Книга Лучшее лето в ее жизни - Лея Любомирская

– Кроме Грасини, – едко отвечает Инасия. Она уже поменяла поднос, взяла две другие булки и одну из них даже съела, но все равно продолжает злиться. – Знаешь, что он мне заявил?

– Что? – Сузана вылепила еще два кубика, потыкала в них зубочисткой и теперь играет сама с собой в кости.

– Что вместо того чтобы рисовать на него карикатуры, я должна была брать пример с Грасы и записывать.

– Что записывать?! Его дурацкие мемуары???

Инасия кивает с несчастным видом.

– Он говорит, что в конце семестра проверит… А Граса сто процентов не даст списать!

– Граса не даст, – задумчиво подтверждает Сузана, ссыпает мякишные кубики себе в рот и начинает механически их жевать.

* * *

– Я думаю, мы сегодня закончим пораньше, – говорит профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш, возбужденно поглядывая на круглые часы на цепочке. – Ректор пригласил меня к себе на обед. Его супруга – одна из немногих, кто еще умеет готовить настоящий сладкий рис. Не то безобразие, которое подают везде, а Настоящий Португальский Сладкий Рис, с большой буквы! Не помню, рассказывал ли я вам, как в моей молодости… – Профессор вытаскивает из кармана трубку и кисет, Сузана корчит «рожу номер пять», Карлуш от души зевает, Мауру открывает под партой брошюрку со сканвордами, Тереза кладет на колени торбу с вязанием, а Инасия, немного помедлив, начинает рисовать профессора, с головой нырнувшего в плошку со сладким рисом. И только подлиза и карьеристка Граса ничего не делает – отложила тетрадку и задумчиво уставилась в окно.

* * *

– Пойдем покурим, – ноет Сузана, дергая Инасию за рукав. – Ну пойдем! Осталось две минуты до начала. Сейчас Вила-Нова припрется с обеда у ректора, и мы так и не покурим!

Они бегут в «курильню» – в крошечный закуток под лестницей. Там стоят два пластмассовых стула и ведро с водой для окурков. Инасия жалуется, что в курильне тесно и воняет, но за две минуты на улицу не сбегаешь, а профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш не любит опоздавших.

– Не везет тебе, – говорит Инасия, увидев, как из курильни выплывает облачко дыма. – Курильня занята, в туалетах курить запретили, а на улицу мы не успеваем.

Сузана открывает рот, чтобы выругаться, но вместо этого любезно улыбается.

– Добрый день, профессор! – говорит она. – А мы вот… покурить хотели быстренько перед семинаром…

Профессор Родригу Вила-Нова-и-Куньяш выбирается из курильни. Вид у него странный – не то испуганный, не то расстроенный, а в руке вместо неизменной трубки дымится сигарета.

– Добрый день, Сузана, добрый день, Инасия, – кивает он, и Сузана с Инасией изумленно переглядываются: в первый раз за пять лет профессор не назвал ни одну из них Элсой. – Можете спокойно покурить на улице, занятия не будет.

Сузана восторженно толкает Инасию локтем, безуспешно пытаясь сохранить на лице нейтральное выражение. Инасия отодвигается. Неожиданно ей становится не по себе.

– Почему? – спрашивает она. – Что-то случилось?

– Нет-нет, что вы. – Профессор зачем-то пытается запихнуть горящую сигарету в карман. – Просто… вот…

– Профессор! Сигарета! – подает голос Сузана. Профессор непонимающе смотрит на сигарету, потом кидает ее в ведро для окурков и немедленно достает из кармана еще одну.

– Привык к трубке, – извиняющимся тоном говорит он. – Все время забываю, что делать с окурками.

– И все-таки, – настаивает Инасия и сама себе удивляется, – что случилось, почему занятия не будет?

– А, это… – Профессор Вила-Нова-и-Куньяш щелкает зажигалкой и затягивается. – Я увольняюсь. Ухожу на пенсию.

– Прямо сейчас? – удивляется Сузана.

– В середине семестра? – добавляет Инасия.

– Понимаете, девочки, – задушевно говорит профессор, и Инасия впервые думает, что он, наверное, не такой уж и противный. – Я же уже старый пень в маразме. Имена забываю. Студентам на занятиях рассказываю мою биографию, вместо того чтобы делом заниматься. Ректор считает, что я свое уже отработал.

– А он-то откуда знает?! – возмущенно спрашивает Инасия.

– Не знаю. Кто-то из студентов сказал. Разве это важно?

– Он за этим вас и пригласил в гости? – спрашивает Сузана.

– Ну… в общем да. – Профессор снимает запотевшие очки и тщательно протирает их мятым носовым платком.

– Ну надо же, – шипит Инасия. – Другого времени не нашел! Обязательно надо было испортить вам обед! А вы его так ждали!

Профессор Вила-Нова-и-Куньяш снова надевает очки и печально улыбается.

– Сладкий рис тем не менее, как я и предполагал, был выше всяких похвал. – Он подхватывает Инасию и Сузану под руки и ведет их по коридору. – Знаете, девочки, когда мне было столько же лет, сколько вам сейчас…

Сузана и Инасия обреченно переглядываются. Сузана корчит «рожу номер пять», а Инасия тяжело вздыхает – даже если бы она могла сейчас достать тетрадку и ручку, на ходу совершенно невозможно рисовать.

Лотерейка

«А денег мне на обед?!» – возмущенно думает Зе Мартиньш, не глядя на маму и пытаясь носком ботинка перерезать пополам длинного грязно-розового дождевого червя.

– Да, чуть не забыла, – говорит мама, – вот тебе… – Она достает из большой бесформенной сумки потертый мужской бумажник и вытаскивает оттуда купюру в триста эшкуду. – Пообедаешь в кафе у Жоржины. Можешь у нее же и пополдничать. И оставь червя в покое, что он тебе сделал плохого?!

«А чего он тут ползает? – думает Зе Мартиньш, нехотя делая шаг назад. Сильно помятый червяк пытается уползти сразу в две стороны. – Кстати, триста эшкуду и на обед и на полдник не хватит!»

– Хватит и еще останется, – говорит мама. – Если, конечно, лотереек не покупать.

Зе Мартиньш с недовольным видом сворачивает купюру в трубочку и засовывает ее в карман. «Если я, допустим, не пообедаю, – думает он, – то можно и лотерейку…»

– И не вздумай потратить деньги на что-то другое! – угрожающе говорит мама. – Я вечером спрошу у Жоржины, обедал ты или нет!

– Да ладно, – бурчит Зе Мартиньш. – Я и не собирался…

Мама улыбается.

– Иди тогда, – говорит она, звонко целуя Зе Мартиньша вначале в одну, потом в другую щеку. – Христос с тобой.

Зе Мартиньш обнимает маму, потом разворачивается и быстрым шагом скрывается в переулках.

«Триста эшкуду, – думает он, то и дело трогая купюру в кармане. – Бедная мама… Интересно, в каком году она сейчас живет?»

«Не пообедает, чует мое сердце, не пообедает он, – с беспокойством думает мама, крепко ухватившись за прутья решетки, отделяющей богадельню Св. Бернарда[56]от окружающего мира. – Бедный мой, глупый мальчик! Опять купит свою проклятую лотерейку и останется голодным!»