Книга Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны - Владимир Рыжков

В дореволюционные времена восстание Степана Разина называлось незамысловато — бунтом. В советские времена оно именовалось уже Второй крестьянской войной — первой считалось восстание под руководством Ивана Болотникова еще в эпоху Смутного времени.

В восстании Степана Разина действительно, как и писали советские учебники, участвовала немалая часть крестьянства, не говоря уже о беглых, что, уходя на Дон, становились казаками — казачий закон, что с Дона выдачи нет, раздражал Москву едва ли не больше всего. И действительно, само крепостное право взрыхляло почву для народного гнева. Но все же это было не крестьянское, а казачье восстание, а Разин был не крестьянским, а казачьим вожаком.

Восстание Разина пришлось на тот сложный переходный период, когда Москва уже почти прибрала к рукам донское казачество, действуя через так называемых «домовитых», богатых казаков, но окончательно процесс еще не был завершен. Этот переходный период отразился и в том поводе, что послужил началом восстания.

Детонатором стала казнь старшего брата Разина — атамана Ивана Разина, который в 1665 году командовал казачьими полками на польской границе в русской армии князя Долгорукого. Осенью казаки решили вернуться на Дон, полагая, что по распоряжению Казачьего круга — а именно ему подчинялась вся казачья жизнь — на смену полкам Ивана Разина будут направлены другие силы. Долгорукий воспротивился, вернул казаков на фронт силой, а самого атамана казнил. Иначе говоря, князь уже считал, что казаки обязаны ему подчиняться беспрекословно, а атаман Иван Разин по-прежнему полагал, что помощь русским — дело чисто добровольное: хотим — воюем, надоело — пойдем домой.

На этом фоне и вспыхнуло восстание Степана Разина, причем воевал он уже не только с Москвой, но и с тем домовитым казачеством, что было готово подчиниться царской власти. История описывает сцены расправ Разина и с промосковски настроенными казаками, так что это была, конечно, не столько крестьянская война, сколько последний бой донского казачества за свою вольность.

Усмирение бунта стоило, по разным данным, до ста тысяч жертв. Казнен был и Разин, успевший перед смертью, обращаясь к толпе, пророчески сказать: «А на Дону вспомнят меня, когда их подлый дьяк как стадо перепишет. И целованием креста на верность приведет». Так и случилось. 24 августа 1671 года состоялся, как пишет один из очевидцев, «Унылый Казачий круг». Полковник Косачев с дьяком Богдановым объявили царский приказ: привести казаков к присяге. Круг сопротивлялся четыре дня: «Мы готовы служить государю без крестного целования, — говорили многие, — нам присягать не для чего». Наконец, после долгих споров, угроз и уговоров верным Москве атаманам удалось склонить казаков к присяге. Последнее постановление когда-то вольного Казачьего круга гласило: «Присягнуть на верность государю, если же кто не учинит присяги, того казнить смертью, а имущество грабить».

Вся дальнейшая история донского казачества — это история своеобразного симбиоза сильно урезанной, но все же своеобразной казачьей демократии и царского самодержавия. Оказалось, и подобное возможно.

Сейчас уже не имеет значения, был ли Степан Разин руководителем именно восстания, бунта или целой войны. Главное, что цель любого бунта в том, чтобы и бунт совершить, и что-то изменить, и остаться живым. Разину ничего из этого не удалось, но и восстания в России не прекратились.

Коренным образом эта ситуация изменилась только в постсоветское время. Кажется, жители России свою способность к массовому сопротивлению с готовностью умереть уже исчерпали. Мы все свидетели горбачевской перестройки, и хотя ее тоже часто называют «революцией», всем понятно, что она произошла только потому, что наверху так решили и пошли на эти перемены. Саму «революцию» совершили люди, которые ничем физически не рисковали — депутаты Съездов народных депутатов СССР и РСФСР, которые имели потом те же самые привилегии, которые были у ЦК КПСС.

Тема бунта часто звучит в оппозиционной, в том числе либеральной, прессе, многие верят в реальность бунта и ждут, что он рано или поздно произойдет. Но скорее всего, эта тема уже неактуальна для России. Сама психология бунта, способность рискнуть жизнью во имя идеи уже не подходит для большинства современных людей. Мы живем в эпоху упадка идеологий, упадка завораживающих и толкающих на баррикады идей. Если в России будут происходить перемены, то они будут происходить по совершенно другим принципам и механизмам — скорее всего, по принципам той же перестройки, то есть относительно мирных и постепенных преобразований.

Конечно, и перестройка начиналась когда-то с Манежной площади в Москве, но тем не менее это не был кровавый бунт, это были мирные массовые демонстрации и митинги. Перемены в СССР произошли тогда, когда Горбачев решил поменять основы легитимности своей власти и пришел к идее всенародного избрания депутатов Съезда народных депутатов СССР и избрания президента страны парламентом. Горбачев тем самым начал разрушать систему сверху. У него, конечно, была наивная вера в то, что вместо легитимности, которую ему дали ЦК КПСС и партийная структура, он получит новую всенародную легитимность, будучи избран Президентом СССР на Съезде народных депутатов, причем легитимность демократическую, а не революционную, которая шла от Ленина и Октября.

Перестройка была типичной «революцией сверху», когда люди, удерживающие остатки старой системы, сами разрушают ее основания. Убрали руководящую роль КПСС, убрали цензуру, ограничили политический сыск и преследования за инакомыслие. Тем самым основы основ советской системы были разрушены не снизу, а сверху, самим руководством страны.

Если серьезно подходить к нынешней ситуации в России, то, конечно, она существенно изменилась с 1999 года, когда наступившая стабилизация начала ассоциироваться с личностью и политикой Путина, и уже в 2007 году 60 % населения, согласно опросам, хотели, чтобы он остался на третий срок. Это вполне типично для любой послереволюционной стабилизации. 90-е годы — это революция, пусть и сверху, но все равно с хаосом, нестабильностью, которые у человека рождают страх — после чего ему хочется порядка и стабильности. Но уже нынешняя ситуация постепенно приобретает обратные черты — какие-то признаки стабильности существуют, управляемость существует и так далее, но это уже не воспринимается как значимая, первостепенная ценность. В конце эпохи послереволюционной стабилизации у людей постепенно начинает возникать и нарастать потребность в переменах.

Как вы считаете, народные восстания скорее укрепляют страну или ведут к ее распаду?

• Скорее ведут к распаду — 46 %

• Скорее укрепляют — 27 %

• Затрудняюсь ответить — 27 %

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»)

Во времена Степана Разина казачество обиделось, потому что царь начал менять заведенный порядок. Легитимный в глазах донских казаков старый порядок был резко нарушен, отчего они и восстали. А сейчас, с одной стороны, Левада-центр, ФОМ дают очень высокие рейтинги доверия Путина и Медведева — по 60–70 %, что несравнимо ни с какой Ангелой Меркель, ни с Саркози, ни даже с Обамой. С другой стороны, результаты всероссийского опроса «Верите ли вы, что нынешняя власть избрана на честных, свободных выборах?» показали, что при этом меньше 40 % населения считает, что нынешняя власть избрана на честных, свободных выборах. Значит, больше 60 % считают, что это были нечестные, несвободные выборы. Но при этом же большинство из них продолжает этой власти доверять.