Книга Авиньонский квинтет. Ливия, или погребённая заживо - Лоуренс Даррелл

Они были похожи на людей, живущих на склоне вулкана, Везувия или Этны, готовых к тому, что знакомый привычный мир взорвется под напором сил, неподвластных их воображению. И все же продолжали, чисто автоматически, придерживаться светских правил, как римляне серебряного века, когда готы уже разрушали стены цивилизованного мира. Словно почувствовав ее апатию, равнодушие обреченности, лорд Гален погладил ее руку и тяжело вздохнул.

— Если это будет продолжаться, — проговорил он, и все поняли, что он имел в виду, — деньги станут не нужны. — Он оглядел стол. — И очень жаль. Они доставляют нам столько удовольствия. В самом деле, в деньгах есть нечто вдохновляющее.

Странный он выбрал эпитет, но было понятно, что имел в виду. Ох уж эти деньги, подумал бедный Феликс, пошевелив пальцами в вечерних туфлях. От ночных прогулок у него все пальцы в мозолях. Увы, все упирается в деньги — вот бы достать немножко. Блэнфорда охватила паника.

— Наверно, от всех вложений ничего не останется? — с тревогой спросил он. Принц кивнул.

— Кто знает, — сказал он. — Кое-какие сохранятся. Если у вас есть акции в военной промышленности…

Лорд Гален попросил Макса завести старый граммофон и поставить его любимый вальс из «Веселой вдовы», которым обычно завершал церемонию обеда. Все перешли на тихую террасу, где уже стояли напитки, и легкие, и покрепче, и был приготовлен табак для трубки Сэма. Забавно, что никто не спрашивал про Ливию, и Блэнфорд вдруг подумал, что им что-то известно о ней — может быть, это тактичное молчание. Но ведь и о Хилари тоже никто не говорил. В бокалах отражался свет луны. Ветра не было, но вдали, над горами, изредка вспыхивали летние зарницы, словно там началась бомбардировка, — зарницы, предвестницы гроз, обычно появляются в конце лета и осенью. Принц спросил Блэнфорда, не желает ли он посетить Египет?

— Я был бы счастлив предложить вам должность моего личного секретаря. Будете жить во дворце и встречаться, так сказать, со сливками общества. У нас очень красиво.

Предложение было неожиданным и заманчивым, будоражило воображение. Он попросил время на раздумье. Поскольку личные проблемы были еще не улажены, так ему казалось, то было страшновато решиться на эту авантюру, весьма интересную, ведь ему предлагали не что-нибудь, а пост личного секретаря принца. Наверняка весьма полезный опыт.

Потом принц обернулся к Феликсу Чатто. Они под руку прошлись по террасе, потом по траве. Феликс был польщен: принц обращался с ним, как с высокопоставленным дипломатом, будто он владел государственными секретами высшей важности. Сначала его высочество кратко изложил свое мнение о нынешнем политическом и военном положении, а после с обезоруживающей почтительностью и вниманием попросил Феликса высказать его соображения. Феликс постарался не ударить в грязь лицом и представил впечатляюще полный анализ, столь милый сердцам дипломатов и эпохальных писателей. Ну, разумеется, все зависело от тех-то и тех-то Если, Когда и Но. Принц пылко его поблагодарил.

— Через несколько дней, — сказал он, — я собираюсь устроить небольшой кутеж. После отъезда лорда Галена. Не обижайтесь, мой дорогой, если я не пришлю вам приглашение. Это будет несколько продвинутый кутеж, а вам в этом мрачном городке необходимо заботиться о своей репутации. Так что не обижайтесь. Вы все поймете, когда поговорите с вашим другом Катрфажем.

Однако Феликс не нуждался в пояснениях, он и без Катрфажа отлично понимал, что принц подразумевает под кутежом.

