Книга Модный Вавилон - Mr & Mrs X

Мы с Александром молчим. Возразить нечего. Мими права, но я не могу этого признать. Жду, пока Александр скажет свое слово. Но мой партнер медлит. Наконец он снова начинает стучать по клавиатуре.

— Договорились, — отвечаю я.

— Правильное решение, — отзывается Александр.

— Ты не можешь все время таскать кого-то с собой! — убеждает меня Мими. — Если хочешь завоевать Нью-Йорк, иди вперед и вверх. Тебе нужно удержаться на гребне волны. Лидия это поймет.

— Да, ты права.

— Она поймет.

— Стало быть, открывать будет Юлия, — говорю я. — Девушка, которая не умеет носить сумочку.

— Отдай сумочку Лидии, — с улыбкой говорит Мими.

— Замолкни.

Мы не успеваем по-настоящему поссориться — в дверях появляется еще одна русская худышка.

— Наташа, — с улыбкой приветствую я светловолосую девушку. — Давай попробуем вот это.

Остаток утра мы с Мими проводим, подгоняя платья на манекенщицах и заставляя их мерить все тридцать пять образцов нашей коллекции. Мы продумали порядок и теперь занимаемся тем, что фотографируем моделей «Полароидом» и прикрепляем снимки на вешалки с костюмами, чтобы юбки и блузки не перепутались и каждый знал, что надеть. На столе — груда одежды, которая нуждается в подгонке. К счастью, вот-вот должна прибыть швея.

Я пью шестую чашку кофе, когда Александр находит на style.com последнюю коллекцию Марка Джакобса. Мы втроем, включая Мими, просматриваем ее вещь за вещью. Он сочетает стиль гранж и мотивы сороковых. Это невероятно! Несомненно — гвоздь сезона. Мы рассматриваем каждый слайд. Очень нелепо — оказаться здесь, В Нью-Йорке, знать, что завтра у нас презентация, и быть не в состоянии выпустить на подиум нечто конкурентоспособное. В обычной ситуации Триш уже мчалась бы в магазин за тканью, из которой мы тут же что-нибудь состряпали бы. Даже сейчас я ощущаю этот соблазн.

— Может быть, добавить перчатки? — спрашивает Александр, просматривая снимки по второму кругу. — Или меховую отделку?

— Обожаю мех, — говорит Мими.

— Мы добьемся лишь того, что на нас обрушится Общество защиты животных, — отвечаю я. — И потом, половина магазинов, с которыми у нас контракт, не торгует мехами.

— Большие сумки? — предлагает мой партнер, все еще глядя на экран. — С ними мы могли бы попасть в подборку новостей высокой моды.

— У Джакобса мало цвета, — говорит Мими.

— Вижу, — отвечаю я. — Выключи. Из-за вас я начинаю нервничать.

— К слову о нервах, — замечает Александр. — Может быть, лучше подумаем, как рассадить гостей? James Johnson & West прислали список согласившихся приехать, так что, поскольку выпала свободная минутка, надо как-то все это организовать.

Над этим списком Александр работал последние десять дней. На огромном листе ватмана он нарисовал замысловатый план и каждый сектор зала обозначил определенным цветом. Желтый — европейская пресса, розовый — американская, оранжевый — закупщики, зеленый — знаменитости. Мы надеемся, что нас посетит Кайра Найтли, она сейчас как раз в Нью-Йорке. Обещала прийти Ванесса Тейт. Мими позвала парочку своих друзей. Софи Даль сказала, что, может быть, приедет. Я послала приглашение Кэндес Бушнелл: мне нравятся ее книги, и вообще она — олицетворение Нью-Йорка. Но я стараюсь не привязываться к знаменитостям. Прессе не нравится, когда в переднем ряду сплошь актрисы. Журналисты предпочитают считать звездами себя. Они, как известно, освистывают знаменитостей, которые являются с запозданием, хотя, конечно, звезда звезде рознь. Николь Кидман может заставить себя ждать. Если ожидается прибытие Кейт Мосс, газетчики готовы заночевать в палатках. Но если вы — звезда рангом ниже, то лучше бы вам знать свое место и приезжать вовремя.

Первый ряд — это чистая политика. Естественно, чем важнее персона, тем ближе к подиуму ее сажают. Редакторы и продюсеры всегда сидят в первом ряду, далее следуют ассистенты и закупщики, а позади них располагаются приятели ассистентов, студенты, всякие прихлебатели и владельцы бутиков, у которых сумма заказов колеблется между пятью и десятью тысячами фунтов.

— Значит, Vogue будет здесь, Harper's рядом, а знаменитости сядут все вместе, чтобы их можно было удачно сфотографировать.

— Хорошо. — Я киваю. — А они не перессорятся?

— Какая разница? — Александр не скрывает раздражения. — Я планирую презентацию, а не вечеринку.

— Как насчет пакетов с подарками?

— Только первому ряду.

— А что, если Анна не придет? — вырывается у меня вопрос. Ее место, самое выигрышное, на схеме обозначено розовым цветом.

— Во-первых, она придет, — отвечает Александр. — А если нет, я посажу Vogue Italia сюда, Harper's туда, а на это место мы отправим кого-нибудь из Neiman Marcus.

— Отлично. Теперь я знаю, кто где сидит. Можно будет наблюдать за реакцией.

Некоторые дизайнеры так беспокоятся по поводу прессы, что непрерывно снимают гостей на видео во время шоу, чтобы прочесть по их лицам свой приговор — как мне кажется, это одна из причин того, что Анна Винтур всегда носит темные очки. Я знаю одного дизайнера, который потом просматривает свои пленки и отслеживает тех, кто зевает во время его показа, чтобы впредь таковых больше не приглашать.

Равновесие между СМИ и дизайнерами очень шаткое. Нарушь его — и обнаружишь, что твой первый ряд внезапно опустел. Когда из уст телеведущей Лори Тернер прозвучало, что манекенщицы Версаче похожи на проституток, ее на целый сезон подвергли остракизму. Потом она снова появилась. Но лишь затем, чтобы исчезнуть навсегда — из-за Кристиана Лакруа. Иногда, впрочем, пресса наносит ответный удар. Когда Бернар Арно объявил Сюзи Менкес персоной нон грата на всех презентациях Louis Vuitton в Париже за то, что она назвала коллекцию Гальяно «слишком воинственной» (дело было после 11 сентября), — журналисты дружно взбунтовались. В знак протеста они отказались посещать презентации Vuitton, и в конце недели (а скандал разгорелся во вторник) Арно пришлось уступить. Самый влиятельный человек из всех, кто производит предметы роскоши, пошел унижаться перед Сюзи. С писаками лучше не шутить. Но впрочем, если бы Сюзи не была Сюзи, то запрет остался бы в силе до тех пор, пока она не научилась бы играть по правилам. К сожалению, у меня нет того могущества, которое есть у Менкес. Я не могу позвонить в журнал и попросить объяснений, почему их корреспонденты не пришли или не написали нужную мне рецензию. Я не могу потребовать у редактора компенсации. У меня нет широкой кампании. И потому мне приходится быть очень любезной с журналистами в надежде, что они отплатят тем же.

После ленча приходит Роза, швея, с собственной машинкой. Коренастенькая, средних лет, круглая как бочонок, она садится в уголке, ставит перед собой огромный пакет с конфетами и принимается за работу.

Через десять минут появляется продюсер Марк. Высокий, стройный, весь в черном, с козлиной бородкой и в темных очках. Он нервничает. Когда Марк сидит за столом, левая коленка у него постоянно дергается. На этой неделе он делает десять презентаций и, очевидно, уже валится с ног.