Книга Страж фараона - Михаил Ахманов

“Чем черт не шутит”, – думал Семен, разглядывая терявшуюся вдали дорогу. Как-никак триста колесниц, шестьсот солдат... Почему бы и не попробовать? Что в лагере сидеть? Тем более что схватка у казарм пехоты может по-всякому обернуться... да, по-всякому... С одной стороны, у Инхапи – менфит, бойцы отборные и злые, напавшие внезапно; с другой – их все-таки поменьше, чем воинов у Хоремджета, да и сидят те за валом и рвом, пусть обмелевшим... Хрен его знает, чья возьмет! И ждать тут вроде не с руки... Действовать надо, действовать! Не то дождешься маджаев с палками и удавками...

Маджаев-полицейских у градоначальника Пенсебы было несколько сот, но в схватке они участия не принимали. Во-первых, по недостатку оружия – у них имелись лишь палки, плети да веревки, а не секиры с копьями; а во-вторых, происходившее к их компетенции не относилось. Не бунт простолюдинов, не драка в кабаке и не грабеж могил – переворот! Когда закончится, тогда и будет дело для маджаев: казнить зачинщиков, вязать повинных и проводить в каменоломню или на рудник. По воле первого министра Хоремджета или царицы Хатшепсут – это как рассудят боги...

На дороге клубом взметнулась пыль, и Усерхет поспешно вернулся, оправляя тунику. Стрелки разом подтянулись, первый ряд рухнул на колено, но копьеносцы все еще стояли “вольно” – похоже, колесница была одна-единственная. Впрочем, Техенна и Ако, болтавшие с приятелем из пантер, тут же ринулись вперед с дротиками и щитами – не иначе как прикрыть хозяина от стрел коварного врага. Мериры с ними не было; его Семен не взял, оставил вместе с Анупу в доме, чтоб охраняли женщин и добро.

Колесница замедлила ход и развернулась на неширокой дороге, метрах в ста от шеренги лучников. В ней были двое – возничий и знатный военачальник в нагруднике, украшенном бронзой, с кинжалом и секирой на перевязи. Борт колесницы тоже блестел бронзовыми накладками, над лошадьми развевались султаны из перьев, да и кони были отменные – не из Куша, а аравийские скакуны. Только запрягали их по-варварски, цепляя кожаный ремень на шею.

– Хуфтор, – сказал Семен, приглядевшись.

– Он, – со вздохом подтвердил Усерхет. – Двенадцать разливов минуло, как мы сражались рядом в Хару. Много битв и покоренных городов, много вина и женщин, и крови тоже много... Теперь друг с другом будем драться, порази меня Сохмет!

Хуфтор, не спускаясь с колесницы, помахал рукой, потом приставил обе ладони ко рту и заорал зычным голосом:

– Усерхет! Не ты ли передо мной, потомок черепахи?

– Я, – отозвался военачальник, выступив на пару шагов. – А кто там вопит, пугает своих кляч? Похоже, Хуфтор, краснозадый павиан?

Лучники за спиной Семена загоготали, захлопали ладонями по обнаженным бедрам. Теп-меджет, десятник, цыкнул на воинов.

– В плохое дело ты ввязался, Усерхет! – крикнул Хуфтор. – Ра еще не скроется за песками Запада, как твою шкуру бросят в дубильный чан – твою и всех облезлых пантер, которых я вижу подальше твоей задницы.

– В какое же дело я ввязался, Хуфтор? – столь же громким голосом спросил Усерхет. Он уже не выглядел усталым, и казалось, что с каждой секундой в него вливается новый заряд энергии.

– Не строй из себя глупца, кал гиены! Ты, и шелудивый пес Инхапи, и ваши ремеч меша – да проклянет их Амон! – явились в Город без высочайшего повеления, бросив службу в южных крепостях! Вы напали на лагерь столичного гарнизона, а значит, замыслили злое против пер'о – жизнь, здоровье, сила! Теперь твои вонючие шакалы стоят перед Великим Домом, не пропуская к нему преданных воинов! И ты еще спрашиваешь, в какое дело ввязался? Ты – бунтовщик, как и ублюдки за твоей спиной!

