Книга Мои путешествия - Федор Конюхов

Сейчас моя вахта. Смотрю по пеленгу[142], не сносит ли яхту к рифам, держит ли якорь. Сколько было в моей жизни вот таких напряженных часов. Любая из экспедиций была испытанием характера, в опасностях выявлялась моя реакция на стресс, границы моих физических возможностей. Не счесть, сколько критических моментов на грани жизни и смерти было у меня… Часто задаю себе вопрос: не искушаю ли я Господа Бога, не слишком ли далеко я захожу в поисках приключений?

Когда никто не проявляет инициативу

11 сентября 1993 года. Суэцкий канал

У меня на «Формозе» два матроса — русский Женя Виноградский из Екатеринбурга и китаец Цай Шинпин с Тайваня. Мы зовем его Тони, так легче и проще. Я полагаю, что не вправе заставлять их делать то, чего не смог бы выполнить сам, причем безукоризненно. Сейчас вахта Евгения (его имя в переводе с греческого означает «Благородный»). Съежившись, с потемневшим от загара лицом, он сидит за штурвалом. Отрешенно смотрит глазами человека, мысли которого витают где-то далеко.

«Чертовски тяжелый денек», — сказал я. Но Женя не обратил на меня ни малейшего внимания. О чем он сейчас думает? Может, о трех своих экспедициях в Гималаи? Его кудрявые волосы поседели за последнее время. Он весь похудел, хотя до моей худобы ему еще далеко. Но глаза не потеряли своей великолепной остроты и живого блеска.

Женя Виноградский удивительно спокойный и сильный парень. Но долгое плавание вызывает у людей ненависть к морю, к яхте и ее команде, ко всему вокруг. Женя стал раздражительным и молчаливым. Когда в 1992 году мы штурмовали Эверест, мы были друзьями. По-видимому, остаемся ими и сейчас. Но уже не восхищаемся друг другом. Разговариваем сдержанно, каждый из нас контролирует себя, чтобы не сорваться. Все мы устали, все мы тоскуем по своим семьям, хотя ни за что не сознаемся друг другу.

У Тони в мае этого года родился сын, молодой отец еще не видел его. Женя наверняка думает о своей дочке, она скоро должна выйти замуж. Мне бы хотелось узнать, как там мой сын Оскар, учится в университете или уже бросил его? Мне бы хотелось обнять дочурку Танюшу, которую люблю больше всего. Ради своих близких я готов сейчас же попасть домой. Но еще так много миль до родной бухты Врангеля.

Удачно прошли Суэцкий канал. Кажется, все позади. Так нет, наш лоцман захотел, чтобы я его высадил на берег не в порту, а в бухте, где стоят рыбацкие боты. В поселке на берегу бухты живут его родители.

Мне показалось несложным пройти к причалу сквозь тесно стоящие катера и малые суда. Но как только «Формоза» вошла в эти дебри, я понял, что мы попали в ловушку: везде веревки, буи, якоря, швартовые… Перед самым причалом по звуку работающего мотора я понял, что «Формоза» намотала на винт веревку. По инерции яхта подошла к причалу. Лоцман поблагодарил нас, взял деньги за свою работу по проводке через канал и быстро ушел. А нам расхлебывайся с этими путами, которые здесь понаставлены. Как освободить винт «Формозы»? Надо нырять в грязную воду. Никто из членов моей команды не проявляет инициативу. Все очень хорошие пловцы в чистой воде, когда на пляже на них смотрят смазливые девушки. А здесь не перед кем красоваться. Стало быть, нырять мне.

Погружаюсь в воду под корму яхты. Все скользкое, противное. В темноте нащупываю вал, затем винт, пытаюсь освободить их от веревки. Не выходит. В глазах чернеет. Надо всплывать за воздухом. Поднялся на поверхность, сделал глубокий вдох и снова ныряю. Веревка немного поддается, но до конца распутать не успеваю, снова вынужден всплыть. Женя и Тони дают мне советы. Ныряю в третий раз. Веревка не поддается, рот полон гадости. Сколько раз еще придется нырять?

Корпус яхты оброс морскими желудями (балянусами). Острые ракушки впиваются в кожу, кровь смешивается с грязной водой. Мне советуют взять нож. Какой тут к черту нож, если веревка типа «Геркулес» — в середину вплетена стальная проволока, ее не перережешь ножом. Сколько проходит времени, не знаю. Вверх-вниз, вверх-вниз. Наконец винт чистый, остается освободить перо руля. Но это легче. Всплываю весь в мазуте и еще в чем-то. Парни помогают мне подняться на палубу. В желудке у меня булькает вода с нефтью и грязью всей бухты. В нее, наверное, сливают все нечистоты Порт-Саида[143]. Рвота подкатывается к горлу, и я спешу в свою каюту, в туалет, чтобы никто не видел, как я буду очищать желудок.

Он умел стоять на тонком льду

3 октября 1993 года

06:00 по Гринвичу. Думая о Васе Шишкареве, вспомнил прошедшие годы и себя — новичка в полярных путешествиях. Вася обучал меня азам этого сложного дела. Например, как построить эскимосский дом — иглу. Начинает он с того, что выбирает снег. Говорит: «Надо знать свойства снега и его строение. Чтобы он был достаточно плотным по всей толщине, не слишком твердым, но и не слишком рыхлым». Берет ножовку с крупными зубьями и ею проверяет сугробы. Наконец находит то, что нужно — снег голубовато-молочного цвета, — и с азартом режет «кирпичи». Затем лыжной палкой очерчивает круг — его диаметр зависит от того, какое ты хочешь построить иглу, на сколько человек. Мы строим на двоих, небольшое.

Я слушаю его поучения и режу «кирпичи», как он показал, а он укладывает их по кругу. Они кладутся по спирали до замка свода. Стенки наклонены внутрь. Последний кирпич подгоняется по размерам, им изнутри заделывают верхнее отверстие. На всю эту работу ушел час, после чего Василий позвал меня на новоселье. На четвереньках я вполз в иглу и сразу почувствовал тепло. Мы зажгли свечу и примус. Температура в нашем снежном доме повысилась, стало уютно.

Вася Шишкарев сыграл большую роль в моей жизни. Я многому у него научился, с его помощью познал Арктику по-настоящему.

Три правила выживания

9 октября 1993 года, Средиземное море

Заходим в Тунисский пролив. Ветер меняется на встречный. Над нами нависла большая туча. Пришлось менять паруса. Ветер держится на отметке 20–21 узел, скорость яхты 4 узла. Как я хочу спать. Всю ночь не спал, то ставил, то убирал паруса.

Когда Женя и Тони были на вахте, много судов проплывало рядом, вот я и контролировал ход яхты. Когда я ехал служить в Сальвадор, то мой отец, ветеран Великой Отечественной войны, говорил мне, чтоб я запомнил три правила, как остаться в живых на войне. Первое правило — не спать, а если и спать, то так чутко, чтоб слышать, как жужжит муха. Второе правило — не пить спиртного. А третье правило — не иметь никаких дел с женщинами. Так вот, сегодня, когда я работал с парусами, Тони спокойно спал, хотя стоял такой грохот на палубе, что мачта вся содрогалась. Да, Тони было бы тяжело на войне.

Команда загрустила