Книга Пантера: время делать ставки - Наталья Корнилова

Серебров недоуменно потоптался на месте, оглянулся на меня и выговорил:

— Что это за похабщина?

— Эта вещица, судя по акценту, сделана в Германии, — невинно отозвалась я. — Наверно, вы и привезли. Да это еще что. В правом верхнем ящике стола…

Я не ставила себе целью заложить Илюшу. Я знала, что в верхнем правом ящике стола лежали и предосудительные журналы, и сигареты, и еще много чего… но всего этого Ивану Алексеевичу не суждено было услышать, потому что я знала, какой эффект воспоследует после выдвигания ящика.

…А так как голова Сереброва находилась куда ближе к хитрому механизму с выскакивающей перчаткой, чем моя — четверть часа назад, то и удар он получил такой, что на мгновение потерял ориентацию в пространстве. На ногах он, в отличие от меня, устоял, все-таки здоровенный мужик, но руки слепо хватанули воздух, и я поняла, что на несколько секунд он ослеп и оглох:

— Чи-о-оррррт!..

— Вот именно, — сказала я. — Даже хуже.

Иван Алексеевич остервенело пнул ногой сломанный принтер (очевидно, им и разбитый, судя по метанию ваз в холле) и коротко, но очень содержательно выругался.

— Быть может, он в шкафу, — проговорила я.

Иван Алексеевич молча проследовал к шкафу-купе, рванул дверцу, и в ту же секунду послышался негромкий хлопок, и хлынувшие из шкафа клубы черного дыма, как разорвавшая упаковку спресованная под чудовищным давлением вата, в несколько секунд захлестнули кабинет. Этот новый сюрприз в очередной раз заставил меня вздрогнуть, но Иван Алексеевич взревел так, словно ему воткнули в мягкое место шашлычный шампур:

— Ты-ва-аю ма-а-ать!! Ты, выблядок мелкий!!! Да когда же!.. Я тебя в детдом! В колонии сдохнешь, и-ди-от!!!

И он, пнув стеклянную филенку так, что она только чудом не разлетелась вдребезги, выметнулся из комнаты, при этом едва не навернувшись через все так же лежащую на полу Камиллу Романовну. Кашляя, я выскочила из злополучного помещения и плотно прикрыла за собой многострадальную дверь. И подумалось: если этот мальчишка вытворяет такое заочно, то на что же он способен, присутствуй тут лично?..

— Вот ублюдок, — уже спокойнее повторял Иван Алексеевич, вынув из бара бутылку «Хеннесси» и плеснув себе в бокал. — Конечно… без матери растет, сорванец… оно понятно, но все-таки чтобы так… Пиротехник! — закончил он и одним движением опрокинул напиток в рот.

— Вот видите, — примирительно произнесла я, — думаю, Иван Алексеевич, вы теперь не удивляетесь, что Ноябрина Михайловна, вконец измучившись с Илюшей, позвала меня на подмогу?

— Н-нет. А вы кто по профессии? Не укротитель тигров? — с впервые проклюнувшейся искоркой юмора спросил Иван Алексеевич.

— Нет. Я… флорист, — ляпнула я первое, что пришло в голову.

— Кто?

— Флорист. Работаю с цветами, составляю букеты.

— На похороны? — хмыкнул Серебров.

Я мягко повела плечами:

— По-всякому бывает. Случается, что и на похороны.

— Это у вас очень хорошая профессия, — мрачно сказала Камилла, появляясь уже в вертикальном положении. На ее лбу красовался здоровенный лиловый синяк, уже начинающий переливаться всеми цветами радуги. — Полезная для нас. С таким Илюшей нам всем цветы на скорые похороны пригодились бы.

— А тебе, мне кажется, слова не давали, — перебил ее Серебров. — Ладно. Теперь я хоть уверился, что он здесь.

— Что, больше не хотите поискать отпрыска? — с улыбкой спросила я.

Сильвер пощупал рукой отбитое ухо и ответил:

— Нет уж, спасибо. У меня утром самолет, а я не хочу лететь в Италию по частям. А это вполне со мной случится, если я наткнусь на еще один Илюшкин камуфлет. Но откуда он берет все эти штучки — перчатки, стрелы, дымовую завесу? Плохо следите!! — перекидываясь на привычную жертву, погрозил он кулаком Ноябрине Михайловне и иже с ней. — У-у, дождетесь у меня! Прилечу через неделю, чтоб он встречал меня у трапа чистенький и причесанный… безо всяких фокусов! Все понятно?

— Да, Ваня… понятно, — растерянно ответила Ноябрина Михайловна.

— Надеюсь на это! На вот на расходы! — И он, кинув на колени сводной сестре несколько крупных купюр, вышел из квартиры, тяжело ступая. Содрогнулся пол. За муженьком зацокала озлобленная Камилла. Наконец мощно выстрелила захлопнутая дверь.

Ноябрина Михайловна глубоко и протяжно вздохнула — и вторично лишилась чувств.

* * *

— Ну что я могу сказать вам, многоуважаемая Ноябрина Михайловна? — произнесла я, когда та очнулась. — Крутой нрав у вашего родственника, ничего не скажешь. Впрочем, мне кажется, что Илюша многое унаследовал у отца.

— Значит, он действительно… никуда не девался? Значит… он там… вы видели его?

— Кого?

— Илю…шу.

— Ах, вот вы о чем. Вы знаете, не хочу вас огорчать, но — Илюши там нет.

Клепина заморгала и подалась вперед всем телом так, что ее могучая грудь запрыгала.

— Как — нет? — испуганно спросила она. — Но… как же? А на кого же, в таком случае, ругался Иван?

— Вы нас… мис-ти…фицируете!.. — вдруг сподобился выговорить Алексаша.

Я посмотрела на него с неприкрытым раздражением. Тоже мне — оратор! Проклюнулся!

— Вот что, почтенная чета Клепиных, — сказала я, — я никого не мистифицирую, как только что выразился уважаемый глава семейства. То, что мне удалось показать присутствие Илюши в комнате, в то время как его там не было, — это большая удача. Удача прежде всего для вас. Не знаю, что было бы, не поверь мне Иван Алексеевич. Скорее всего, он продолжил бы экзекуцию, применяя самые варварские методы. Хотя, как ни странно, господин Серебров произвел на меня скорее положительное, чем отрицательное впечатление. Да и сын…

— Что — сын? — вдруг проснулся в углу Игнат. — Он придурок. Я его терпеть не могу. То, что вы сейчас видели, — это еще ерунда. Он и не так… он вообще…

Сформулировать свои претензии к Илье более содержательно у Игната, верно, не хватило словарного запаса. Он раздраженно заморгал и замолк.

«Бедные вы люди, — подумала я, — мне кажется, что дай вам хоть все состояние Сереброва, вы все равно остались бы теми, кто есть, на всю вашу жизнь — бедными родственниками, существующими на подачку…»

В этот момент в дверь позвонили. Ноябрина Михайловна умоляюще уставилась на меня и попросила:

— Если это снова он… Мария, вы не могли бы… не могли бы открыть дверь?..

— С удовольствием! — громко сказала я.

Взглянув на монитор видеофона, на котором отражалась площадка перед дверью, я увидела длинноносое лицо Берта Сванидзе. Он оживленно крутил головой и ерошил волосы на затылке. Я сглотнула раздражение и открыла дверь:

— Снова свиделись, Альберт Эдуардович.