Книга Интуиция - Дэвид Майерс

Однако у эвристики доступности есть и положительная сторона. Несколько лет назад у Бетти Форд и Хэппи Рокфеллер развился рак молочной железы. Их опыт, ставший достоянием общественности, заставил миллионы американских женщин отправиться к врачу на осмотр. Если с нами случается какое-то несчастье — нападение, кража кредитной карты, поломка машины, — мы не просто добавляем еще одну цифру в гору человеческого опыта. Мы поменяли свой собственный запомнившийся опыт. Обжегшись на молоке, дуют на воду. Больше никогда, говорим мы себе.

Но есть и не такая положительная сторона. Мы склонны к чрезмерным обобщениям на основании запомнившегося опыта. После того как самолет Northwest Airline прилетел на 3 часа позже, и к тому же без нашего багажа, мы можем дать себе клятву: «Никогда больше не полечу на Northwest Airline»! Они абсолютно ненадежны!». Но это был всего лишь один рейс среди многих тысяч. Чтобы оценить реальный риск проблемы с рейсами, нам нужно всего лишь заглянуть в таблицы Федерального управления авиацией, в которых приведены время прибытия и показатель потери багажа для разных авиалиний — эти таблицы включают в себя опыт миллионов. Но эти цифры навевают сильную скуку. Именно наш живой, непосредственный опыт застревает у нас в мозгу и окрашивает наши суждения.

Отсутствие контроля. Риск, который мы не способны контролировать, вызывает гораздо больший ужас. Согласно одному из исследований, катание на лыжах в 1000 раз опаснее для здоровья, чем пищевые консерванты. Тем не менее многие люди охотно катаются на лыжах и стараются любой ценой избегать консервантов. Мы можем бояться насильственных преступлений больше, чем закупорки артерий, самолетов больше машин, а генетически модифицированных продуктов больше езды на велосипеде. В каждом случае это отчасти происходит из-за нашей природной реакции на неконтролируемые вещи. «Мы не хотим позволять другим делать с нами то, что сами мы охотно проделываем с собой», — отмечает специалист по анализу риска Чонси Старр.

Примерно в 150 исследованиях сравнивали готовность рисковать у мужчин и женщин. Было показано, что в 14-16 областях (в том числе в области интеллектуального риска, физических навыков, в курении и сексе) мужчины более охотно рискуют. Один эволюционный психолог предположат, что решительные мужчины, возможно, некогда привлекали больше партнерш и таким образом получали репродуктивное преимущество. Но, возможно, здесь работает и большая социальная власть мужчин, и их ощущение контроля. По мере того как женщины приобретают все больше власти и контроля, гендерные различия в отношении склонности рисковать сокращаются.

Henoсредственность. Мы боимся того, чего биологически подготовлены бояться. Мы переоцениваем вероятность ужасных, ставших достоянием гласности и доступных в когнитивном отношении событий. Мы боимся того, что не можем контролировать. И мы боимся того, что маячит прямо перед нами. Подростки безразлично относятся к токсичности курения потому, что они живут настоящим, а не далеким будущим. Большая часть опасности полета на самолете связана со валетом и посадкой, тогда как опасность езды на автомобиле равномерно распределена в течение всей поездки. Авария на атомной электростанции может произойти прямо сейчас. А до глобального потепления еще далеко. (Вполне возможно, наши потомки будут презирать наше поколение, но мы этого уже не узнаем.)

Более взвешенное отношение к риску

По всем этим причинам, как отмечает психолог Джордж Левенштейн из Университета Карнеги—Меллона: «На людское восприятие рискованности опасных технологий или видов деятельности влияют параметры риска, имеющие мало общего с возможным конечным результатом и его вероятностью». И действительно, если наше интуитивное восприятие риска никак не соответствует его реальным результатам и вероятности и если эта интуиция имеет последствия для нашего личного выбора и социальной политики, то можем ли мы думать и поступать более мудро?

