Книга Ласточки - Лия Флеминг

– Прунелла! На тебя это не похоже! Я не хотела говорить на эту тему!

Плезанс отложила вязание и вздохнула.

– Да! – запальчиво продолжала Плам. – Но это всегда на поверхности, день за днем. Так что меня тошнит от того, что мне постоянно напоминают о том, что я не могу выполнить свой долг. Благодаря мне это благословенное место хоть как-то существует. Я делаю для Сауэртуайта все возможное. Это я поддерживала огонь в очаге. И думаю, пора мне иметь собственную жизнь. Я уеду в конце месяца. Пора мне найти свой дом и начать все заново.

– Но что будет с Бруклином? Я не справлюсь одна.

– Знаю, но у вас есть выход. Пусть Джерри платит за домоправительницу… именно ею я и была последние шесть лет. Оглянитесь, матушка. Этот мавзолей нуждается либо в новой жизни, либо в уничтожении. Слишком величественен и смехотворен. Со временем мы станем двумя старыми сплетницами, ожидающими, пока нас кто-то навестит. Жалкая участь, – бросила Плам, пораженная собственным злобным тоном. Похоже, годы унижений дают о себе знать.

– Неблагодарная девчонка! Как смеешь ты разговаривать со мной подобным образом! У тебя была слишком легкая жизнь! И я никогда не хотела видеть тебя женой Джеральда!

– Можно подумать, я этого не знаю! Этот факт годами просачивался в мои поры, но и от меня была какая-то польза, разве забыли? И сколько моих денег ушло на то, чтобы держать этот танкер на плаву? Военное жалованье Джерри было жалкими крохами по сравнению с целым состоянием, которое я вложила в этот мавзолей. Ну а теперь вам пора самим себя содержать! Вы живете прошлым, Плезанс.

Плам села, неожиданно устав от ссоры.

– Прошлое – все, что у меня осталось. Потому что мне нечего больше ждать, кроме скрипящих суставов и попыток убить время. Когда некому передать все, что ты создал, нет будущих Белфилдов…

– Есть Мадди.

– Она девушка.

– И принцесса Елизавета тоже! Мадди – Белфилд, и в один прекрасный день мы все будем ею гордиться. Можете передать дом ей, пусть что-то сделает из этого зловещего камня…

– Довольно, Прунелла! Не позволю приказывать мне в собственном доме.

– Я еще не все сказала, – фыркнула Плам. – Но кто-то должен позаботиться об ужине.

– Я не голодна.

– Когда все будет готово, сразу захотите есть. Еда не появляется на столе сама собой. И у Грейс не десять рук!

– Ты очень жестока к старой леди.

– Вы не стары, но очень быстро состаритесь, если будете непрерывно ныть и стонать. Мы должны тянуть это бремя вместе, а не накидываться друг на друга.

– Какой смысл, ты все равно уезжаешь… сама сказала.

– Пока не уеду. Да и как я могу это сделать, пока все не будет так, как пожелали вы. Хотя не понимаю, для чего я стараюсь.

– Ты становишься черствой! Уезжай, если тебе так здесь не нравится.

– А что, могу и уехать! – заорала Плам и хлопнула дверью. Где ее сигареты?

В шуме псарни она немного успокоилась. Вымела грязь, прогуляла суку в поле. Даже вид известняковых глыб и то утешал. Сейчас она испытывала странную безмятежность, словно из нее вытек весь яд.

«Я люблю это место».

Она улыбнулась, затягиваясь сигаретой.

«Люблю этот старый дом и поля с лугами, сады, деревья. Теперь это мой дом, так зачем уезжать»?

Сейчас, на свежем холодном воздухе, их ссора казалась такой глупой и ребяческой. Такой стервозной!

Возможно, эти приливы и потливость – причина резких смен настроения.

Бедная старая Плезанс слабеет и не может защитить себя от Плам, наслаждающейся своим праведным негодованием. Бруклин и все в нем было причиной ее гордости и радости, знаком статуса во всей округе.

Теперь она все это теряла: величественность парадной лестницы, прекрасный мрамор полов холла, серебро. Пока все это у нее есть. Продажа ничего не даст: цены на дома слишком низкие. Нет, она хотела все сохранить.

Плам сняла перчатки и увидела свое отражение в окне. Давно не стриженные волосы отросли и посеклись на кончиках, воротник засаленный – она действительно выглядела ужасно. Плезанс сказала правду о ее внешнем виде.

Теперь она жалела и раскаивалась из-за ссоры. Пора идти домой, заварить китайский чай и подать его с имбирным печеньем Грейс на фарфоровом блюде в знак примирения.

Войдя в холл, она услышала странный звук, нечто, вроде сдавленного стона, доносившегося из гостиной. Плам ворвалась туда и увидела Плезанс, неловко лежавшую поперек дивана. Лицо ее было перекошено, из уголка рта текла слюна.

Плам, вскрикнув, уложила старуху поудобнее и тут же позвонила доктору.

* * *

Сержант Грегори Берн прочитал письмо Плам, уже сев на корабль, направляющийся в Англию. Они ненадолго бросили якорь в порту Танжер-Мед в Гибралтаре. Он забрался на скалу, чтобы посмотреть на обезьян и на открывавшийся сверху вид.

Грег с интересом распечатал конверт. Теперь Плам была его единственной связью с цивилизацией.

После окончания войны полк перебрасывали из одной европейской страны в другую с благотворительной миссией. Они открывали кухни в лагерях для перемещенных лиц. Он видел столько горя: лагеря, переполненные истощенными, оборванными людьми, детей с разбухшими животами, слишком слабых, чтобы просить еды, семьи, живущие под грязным матерчатым пологом, когда-то прекрасные города, сейчас лежавшие в развалинах, – достаточно ужасов, чтобы хватило на всю жизнь.

Но теперь они возвращались домой.

Старую ма Белфилд хватил удар. Она лежала в постели и не могла встать. Похоже, миссис Плам хлопотала с утра до вечера, чтобы все шло как прежде. Значит, там ничего не изменилось.

Ее муж, шикарный тип, которого Грег никогда не видел, вернулся, чтобы навестить мать. Та яростно цеплялась за жизнь. Очень похоже на ту кремневую старушенцию, которая орала на него за то, что он вечно пачкал ковры грязными ногами.

Мадди тоже ненадолго приехала из Лидса повидать бабушку. Она была студенткой и остаться надолго не могла. Она снова встретилась с Глорией Конли, так что они по-прежнему были подругами. И ничего нового в этом нет.

Интересно, как девчонки сейчас выглядят? Тощий колышек и рыжий шарик…

Плам сказала, что Мадди стала красавицей и любит пирожные и пироги. Иными словами – растолстела.

Грег улыбнулся.

* * *

«Бедной Глории надоела служба в доме доктора Ганна. Новорожденную девочку назвали Хизер. Очень болезненный ребенок. Глория говорит, что от нее несет молоком, а Сара и Джереми, старшие дети, никому не дают покоя. Она хочет снова перебраться в Лидс, поскольку там куда больше возможностей получить место няньки. Сид работает на ферме. И думаю, вряд ли он куда-то двинется из Дейлс.

Мне кажется, Глория находит Сауэртуайт немного скучным после Лидса. Все твердит, что если увидишь одну овцу, значит, видела всех. По-моему, ей осточертело быть деревенской девчонкой.