Книга Анатолий Собчак. Отец Ксении, муж Людмилы - Юрий Шутов

Тут следовало бы отметить: на этот раз аудитория слушателей состояла не из столь милых сердцу Щелканова шелушащихся, небритых «демократов». Здесь послушать городского голову собрались обычные нормальные люди, простые работяги-шоферы, которым сподвижник и «коллега» Собчака по разгрому социализма в городском масштабе, естественно, кроме своего легкоформенного безумия и психического сдвига, продемонстрировать больше ничего был не в состоянии. Это стало вмиг доходчиво очевидным даже тем из набившихся в зале, кто единственной формой изложения мысли избрал еще с раннего детства только голый мат. Поэтому вместо белиберды о «светлом демократическом будущем», пресловутом «свете в конце тоннеля» и других «реформистских грезах», вероятно, подробно описанных в разных учебных пособиях по психиатрии, наш стриженный под оксфордский газон оратор с упорством сильно подпитого, уже находящегося на стадии поиска чертей, разом ринулся отбиваться от всех сплетен, якобы опутавших его персону с ног до головы в завистливых глазах вдруг ни с того ни с сего озлобившихся жителей вверенного ему судьбой города. Уместно сказать: слухи, как и вши, заводятся обычно в грязи и ужасе. А коли так, то опровергнуть их, не расчистив саму грязь, практически невозможно, особенно тем субъектам, жизненной планиде которых, подобно подброшенному факелу, суждено будет снова упасть в ту же канаву, откуда он взмыл вверх в эту странную эпоху, когда демлозунгами пестрели даже стены смрадных туалетов колхозных базаров и крупных железнодорожных станций.

Распалившись и распоясавшись, Щелканов характерным фальцетом доверительно заявил залу, что людская молва о нем — сплошное вранье и злобный наговор; что на работе он не склочничает, а работает, что возглавляемый им исполком горсовета вовсе не госпиталь уродов, ханжей и малограмотных самодуров, а также не разгульный двор, щеголяющий своей злокачественностью, не обиталище всех мыслимых пороков и пока еще не пышная нива разврата. Затем он пояснил, что сам в быту скромен, выдержан и морально устойчив, а если и пьет, то средне, причем только сухое вино, к тому же белое; что свою кошку дефицитными сосисками не кормит по причине отсутствия ее самой, а также деликатесов, ибо в еде, даже будучи председателем исполкома Ленсовета, не привередлив и ничем от простолюдина не отличается, разве что постоянно пустым холодильником, который Щелканов тут же предложил проверить, пригласив желающих в гости. Далее он поведал, что, являясь закоренелым «демократом», разумеется, ненавидит коммунистов, но эта ненависть, как выразился Щелканов, у него «братская». Правда, чем она отличается от обычной, оратор не растолковал даже рядом сидевшему партийному дезертиру Собчаку, которого, как и остальных присутствующих, неуместность таких откровений сильно развеселила. Затем Щелканов ни к селу, ни к городу объявил о своем желании сравнять количество якобы очень нужных всем новых открывающихся коммерческих банков с числом самих вкладчиков, от чего, по мнению Щелканова, уровень жизни населения страшно подымется. Он также заверил транспортников, что этот акт по зачатию новых банков будет проводиться совместно с регулированием численности городского населения, дабы заодно с коренными жителями случайно не осчастливить полстраны. Под занавес своего выступления архитектор скорого банкротства городского хозяйства легко посетовал на свою жизнь, большей частью прошедшую в томительной безвестности, и пообещал восставший автопарк за манифестацию у Мариинского дворца не наказывать, намекнув на личное везение шоферов и нынешнюю сытость административных людоедов, обожравшихся в прошлом ритуальными обедами. Надо отметить: заслушанный краткий отчет о «титанических усилиях» и начинаниях главы новой администрации города одобрения с аплодисментами у зала не вызвал. Подобная реакция не понравилась Щелканову, и он с обаянием подтекающего холодильника покинул трибуну. Спектр выступлений и вопросов публики был необычайно широк. Интересовались не только размером зарплаты с разными побочными доходами бывшего грузчика, ставшего «мэром», но также всеми аспектами его здоровья и личной жизни, вплоть до марки употребляемого вина, частота пригубления которого была сразу четко определена сидящими в зале профессионалами этого дела. Дотошные работяги методом опроса в доброжелательной форме пытались выяснить, с какого возраста Щелканов начал шкодить, а также степень хитрости, злобности, лукавства, мстительности, жадности, честолюбия, вкрадчивости и профессиональной расчетливости этого неожиданно оказавшегося у власти берейтора, который, как, впрочем, и притихший Собчак, получив огромные права, считал, что все обязанности должны пасть на других.