– А я вот другое слышал, – запрокинув голову, Усерхет отхлебнул из фляги. – Слышал, что ваши хуну неферу зажрались на медовых лепешках и обнаглели вконец. Слышал, что Хоремджет – пусть Сетх раздерет ему печень! – желает свергнуть дом Джехутимесу. Слышал, что он непочтителен с богами и великой царицей. Если так, ты повинен в бунте, а не я! Ты, Хоремджет, твой господин, и болваны из ваших чезетов!

Хуфтор прищурился:

– Хочешь узнать, отродье жабы, кто бунтовщик? Ну, давай, я возьму своих воинов, а ты возьмешь своих, и мы отправимся к пер'о, к сыну золотого Гора, и спросим, кто тут ослиная моча, а кто – серебряный дебен. Согласен?

– Спросим, – с бодрым видом отозвался Усерхет. – Когда я привяжу веревку к тому, что у тебя повыше колена, пониже пояса, и притащу к царице. Вот тогда и спросим!

В ответ Хуфтор, повернувшись боком, захохотал, разинув пасть и хлопая себя рукой по заднице. Затем вылил на Усерхета новый ушат древнеегипетских помоев.

“Что-то не так, – думал Семен, прислушиваясь к перебранке. – Подозрительно! Может, древний обычай у них – сперва пооскорблять друг друга, чтобы взвинтиться перед пролитием крови, а может, поганец время тянет... Но почему? Пантер не устрашит и Усерхета к измене не подвигнет... Чего жеглотку драть? И не пора ли к делу, в топоры и копья?”

Он отодвинул Ако вправо, а Техенну – влево, сделал шаг и оказался рядом с Усерхетом. Потом поднял руку, сжав четыре пальца в кулак и выставив средний:

– Эй, вошь на колеснице! Это видишь?

Хуфтор наклонился, уперевшись ладонями в колени, и вытянул шею, будто желая разглядеть противника поближе.

– Кто там с тобой, Усерхет? Кто там воет, будто пес в ночи? Или смердящий шакал?

“Ну, братец, так меня ты не обложишь! – с усмешкой решил Семен. – Нет, не обложишь! Да и то сказать, беден у роме язык по этой части, не тянет против великого и могучего... Вот блин! Жаль, не перевести! Разве только попытаться?”

– В кал гиены твою мать, в крокодилью мочу! – рявкнул он. – Чтоб ей ноги раскинуть под ливийцем! А тебе – опахало в задницу! Кастрат, недоношенный драной ослом кобылой! Давно у тебя не стоит? – Семен повертел кулаком с оттопыренным пальцем. – На сириянок не стоит и на кушиток? И на мальчиков тоже? Или мальчиков все-таки пользуешь? А может, зад коням своим подставляешь? Похоже, здоровую дырку тебе провертели... вон, разогнуться не можешь, козел безрогий!

Усерхет онемел, Ако с Техенной и лучники ржали в голос, а Хуфтор, быстро разогнувшись, вырвал из ножен клинок, с бешенством потряс им в воздухе и пихнул возницу локтем. Повозка рванулась, вздымая пыль, и из белесых клубов долетело: “Передавлю!.. Всех передавлю, как блох в собачье шкуре!”

К военачальнику вернулся голос.

– Зря ты его мать, – ошеломленно пробормотал он. – Сам Хуфтор – жабий помет, но мать была, возможно, почтенной женщиной, спит сейчас в своей гробнице и ждет суда Осириса.

– Да будет он милостив к ней, – отозвался Семен. – Я только хотел подразнить... жара, понимаешь, рождает гнусные фантазии... Думаю, теперь-то нас атакуют.

Усерхет озабоченно прищурил глаз:

– Ра еще не поднялся в зенит, светит в лицо, стрелять мешает... Ну, тем, кто под деревьями, свет не помеха! – Он повернулся к воинам, отдал команду, а знаменосец Хорати и бравые теп-меджет повторили ее в десять глоток. Послышались пение тетив, скрип кожаных доспехов и лязг орудия, потом шеренги расступились, и Семен с военачальником отошли под защиту стрелков.