Книга Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане - Надырпаша Сотавов

Оставшиеся без продовольствия иранские войска терпели страшные бедствия. В иранской армии началось массовое дезертирство. Длительные войны и огромные расходы, поглощавшие людские силы страны и материальные средства государственной казны, вызывали недовольство внутренней и внешней политикой Надир-шаха. В таких условиях поддержка Россией освободительной борьбы народов Дагестана, взявших курс на взаимодействие с ней в борьбе против общей опасности, вынудила правящие круги Ирана, прежде всего окружение самого шаха, пересмотреть свои замыслы. Не случайно в донесениях В.В. Братищева из ставки шаха в конце 1742 г. – начале 1743 г. не раз подчеркивалось, что министры шаха, узнав о том, что «в российских границах взяты достаточные к обороне меры… его величество от таких намерений (вторжения. – Н. С.) секретно отвращают… почему его величество склоняется нападение на российские порубежные места (Дагестан. – Н. С.) забвению предать».[750]

Определяющим фактором для принятия такого решения послужили неоднократные поражения Надир-шаха в Дагестане и начавшиеся антииранские восстания в Ширване, охватившие территорию от берегов Каспийского моря до Гянджи.[751]Убедившись в том, что продолжение войны в Дагестане не принесет ничего иного, кроме новых затруднений и роста недовольства в самом Иране, Надир-шах вынужден был отступить из Дагестана под предлогом продолжения войны с Турцией. Однако подлинную суть этого решения шаха правильно выразил румынский историк Николай Йорга, который особо подчеркнул: «Когда шах напал на лезгин (народы. – Н. С.) Дагестана, они успешно защищались и решили обратиться за помощью к российской императрице, так что в начале 1743 г. Надир-шах вынужден был оттянуть свои войска из диких кавказских ущелий».[752]

Сказанное подтверждается и тем, что, объявив войну Ирану 4 апреля 1742 г., османские правящие круги не оказали содействия народам Дагестана в их борьбе против Надир-шаха. Они ограничились лишь тем, что с целью ослабления Надир-шаха турецкие власти стали рассылать воззвания в поддержку выдвинутых ими на кавказскую политическую сцену самозванцев под предлогом защиты мнимых прав «законных» наследников Сефевидов.

Так, одному из них, известному в источниках под именем Сефи-Мирзы и подготовленному к своей роли сераскером Ах-мед-пашой Хамал-оглу, были вручены письма султана Махмуда I владетелям и старшинам Кайтага, Аварии, Казикумуха, Табасарана, Дербента, Ширвана, Джары и Талы с призывом оказать содействие «наследнему принцу» сефевидского престола в выполнении возложенной на него миссии.[753]В личном послании уцмию Ахмед-хану, прельщая его титулом дагестанского шамхала, султан предлагал действовать совместно с сыном Сурхая Магомед-ханом, обещая прислать в помощь 10-тысячный корпус крымских татар.[754]При этом Махмуд I заверял: «По милости божьей, когда упомянутный принц утвердится на похищенном престоле своих предков, тогда он уступит бывшие прежде сего в составе нашего государства области Шемахинскую, Ширванскую, Гянджинскую, Тифлисскую и Эриванскую, и герои и храбрецы Дагестанские получат в пользование весьма достаточные провинции».[755]Сефи-Мирза был отправлен в Карс, а вместе с ним 20-тысячное войско и эмиссар Юсуф-паша с большой суммой денег для дагестанских владетелей.[756]

Однако планам Порты не суждено было сбыться. Отступившая из Дагестана в начале февраля 1743 г. армия шаха приняла участие в сражении с османами в Закавказье. Наступление войск Надира на Карс и осада им Мосула вынудили султана отозвать своего агента, но не остановили османскую верхушку от попыток реализовать подобные планы в дальнейшем. Тактика, избранная Портой, не способствовала усилению ее влияния в Дагестане. Более эффективными выглядели действия царского правительства, продолжавшего оказывать материальную и иную поддержку местным владетелям и старшинам.[757]

Пример тому – продолжавшие поступать обращения от них в Петербург и Кизляр с просьбой принять в подданство и под покровительство России. Так, с аналогичными просьбами к российским властям в марте 1743 г. обратились «владельцы Кайтага, Аварии, Дженгутая и горские старшины», заверяя в желании «стать вечными и верными подданными России».[758]В августе того же года уцмий Ахмед-хан и другие владетели повторно заявили, что «желают и просят российской протекции».[759]Обобщая поступившие за год обращения в Кизляр, 30 декабря 1743 г. А.И. Тараканов доносил в Петербург, что «горские едва не все владельцы и правители… все согласно ко отпору шахову готовности и о принятии их в высочайшее Е. И. В. подданство… просят».[760]

Однако на пути дальнейшего развития российско-дагестанских отношений возникли новые преграды. Позитивное развитие этих отношений обеспокоило правящие круги Османской империи, опасавшихся усиления влияния России в этом регионе. Не случайно 1744 г. прошел под знаком активизации усилий Порты, направленных на склонение на свою сторону наиболее влиятельных владетелей и старшин Дагестана. Но добиться этой цели Стамбулу не удалось. Выдвижение на сцену новых самозванцев, призванных ослабить влияние Надир-шаха и упрочить позиции османских правителей, не дали положительных результатов. Несмотря на противодействие восточных держав, объективный ход событий работал в пользу расширения дагестанско-российских отношений.

Такая ситуация для народов Дагестана оказалась крайне важной накануне последнего нашествия Надир-шаха Афшара. В конце 1744 – начале 1745 гг. по Дагестану прокатилась новая волна антииранских выступлений. Восставшие наносили одно поражение за другим размещенным здесь шахским гарнизонам и подступившим к Дербенту войскам Гани-хана.[761]Это восстание, как отмечается в одной из работ, «представляло собой высшую точку развития освободительного движения на севере Азербайджана и Дагестане, так как… наносило удар по одному из сильнейших оплотов власти иранского шаха в этих странах – по дербентскому гарнизону»[762]. Обеспокоенный Надир выступил из Барды и с 30-тысячным войском к концу декабря 1744 г. подошел к Дербенту.