Книга Хуш. Роман одной недели - Ильдар Абузяров

Но Федор Сергеевич всегда держал это дело в голове, зная, что глухарь может всплыть и прочирикать. «Ведь неспроста взрыв был такой силы, – думал Бабенко тогда. – Наверняка он был направлен на циничное уничтожение всех пассажиров до единого». Взрывная волна вызвала вторую волну – ненависти и злобы. И неприятия к серо-черному цвету золы и траура. Хотя не было доказано, что взрыв – дело рук смертников-шахидов, но земля, как известно, полнится черными слухами.

Подозрительных фамилий среди опознанных жертв не было. Но, возможно, что перевозчика взрывчатки использовали втемную. И теперь эта взрывчатка не выходила у Бабенко из головы. Он сам лично потребовал сравнить результаты химического анализа обгоревшего тела профессора Петрова с результатами анализа, полученными после того взрыва в автобусе.

А пока результаты не пришли, ничего не оставалось делать, как сидеть в кафе и, ковыряя ложкой в тарелке, проводить анализ ингредиентов странного на вкус слоеного пирожного. Да наблюдать издали, как болтает по телефону, ковыряя свой мусс, жена хозяина.

12

Но вот Алла захлопнула крышку мобильного телефона, встала и, не доев десерт, вышла на улицу. Интересно, куда она сейчас направится? По тому, что Алла пошла к Московскому вокзалу, Бабенко уже мог предположить, что она идет в организованный ею центр для бездомных «Эрмитаж». Центр – это громко сказано. Скорее обычная столовая с медицинским кабинетом.

Однажды, на Рамазан-байрам, после долгого месяца поста, они с подругами решили не просто раздать полагающуюся милостыню, а на эти деньги накормить обездоленных. Купили продуктов, наварили каши. И так им понравилась роль матери Терезы, что они решили и дальше, уже на постоянной основе, кормить, мыть и оказывать посильную медицинскую помощь сто восьмым. И хотя рацион был не ахти какой – в основном супы да каша, для бомжей и это было уже значительно. В назначенный час они толпами собирались у дверей, чтобы подставить свои миски. По записи раз в две недели они имели право пройти медицинский осмотр, принять душ и сменить белье.

Так думал Бабенко сидя в машине и ожидая, когда из своей богадельни появится жена хозяина. «Может, пока выйти и размять ноги?» – потянулся Федор Сергеевич, вспоминая, как рано утром во вторник, прогуливаясь возле дома Аллы, разговорился с одним пареньком-студентом во дворе. Вроде бы говорили о всякой ерунде, но за болтовней время ожидания пролетело незаметнее.

«Нет, не стоит, с минуты на минуту она появится». – По опыту наблюдения Федор Сергеевич знал, что сердобольная Алла долго не выдерживала въевшегося в одежду и стены смрадного запаха. Она не могла подолгу смотреть на изуродованные, истощенные тела. Это на расстоянии хорошо быть меценатом и благотворителем. «А когда к тебе подходят и настойчиво дергают за руку вонючие попрошайки, ты даже смотреть в их сторону не можешь», – думал Бабенко, наблюдая, как к его машине подходит парень с ведром и тряпкой.

Встав перед капотом, парнишка жестами настойчиво предлагал помыть машину. Обычно Федор Сергеевич отказывал подобного рода навязчивым экспроприаторам. Хотел он отмахнуться и в этот раз, мол, и так чистая. Но так как он знал, что в этот момент красивая девушка возится с грязными, вонючими бомжами, ему стало стыдно вот так запросто дать мальцу от ворот поворот. Порывшись в карманах и не найдя мелочи, ФСБ все-таки попросил мальчишку отойти от машины.

И тогда беспризорник плюнул на лобовое стекло и побежал.

Психанув, Бабенко хотел было уже броситься за хулиганом вдогонку, но тут как раз из дверей богадельни появилась Алла.

13

Оглядевшись, жена хозяина снова вдоль по Невскому двинулась к центру. Неужели, насмотревшись на страдальцев, она раздала все деньги и теперь будет добираться домой на метро? Но нет, девушка свернула на Садовую и пошла в сторону Дома кино, не доходя до которого, свернула в арку с вывеской «Салон красоты». Что ж, в человеке все должно быть прекрасно: и душа, и тело.

Поскольку салон красоты находился в одном из дворов, тут же собирались и устраивали свои сейшны молодые рокеры. На импровизированной сцене-крыльце они по очереди пели песни под гитару и читали свои стихи. Хиппи, панки, готы. Все по его профилю. Все могли быть террористами.

«Скоро я уже стану параноиком», – подумал Бабенко.

– Проходите, не стесняйтесь, – пригласила Федора Сергеевича жизнерадостная девочка с сияющим лицом.

– Да я и не стесняюсь, – улыбнулся он в ответ.

Стоя в подворотне и слушая песни молодежи, Бабенко поразился, сколько в них боли, отчаяния, одиночества, насилия и агрессии. По статистике, вспомнил он, количество покушений и убийств в России за девять последних месяцев достигло восемнадцати тысяч. И эта внутренняя война, что уже пришла в каждый дом и каждый двор, началась не сегодня. Она результат отчужденности, одиночества, безразличия, разорванных социальных связей и ощущения несправедливости. А для разрешения такого набора проблем социально не устроенный человек легко подберет любую идеологию. Сюда до кучи можно привязать хоть сатанизм, хоть фундаментализм, хоть левый радикализм.

Выйдя из тени арки и сев на скамью, Федор Сергеевич слушал выступление за выступлением, искоса наблюдая, как в салон красоты одна за другой заходят гламурные красотки из высшего общества. Девушки, что пели в подворотне, были не очень красивы и почти не ухожены. Интересно, чувствуют ли они себя убогими аутсайдерами в ситуации острого социального расслоения и при культе богатства и тела? Вот они – два совершенно разных непересекающихся отчужденных мира.

«И только моя Аля соединяла в себе оба этих мира! – делал Федор Сергеевич для себя заметки в ежедневнике. – Завтра надо будет взять распечатку ее разговоров и узнать у хозяина, собираются ли они в Англию».

Бабенко понимал, что сегодняшнее наблюдение вряд ли к чему-то еще приведет. А значит, наружку можно сворачивать. Скоро с работы вернется супруг Мунир Муазович и всего скорее Алла после салона красоты направится домой порадовать своего благоверного. Эти восточные женщины все лучшее оставляют для мужей, а по улице ходят в скафандре.

Но уходить не хотелось. Вот так бы сидеть и слушать стихи и песни, ни о чем больше не думая.

Глава 4

Бабочка-хамелеон

1

Али проснулся рано утром в пятницу, и первой его мыслью было: «Сегодня тот день, когда джинн должен исполнить свое обещание и свести меня с Алей».

И вдруг от этой мысли стало так плохо, так больно, что замутило внутри живота и захотелось свернуться калачиком.

Потому что как на ладони он увидел весь свой позор. Увидел как бы со стороны: ему не хватило силы духа удержать себя и не перейти черты запретного, не ослушаться своих учителей и Корана. И теперь широкая постель была той ладонью, что, словно сжимала его что есть мощи и сдавливала в области грудной клетки, лишая кислорода.

И все тело будто трещало по швам и очень болело. Больно было так, что искры и слезы из глаз. И оставался только один выход, чтобы все это разом закончилось. Пусть эта сила, молил он, что в наказание сжимала его в ладони, раздавит его всмятку и выкинет с омерзением, как раздавленную букашку, через окно. Выкинет взрывной волной вон, совершив акт насилия.