свидетеля, когда нетерпение короля проявилось в варварском и противозаконном поступке, который, вероятно, уже давно вынашивался.

Архиепископ Сенса, викарным епископом которого был епископ Парижа, умер незадолго до Пасхи 1309 года, и папа оставил за собой право назначить преемника. Филипп написал ему, потребовав назначить Филиппа де Марини, епископа Кэмбре, и брата Энкиранда, его премьер-министра, на эту должность, заверяя, что его юный возраст вовсе не является препятствием, а, наоборот, данное назначение докажет, насколько не по годам он развит. Папа хоть и крайне неохотно, но был вынужден дать согласие, и в апреле 1310 года Марини получил должность. Для перехода к действиям время теперь уже не тратилось. В воскресенье 10 мая четыре защитника ордена узнали, что провинциальный совет Сенса собрался в Париже, чтобы самостоятельно вести процесс против рыцарей. Они забили тревогу и обратились в комиссию, которая, хотя и не заседала по воскресеньям, собралась в этот день, и Питер Болонский проинформировал их о том, что выяснилось. Он попросил, чтобы ему позволили зачитать воззвание, которое он написал. В этом ему отказали, но было сказано, что, если он хочет передать бумаги в защиту ордена, они их примут. Он тут же выложил письменный документ, заявив о той угрозе, которая угрожает узникам, призывая Святой престол и умоляя комиссию остановить действия архиепископа и его помощников. После этого защитники ордена удалились, и дальнейшее рассмотрение этого вопроса было отложено на вечер, когда они вновь появились и передали обращение к архиепископу Сенса, содержащее прошение к папе. Члены комиссии тем не менее отказались вмешиваться в настоящее дело.