Книга Крепостная маркиза - Лариса Шкатула

— Ваше сиятельство хочет одеться?

— Зови меня просто мадам Софи.

— Мадемуазель? — робко поинтересовалась служанка.

— Пожалуй, ты права, пусть так и останется: мадемуазель, — задумчиво проговорила Соня. — Отчего-то мне кажется, что ты должна знать и это, так что позже я тебе все расскажу. — Немного помолчав, княжна спросила строгим голосом, нарочно, чтобы приглушить сияющий свет глаз Мари и убедиться, что утро начинается без сюрпризов:

— А булочки уже готовы?

— Конечно, готовы. Чайник вскипел, а Шарль уже приготовил карету.

— Зачем? — как бы удивилась Соня, отмечая про себя, что ей все же свойственна некоторая зловредность. Ага, добилась, в глазах Мари мелькнула растерянность и даже обида.

— Ехать к врачу, — произнесла девушка вмиг задрожавшими губами.

— Но позавтракать-то я успею?

Соня уже злилась на себя: характер у ее сиятельства явно не ангельский.

— Прикажете подать в постель?

— Нет, накрой в гостиной.

— А в гостиной уже накрыто.

— Давно? Наверное, все уже остыло?

В общем, сейчас Мари имела возможность убедиться, что ей в госпожи досталась особа вздорная, капризная и желчная. Правда, по тому, с каким обожанием она продолжала смотреть на нее, кое-чем, видимо, Софья Николаевна отличается от ее бывшего хозяина мосье Флоримона. Например, не бьет свою новую горничную кнутом.

Надо сказать, гардероб у Сони, как правильно подметила Мари, был не слишком обширен. Она оделась весьма легко, вовсе не по погоде — на дворе уже вовсю мела поземка. Хорошо, догадливый Шарль подал карету к самому крыльцу, так что, поддерживаемая Мари, княжна только ступила на крыльцо — и сразу шагнула в распахнутую слугой дверцу. И в очередной раз удивилась, что Мари все предусмотрела, потому что девушка сразу закутала ножки госпожи теплым пледом. И колеса тут же застучали по мостовой.

Через некоторое время карета остановилась, и Шарль прокричал в приоткрытую дверцу:

— Дом доктора Поклена. Я схожу за ним.

— Сходи, да дверцу закрой! — прикрикнула на него Мари. Соне даже рот не понадобилось открывать.

Доктор не заставил себя долго ждать. Кряхтя, залез в карету и уселся напротив Сони.

— Княжна, доктор Шастейль понадобился вам по той причине… по тому поводу, о котором мы с вами говорили? В противном случае вы должны были бы удивляться, что за нужда тащиться и мне вместе с вами.

— Вы угадали, — кивнула Соня.

Поклен с любопытством воззрился на Мари, словно видел ее в первый раз.

— Ах, какой сюрприз будет для Жана!

— Сюрприз? Вы хотите сказать, что у него сейчас нет других пациентов?

Доктор несколько смутился и опять покосился на Мари.

— Отнюдь. Я всего лишь хотел сказать, что это такой уникальный случай. Тут нужно известное мужество… Вы готовы, дитя мое, пройти через ад? — спросил он Мари, забившуюся в угол кареты.

— Ну зачем вы пугаете девушку? — попеняла ему Соня. — Так уж и ад!

Поклен потер руки, словно это ему предстояло заниматься Мари, и мечтательно проговорил:

— Однажды Шастейль позволил мне присутствовать на операции, но у его пациентки оказался слишком низкий болевой порог. Она не выдержала боли и сказала, что лучше умереть уродкой, чем терпеть такую пытку.

Соня скосила глаза на Мари. Та слушала доктора Поклена, не сводя с него взгляда. И при словах о той, которая ради красоты не хотела терпеть боль, скривилась от презрения.

Это заметил и доктор. Он заговорщически подмигнул Соне левым глазом так, что Мари его подмигивания не заметила.

Между тем доктор подышал в окошко кареты, уже затянутое инеем, и вскричал:

— Куда? Я же объяснял! Этот увалень все перепутал!

Он застучал тростью в стенку кареты, а когда она остановилась, приоткрыл дверцу и закричал Шарлю:

— Поворачивай на улицу Берри! Второй особняк слева!

Затем посмотрел на Соню.

— Простите, мадемуазель Софи, сегодня я, видимо, излишне взбудоражен.

— Наверное, вы мечтали стать хирургом, но что-то вам помешало? — пошутила Соня.

Тот удивленно взглянул на нее.

— Но кто… но как вы догадались?

— Чисто интуитивно.

— И попали в точку. Мой учитель мне отсоветовал. Сказал, что у меня слишком хрупкая нервная организация. Хирург должен обладать характером спокойным, уравновешенным, должен уметь держать себя в руках, чтобы даже в момент сильного волнения нож не дрожал у него в руках…

Карета остановилась, и доктор поспешил вылезти, не рассказав, до конца своей истории. Мари выскочила следом, и они вдвоем извлекли Соню на свет, словно необычайно ценный и хрупкий сосуд.

Тут же, впрочем, открылась парадная дверь особняка, возле которого они остановились, и из нее уже спешил им навстречу слуга в белом парике и лазоревой с золотом ливрее. Мари оробела при виде всей этой роскоши и незаметно задвинулась за спину Сони. Да и княжна была немало удивлена, так что даже оглянулась на доктора Поклена — мол, туда ли они приехали?

Однако ноги ее тут же стали мерзнуть, и уже в следующее мгновение Соне стало почти все равно, туда они приехали или не туда, лишь бы поскорее попасть в тепло.

Зато доктор Поклен чувствовал себя как рыба в воде. И даже несколько забавлялся смущением княжны. Он предложил ей руку и повел к распахнутой двери роскошного особняка, слуга которого им низко поклонился.

Соня оглянулась. Мари следовала за нею, а Шарль…

Впрочем, он в отличие от госпожи одет достаточно тепло, чтобы посидеть на облучке и подождать.

Еще один сюрприз ждал прибывших в огромном холле. По широкой мраморной лестнице к ним спускался модно одетый молодой человек.

Соня готова была к чему угодно. К хижине, заброшенной и убогой. К небольшому домику буржуа среднего достатка. И при этом в ее воображении там должен был жить убеленный сединами ученый. Или почтенный врач среднего возраста, чьи годы подразумевали бы достаточный врачебный опыт. Но этот… красавчик никакого доверия у нее не вызвал. Более того, Соне захотелось немедленно взять Мари за руку и бежать отсюда прочь. Потому что такому щеголю она не доверила бы не только жизнь своей служанки, но и больной лапки последней приблудной кошки!

Нельзя сказать, что у Сони был какой-то опыт физиогномики, чтобы она вот так сразу могла определить, на что годен мужчина, которого она видит впервые в жизни. Но это же любому ясно: такой франт не может быть человеком дельным. Если он уделяет столько внимания одежде… Вон как завиты его каштановые волосы, как аккуратно он выбрит. А какие у него башмаки — пряжки на них бриллиантовые! Даже огромные серые глаза в густых черных ресницах кажутся не дарованными природой, а особым образом ухоженными. И напрасно он смотрит на Соню так ласково, словно под его взглядом она должна немедленно переменить свое мнение о нем.