Оценка издержек и прибыли. После того как убийственный торнадо пронесся по Дел-Сити, штат Оклахома, в 1998 г., президент Клинтон настоял на том, чтобы люди построили убежища в своих домах: «Мы знаем, что жизнь можно спасти почти в любой ситуации, если в доме есть хотя бы одна комната, надлежащим образом герметизированная и укрепленная цементом». Но учитывая, что такая комната в среднем стоил $3500, а обычный человек имеет шанс погибнуть в торнадо в среднем 1 на 4,4 миллиона, так ли уж мудро нести дополнительные расходы, чтобы гарантировать большую безопасность? Не лучше ли купить велосипедный шлем за $45 и тормоза для скользкой дороги за $1000?

Не проявила бы администрация Клинтона большую мудрость, если бы заставила General Motors заменить плохо спроектированные топливные баки на старых грузовиках? Это решение сэкономило General Motors примерно $500 миллионов, из которых $51 миллион компания выделила на программы усиления безопасности на дорогах. Защитники безопасности заявляли, что «GM откупилась от правительства жалкой подачкой, а в обмен за это еще тридцать человек поджидает смерть в огне». На самом деле, как сообщило Министерство транспорта, в течение дополнительного времени, пока длилась судебная тяжба, старые грузовики унесли шесть-девять жизней. Возьмите эти $500 миллионов ($70 миллионов за одну жизнь) и потратьте их на раннюю диагностику заболеваний у детей или более убедительные образовательные программы против курения; тогда можно будет спасти гораздо больше жизней (хотя в этом случае жизни, которым предстоит оборваться, закончатся под звуки не взрыва, а плача). Проводя анализ издержек и прибыли, наше правительство могло бы одновременно сохранить нам миллиарды долларов и тысячи жизней.

Давайте рассмотрим еще несколько примеров.

Нужно ли менять жилищный кодекс, чтобы законодательно заставить делать новые дома более безопасными? Или итоговая цена будет такой, что многим семьям из среднего и малообеспеченного классов придется оставаться в старых, небезопасных домах еще на какое-то время — в результате чего мы получим чистые потери здоровья и жизней из-за обрушений, задымлений и пожаров.

Нужно ли требовать, чтобы на самолетах были специальные сиденья для детей до 2 лет, или родители должны держать их на руках? Правила Федерального управления авиации требуют, чтобы подростки и взрослые пассажиры были пристегнуты ремнями, но это правило не распространяется на младенцев. Звучит это неплохо. Но исследование, проведенное по поручению Управления, показало, что требование иметь специальные сиденья для детей (что означает приобретение багажного билета) на самом деле унесет жизни, потому что одна пятая всех семей откажется лететь самолетом и предпочтет поездку на автомобиле. Специальные кресла, по оценкам, могут спасти одного маленького ребенка из десяти, а лишняя поездка на автомобиле убьет девять детей.

Мы можем придираться к этим цифрам и предположениям. Должны ли мы подсчитать общее число лет жизни, которые даст использование этого постановления? (Это даст преимущество постановлениям, защищающим детей, над теми, которые предусматривают в равной степени эффективные и дорогостоящие меры для защиты стариков.) Должны ли мы защищать .людей от того риска, на который они идут добровольно? Как мы должны взвешивать смерти по отношению к травмам? Должны ли мы стремиться к нулевому риску? Или мы должны предпочесть вариант, при котором риск отравления инсектицидами будет снижен с 15 на 10 тысяч до 5 на 10 тысяч, а не с 5 на 10 тысяч к 0 на 10 тысяч? (Большинство людей больше переживают из-за разницы от 0 до 5 между отсутствием риска и малым риском, чем из-за разницы от 5 до 15 между различными степенями риска.) Все эти вопросы необходимо рассмотреть. Эксперты по рискам скажут, что подсчеты издержек и прибыли должны стать частью процесса принятия новых законов и постановлений. Знание предпочтительнее невежества.