— Мне надо, скажем так, расплатиться с моими новыми друзьями, — пояснил человечек, и юный консул тут же мысленно их представил: крокодилы, муравьеды и бабуины, наряженные в черные костюмы, невообразимые галстуки, пальцы, поросшие черной шерстью, унизаны перстнями.

— Я понимаю, — вполне серьезно, в тон ему, ответил Феликс, — более того, я чрезвычайно польщен, сэр, тем, что вы сочли необходимым объяснить мне все это.

Принц стиснул его руку и еле заметно усмехнулся.

Разошлись все довольно рано, охваченные унынием и ощущением потери. Лорд Гален чувствовал, что это их последняя встреча, что больше они не соберутся за его столом и, видимо, поэтому постарался придать обеду оттенок прощальной церемонии. Он произнес тост в честь принца и Египта, который все с удовольствием поддержали, принц был тронут, он этого не ожидал. В ответ его высочество предложил тост за его величество короля Англии. Он даже подскакивал от усердия, когда произносил его, очень живо и искренне. При дворе принца принимали с величайшей добротой, которая показалась ему вполне естественной, без тени светского лицемерия. А одна из юных представительниц королевского семейства вызвалась быть его ментором и Музой. Чатто же он признался, что Англия больше всего покорила, тем, что там можно делать практически все что угодно, не попадая при этом на страницы газет. Чувствуешь себя защищенным. А у них в Египте журналисты социалистических и коммунистических газет всюду вынюхивают скандалы.

— Им не нравится, когда люди из высшего общества позволяют себе повеселиться. Почему марксисты так любят портить другим удовольствие? Я никогда не мог этого понять, вспомните, какую жизнь вел Энгельс.

Печальный Макс подогнал машину, и все с искренним сожалением попрощались с принцем. Когда им теперь удастся свидеться? Этого никто не знал и не мог знать.

Обитателей Ту-Герц отвез Макс — в старой развалюхе лорда Галена; а Катрфаж и Феликс, жившие в городе, получили приглашение прокатиться в экипаже. Ехали в дружелюбном молчании; принц сосредоточенно ковырял в зубах серебряной зубочисткой — весьма элегантной. Он не произнес ни слова о кутеже, пока ставший более звонким стук лошадиных копыт — о каменную мостовую — не подсказал, что его попутчики почти дома.

— Маленький кутеж, о котором я говорил, — сказал он Катрфажу, — будет в конце недели, возможно, когда лорд Гален покинет Францию.

Катрфаж спросил, не нужна ли помощь. Нет-нет, все будет организовано на официальном уровне.

— Так гораздо спокойнее. Но надеюсь, вы почтите нас своим присутствием. Думаю, подобное событие запомнится надолго и скрасит ужас предвоенной нестабильности, которая не позволяет нам о чем-либо думать и что-либо планировать. Мне всё время звонят из дворца Абдин, сообщают новые слухи и сплетни, настаивают на скорейшем возвращении. Королевская яхта уже в Марселе — ждет под парами. А я считаю, что они зря паникуют.

Остальные участники обеда предпочли высадиться в Тюбэне, чтобы пройти остаток пути по глубокой, освещенной луной пыли, под кронами платанов и лаймов. И для разнообразия помолчать. Тишина не всегда полна отчаянья; почему бы ей не предвещать мирное будущее, не быть тишиной перед первыми звуками оркестра? Констанс по очереди сцепила мизинчик с мизинцами каждого из компании и теперь шла, задрав голову, подставив лицо лунному свету. Навстречу выехал, мелькнув несколько раз между деревьями, как светлячок, мотоциклист, и затормозил прямо перед ними. Это был сын почтальона из Тюбэна. Он привез им позднюю телеграмму, но никого не застал дома. Послание предназначалась Сэму, и все знали, что в нем: дата отъезда. Сэм дал парню чаевые, пожелал ему спокойной ночи и только после этого распечатал телеграмму. Блэнфорд чиркнул спичкой — желтого огонька оказалось достаточно, чтобы разобрать текст. Сэм вздохнул.