Книга Зачем убивать дворецкого? - Джорджетт Хейер

– Что ж, вот вам и ответ на все вопросы, – сказала леди Мэттьюз. – Пожалуй, лучше склеить их. У нас где-то была липкая лента. Дитя мое дорогое, неужели этот негодяй и вправду пытался тебя убить? Пожалуй, тебе лучше присесть.

Эмберли достал из конверта обрывок бумаги и положил его на карточный стол. Затем взял свою записную книжку и извлек из нее похожий листок.

– Вы, тетушка, как будто ничуть не удивлены, что вторая половина завещания оказалась у меня.

Леди Мэттьюз подбросила в камин полено.

– Если бы она оказалась не у тебя, мальчик мой дорогой, я бы просто не смогла себе представить, чем ты занимался все это время.

– Что верно, то верно. – Эмберли подошел к письменному столу. – Так где у вас липкая лента? Может, в ящиках посмотреть?

– Будь любезен. Там целые горы счетов. Но я точно помню, лента тоже должна быть. Фелисити, дорогая, скажи Дженкинсу, пусть принесет молодым людям поесть. И еще бургундского. Ну, он знает.

Фелисити наконец обрела дар речи:

– Если кто-то из вас немедленно не расскажет, что все это значит, у меня начнется истерика! Чувствую, я уже на грани! Кто вы такая на самом деле, Ширли, как оказались здесь, почему на вас эти чудовищные тряпки и… О, что тут вообще происходит?!

– Не стоит беспокоить ее сейчас, дорогая. Она внучка Джаспера Фонтейна. И еще она собирается замуж за нашего Фрэнка. Чудесная пара! Однако я забыла поздравить Ширли. Или я должна поздравлять только Фрэнка? Что-то я совсем запуталась.

Тут к столу подошел Эмберли, в руках у него была липкая лента.

– Так вы и впрямь колдунья, да, тетя Мэрион?

– Ничего подобного, Фрэнк. Это же сразу видно: все влюбленные и помолвленные пары выглядят одинаково. Фелисити, поднос с едой и бургундское!

Тут вмешалась Ширли:

– Я очень проголодалась, но, умоляю вас, леди Мэттьюз, не надо бургундского! Мистер Эм… то есть, я хотела сказать, Фрэнк, влил в меня добрую кварту бренди, когда спасал. И я просто больше не в силах…

– Делай, что тебе говорят, – перебил ее Эмберли. – Бренди было два часа назад. А после, я думаю, сразу в постель. Правильно, тетя Мэрион?

Фелисити, которая только что вернулась в комнату, подошла к креслу, где сидела Ширли, и крепко взяла ее за руку.

– Идем со мной. Размер у нас примерно одинаковый. Просто не могу больше видеть тебя в этих отвратительных тряпках: мне становится больно.

– Она скоро ляжет спать, – возразил кузине Эмберли.

Но Ширли благодарно взглянула на Фелисити и поднялась с места:

– Не собираюсь ложиться: спала на всем пути к дому. И ни капельки не устала. Но просто мечтаю избавиться от этой одежды.

– Может, ты и думаешь, что не устала, – начал было Эмберли, – но…

– Ах, да замолчи ты, Фрэнк! – перебила его кузина. – Ну о какой постели может идти речь, ведь она так переволновалась, бедняжка. Идем, Ширли, не обращай на него внимания. Он осел и ничего не понимает в женщинах!

Эмберли, совершенно сраженный этим высказыванием, сдался.

Десять минут спустя к дверям дома подкатила еще одна машина, и Дженкинс, с выражением плохо скрываемого неодобрения на лице, пошел открывать. Прибыл инспектор Фрейзер.

Инспектора обуревали самые противоречивые чувства. Он страшно злился на Эмберли, поскольку тот все это время держал его в неведении о ходе дела, и испытывал восторг при мысли о том, что сейчас ему предстоит произвести сенсационный арест. А потому выражался он сухо и официально и не преминул отметить, что расследование проведено из рук вон скверно. Не по правилам. А затем спросил Эмберли, который стоял перед камином и просматривал вечернюю газету, не желает ли он сопровождать полицию в особняк Нортон.

– Сопровождать вас в особняк Нортон? – удивленно повторил Эмберли. – Но зачем?

– Вы ведь активно участвовали в расследовании этого дела, – с отвращением произнес инспектор. – Вот я и подумал, что, может, вам захочется, так сказать, лично произвести арест.

Эмберли доброжелательно взглянул на него:

– Нимало не сомневаюсь, вы и из ареста устроите черт знает что. Но моими стараниями цель достигнута. Я преподнес вам это дело на блюдечке. Вам остается довести его до логического завершения.

Инспектор попытался было что-то ответить, но, поймав на себе суровый взгляд сэра Хамфри, быстро вышел из комнаты.

Когда обе девушки спустились вниз, стол в гостиной был накрыт к ужину – весь уставлен разными вкусностями, специально для Ширли. Сразу стало ясно, что Фелисити удалось выудить у нее все подробности – глаза у любопытной девушки до сих пор были круглыми от изумления. Она не пожалела для Ширли самого нового и лучшего своего платья – похоже, что помолвка кузена получила с ее стороны полное одобрение.

Три четверти часа спустя они услышали, как к дому подъезжает еще одна машина. К этому времени Ширли поужинала и заявила, что теперь она в состоянии спокойно рассказать о событиях минувшего дня. Но сэру Хамфри не терпелось выслушать объяснения племянника по поводу того, что же произошло со времени убийства Доусона. Даже леди Мэттьюз стала настаивать, чтобы Фрэнк наконец рассказал им все. Как она выразилась, до настоящего момента все это напоминало картинку-загадку. Видишь только то, что изображено на каждом отдельном фрагменте, а вот составить общую картину никак не получается.

Услышав, что подъехала машина, сэр Хамфри раздраженно зацокал языком. Чего не сидится людям? Неужели нельзя наконец оставить его семью в покое?

– Думаю, это инспектор, – сказал Эмберли. – Он меня недолюбливает, тем не менее счел своим долгом сообщить об аресте.

Однако это оказался вовсе не инспектор, а мистер Энтони Кокрейн, следом за которым вошел сержант Губбинс.

– О! – воскликнул Фрэнк. – Ну, что еще случилось?

Энтони выглядел как-то странно.

– Прошу прощения, леди Мэттьюз. Но я просто в шоке. Послушай, Эмберли, это ужас какой-то! То есть я хотел сказать, Джоан… она оказалась среди всего этого… Чудовищно! Я оставил ее на попечение экономки, но должен вернуться, и как можно скорее. Заодно захватил с собой сержанта, пусть доложит. Этот парень вышиб себе мозги!

В комнате воцарилась гробовая тишина. Затем Фрэнк принялся набивать трубку табаком.

– Так и думал, что Фрейзер устроит там какую-нибудь чертовщину, – проворчал он. – Так что случилось, сержант?

Тут вмешалась леди Мэттьюз, сама любезность:

– Да вы присаживайтесь, сержант. Должно быть, страшно устали. Все, что ни делается, к лучшему, уверена в этом. Больше никаких скандалов. С Бэзилом Фонтейном, я хотела сказать.

Губбинс поблагодарил ее и присел на краешек стула с высокой прямой спинкой, сжимая в руках шлем. Фелисити забрала у него этот головной убор и положила на стол. Он и ее тоже поблагодарил, но, похоже, не знал, куда теперь девать руки.