Ответами на вопросы Щелканов пародийно смахивал на атамана банды — главного героя известной кинокомедии «Свадьба в Малиновке». Тот на сельском сходе, помнится, громогласно заявил, что «программа» его шайки — освобождение личности. «Значит, будут грабить», — заключили внимавшие атаману крестьяне.

Наконец тяжело поднялся со стула степенного возраста шофер с выправкой застарелого радикулитчика и спокойно от имени масс подытожил «занимательную» встречу. Он, обведя взглядом присутствующих, не повышая сипловатого голоса, повел обстоятельный разговор об огромном вреде обществу, когда за совершенно неизведанное дело — управление городом, резко отличающееся по масштабу от подсобки даже крупного валютного магазина, берется бесстрашный грузчик, причем низкой квалификации. Что из этого выйдет — нетрудно догадаться любому сидящему в зале. Ведь если даже опытному, с большим стажем, водителю грузовика предложить на длинном, сочлененном автобусе, битком набитом пассажирами, махнуть по городу рейсовым маршрутом, да еще в час пик, то, не узнав, что означает каждая кнопка на панели приборов, никто из окружающих его шоферов не рискнул бы ехать. Поэтому откуда берется отвага рулить тем, чему не учился, — не совсем ясно. То ли подобное сродни обычной крайней глупости, то ли младенческому азарту, свойственному маразматической старости сильно изношенного в жизни мозга. Человека настырно лезть править и повелевать тем, о чем он не имеет ни малейшего представления, обычно заставляет, прежде всего, отсутствие устойчивой морали, принципиальности и честности.

* * *

Однако возвратимся к происходящему в «красном уголке» АТП-48. Под конец своих толково-ровных высказываний убеленный сединой шофер спокойно предложил «мэру» Щелканову для снижения злокачественности и вредоносности новой «демократической» власти на работу больше не ходить. Взамен коллектив АТП-48 берет на себя обязательство обеспечивать Щелканова всем жизненно необходимым: от выплаты ежемесячной зарплаты, равной исполкомовской, до покупки еды и сосисок для кошки.

— Нет у меня никакой кошки! — взвизгнул Щелканов.

— Киску мы вам тоже купим, — не смутившись, заверил шофер от имени захохотавших коллег.

Щелканов, разъярившись, вместо осмысленного парирования вдруг с бухты-барахты выкрикнул, что в то время, когда город испытывает трудности с продовольствием, причалы морского порта ломятся от доставленных кораблями продуктов, но, благодаря лодырям-транспортникам, схожим с присутствующими крикунами-баламутами, вывезти их на горе жителям не представляется возможным. Поэтому товары скоро испортятся, а население будет голодать. По некоторым ноткам сроду писклявого голоса «мэра» было заметно, что он врет, но делает это вдохновенно. Тем не менее, шоферы хором тут же выразили желание и вызвались взяться за круглосуточный вывоз заморского продовольствия, мобилизовав для этого все другие автопарки, где имелись машины, приспособленные к перевозке продуктов. Щелканову предложили немедленно позвонить в порт, чтобы сообщить о готовности перевозчиков. «Мэр» попытался было улизнуть, но дюжие шоферы почти силком решительно проводили его к телефону. Он, продолжая упираться, заюлил и стал заискивать настолько, что почти готов был выразить желание отогревать во рту червей для коллективной рыбалки. По горячке даже пообещал дать указание срочно заасфальтировать дорогу Парнаса, идущую к АТП-48. И только после этого вместе с радостным Собчаком был выпущен за ворота.