Книга Ядерное оружие Третьего рейха. Немецкие физики на службе гитлеровской Германии - Дэвид Ирвинг

Даже если немцы не применяли уран и тяжелую воду для получения плутония, союзники имели в виду другую неприятную возможность. В своих реакторах, работающих на тяжелой воде, немецкая сторона могла произвести значительное количество радиоактивных веществ. В январе генерал Деверс обсуждал с премьер-министром Черчиллем возможность сброса немцами бомбы, способной заразить территорию площадью до пяти квадратных километров. Такая бомба, неся с собой болезнь и смерть, сделала бы эту территорию недоступной. Деверс добавил, что американцы проделали в этом направлении множество экспериментов; кто знает, может быть, немцам удалось добиться успехов и в этой области? «Все это очень интересно», – после долгой паузы заметил Черчилль. Затем премьер– министр попросил уточнить во избежание путаницы, идет ли речь об одном из последствий ядерного взрыва или еще о каком-либо оружии. Червелл напомнил ему о том, что летом прошлого года американцы предупреждали, что немцам, возможно, удалось получить химические элементы, обладающие настолько высокой радиоактивностью, которая позволяет применять их как особенно сильное отравляющее вещество. «Я вполне разделяю озабоченность генерала Деверса по этому поводу», – добавил Червелл и поспешил заверить премьер– министра, что, по его мнению, вряд ли немцы работают над чем-то подобным. Он попросил фельдмаршала Дилла передать эту оценку американцам. Отстаивая свой авторитет, британская разведка уверяла заокеанских союзников в том, что на тот момент немцы не имели возможности реализовать свою атомную программу. Соответственно, по крайней мере, в течение ближайших трех месяцев не следовало опасаться, что в руках противника окажутся атомная бомба или радиоактивные отравляющие вещества[37].

И все же весной 1944 года американская сторона не была склонна принимать во внимание все эти заверения своих союзников. Сказывался тот шок, который испытал генерал Гровс, впервые ознакомившись с предоставленными ему данными британской разведки о ходе работ в Германии над различными секретными программами[38].

В ответ на замечание англичан относительно того, что союзникам не было смысла бояться Германии, Гровс написал: «Мне не остается ничего другого, как считать, что немцы с их чрезвычайно компетентными физиками очень быстро продвигаются в этом направлении; возможно, они уже намного опередили нас». Он «имел все основания быть уверенным» в том, что подход противника к решению проблемы предусматривал работать над созданием бомбы, не обращая внимания на вопросы безопасности персонала, занятого в проекте. Кроме того, вполне вероятно, что в ходе работ было получено большое количество радиоактивных материалов, которые могут быть использованы в обычных авиабомбах. Неожиданное применение подобного оружия, безусловно, может вызвать панику в странах союзников.

23 марта Гровс попросил генерала Маршалла направить в штаб генерала Эйзенхауэра, в то время находившийся в Лондоне, специального офицера, обязанностью которого было предупреждение командования союзников о создании немцами «радиоактивного барьера» на береговой линии. «Радиоактивные материалы представляют собой чрезвычайно эффективные отравляющие вещества; немцам это известно; они могут производить и использовать эти вещества в качестве оружия. Эти материалы могут быть применены противником без всякого предупреждения для воспрепятствования высадке союзных войск на побережье Западной Европы». Генерал Маршалл отдал распоряжение об отправке в штаб Эйзенхауэра офицера, который должен был предупредить командующего об опасности применения этого необычного оружия. Кроме того, через несколько недель главный врач армии США отдал приказ вести наблюдения и докладывать ему обо всех случаях неожиданного затемнения фотоматериалов или повторяющихся случаях неизвестных заболеваний военнослужащих.

Между тем стали приносить свои плоды интенсивные поиски по инициативе Калверта входивших в его список 50 немецких ученых. Этот список был передан соответствующим отделам разведки, занимавшимся отслеживанием информации по немецким газетам и журналам. Постепенно англичане получили адреса ученых и даже смогли подготовить досье на каждого из них. Первые достоверные данные поступили от сотрудников американского управления стратегических служб в Берне: швейцарский физик профессор Шерер передал адрес профессора Гейзенберга, который тот сообщил ему сам. Профессор проживал в окрестностях города Хехингена в Шварцвальде. Почти одновременно с этим один из надежных британских агентов в Берлине доложил, что лично видел близ Хехингена несколько других высокопоставленных немецких ученых. Почтовой цензурой в США было перехвачено письмо американского военнопленного, в котором тот упоминал, что работает в научной лаборатории. На письме стоял почтовый штемпель «Хехинген». Итак, союзникам, несомненно, удалось установить, что новый центр проведения исследований в области ядерной физики в Германии находился в Хехингене. Никто из ученых, входивших в список Калверта, не был замечен на армейском испытательном полигоне в Пенемюнде, где, по словам майора Каспери, проходили испытания новых видов взрывчатых веществ.

Теперь в Британии могли вздохнуть с облегчением. 21 марта 1944 года Джон Андерсон заверил премьер-министра Черчилля, что первая американская атомная бомба будет готова к применению (конечно, против Германии) к осени того же года. В то же время «к счастью, все свидетельствует о том, что немецкая сторона не ведет серьезных работ над атомной программой».

По мере того как близилась к развязке воздушная битва за Берлин, немецкие ученые Герлах, Боте и в особенности Гейзенберг начали всерьез беспокоиться тем прогрессом, которого достигли союзники в создании атомного оружия. Ночь за ночью, несмотря на непрерывные налеты бомбардировщиков Королевских ВВС, при бесконечных случаях отключения электричества и острой нехватке материалов они продолжали эксперименты на реакторе в защищенной бункером лаборатории в Берлин-Далеме. Гейзенберг и его группа спешно работали над созданием большого подкритического реактора, рассчитанного на 1,6 тонны тяжелой воды и пластин урана. Об этом проекте профессор Эсау упоминал в одном из своих последних отчетов за 1943 год. Целью эксперимента было изучение свойств таких реакторов и попытка стабилизации количества получаемых в них нейтронов. В ночь на 15 февраля произошло событие, которое профессор Герлах назвал «катастрофическим налетом на Берлин». Прямое попадание получил Институт химии в Берлин-Далеме, где Ган и его коллеги проводили широкие исследования продуктов деления урана. К счастью, дорогостоящая машина профессора Маттауха не пострадала. Однако было принято решение срочно эвакуировать весь институт в Тайлфинген, в 15 километрах южнее Хехингена, где уже находилась основная часть Института физики имени кайзера Вильгельма. Кстати, после завершения грандиозного воздушного сражения за столицу рейха здание института в Далеме так и осталось неповрежденным. 20 февраля доктор Багге так прокомментировал этот переезд: «Решение об эвакуации в Хехинген кажется преждевременным». Сам он оставался в Берлине до конца марта и даже успел увидеть второй, реконструированный вариант своей машины «изотопного шлюза». В дальнейшем и эту машину постигла судьба ее предшественницы, уничтоженной во время воздушного рейда на предприятие «Bamag-Meguin». 1 апреля Багге погрузил имущество из своей берлинской квартиры в мебельный фургон, в котором отправил молодую жену в город Нойштадт. Через две недели сам он переехал в Вутцбах, близ Франкфурта, где в очередной раз с помощью работавших на предприятии фирмы «Bamag» в этом городе русских пленных приступил к строительству очередной версии своей машины.