Книга Спецгруппа "Нечисть" - Александр Ищук

Я поглядел на раввина. Тот испуганно заморгал глазами и попытался ретироваться, но я схватил его за руку и поднес к его носу кулак.

— Только дернитесь, уважаемый, — пригрозил ему я, — я вам припомню и Христа, и тридцать серебреников, и Иуду…

— Зяма, ты слышал? — поинтересовался Барон. — К тебе такой же сифилитик, как ты, пришел. Куда его?

— Введите, — вальяжно распорядился он.

— Ребе, — я подтолкнул раввина к входу, — ваш выход. И не нужно бояться. Могилку с красной звездой я вам обеспечу…

Раввин от моего толчка практически влетел в палатку.

— Добрый день, уважаемые, — жалобно протянул он.

— Вот это сифилитик!! — воскликнул Ильдар.

— Вот и встретились два одиночества! — прокомментировал Барон.

— Растурдыть-тебя-по-голове-восемь-раз-нехорошо!!! — выпалил Зяма. — Вот только раввина для полного счастья мне и не хватало. Давно вы под дверьми торчите?

— Да, — проблеял он.

— Еще хуже… — резюмировал Зяма. — Командир, поднятый за тебя тост прошу считать недействительным.

— Чейта?! — притворно огорчился я.

— Нехорошо так подчиненных подставлять!

— Ты еще про судьбу Алексия и Булатки не знаешь…

— Все так же плохо?

— Все еще хуже, — заверил я его. — Ты думаешь, наш любимый и до дрожи в коленях обожаемый генерал-майор просто так ваш спирт глушит?!

— Мда-а-а… Беру свои слова обратно, — резко передумал Зяма. — Готов еще раз выпить за тебя. Наливать всем? Ребе, ну, что вы таки молчите?!

— Я не пью, — промямлил тот.

— Так какого рожна вы в армию поперлись?! Тут не пить нельзя!!!

Очередной раз раздались «бульки».

— За командира! — оповестил присутствующих Зяма.

— Саня, за тебя, — поддержал Ильдар.

— Бармалей, не кашляй, — не остался в стороне Барон.

После того как все закусили, Барон скомандовал Ильдару:

— Слышь, писькин доктор, пошли на улицу, покурим.

Ильдар, не проронив ни слова, быстро вышел на улицу.

За ним с раскрасневшимся лицом, в расстегнутой техничке вышел Барон. В руках он держал бутыль со спиртом и три стакана. Ильдар прикурил две сигареты. Одну оставил себе, вторую аккуратно вставил в рот Барона, так как руки последнего были заняты. Барон благодарно кивнул и развернулся в сторону оставшихся и совершенно очумевших буддистских монахов. А те, узрев под расстегнутой техничкой генеральские погоны и целый «иконостас» орденских планок, аж присели от испуга.

— Так, монахи, — обратился к ним Барон, — а ну, идите сюда.

Монахи очень медленно приблизились к Барону. Он рассмотрел обоих с ног до головы, чем еще больше ввел их в смятение, вручил каждому по стакану, после чего налил в каждый стакан, не забыв и себя, солидную порцию спирта.

— Ну, что, ловцы человеческих душ, давайте выпьем за победу и единение родов войск. — И добавил чуть тише: — Только вякните, что не пьете, порву обоих!

Он чокнулся с монахами, выпил и глубоко затянулся сигаретой. А монахи выпили и забыли, что нужно дышать. И не помнили с минуту.

А в палатке разворачивалась своя пьеса. Точнее трагедия. Как только Ильдар и Барон вышли из палатки, раввин о чем-то тихо, но убедительно заговорил с Зямой. Марся, сунувшись подслушивать, почти сразу жестами позвал Макса. Макс, прислушавшись, с горечью «поставил диагноз»:

— Иврит.

К Барону подошел «проверяющий» от православных и, не обращая внимания на его генеральские регалии, жестом потребовал стакан. Монахи еще не пришли в себя, поэтому Барон аккуратно вытащил из рук у одного из них стакан, налил туда на два пальца и вопросительно посмотрел на попа. Тот приподнял недоуменно бровь и недовольно зыркнул на Барона. Барон налил до половины. Поп довольно кивнул, спрятал под рясу крест, принял стакан, перекрестился, одним махом его выпил, выдернул у Барона изо рта сигарету, сделал два затяга, вставил сигарету обратно и со словами «пойду, предам анафеме» хрустнул костяшками пальцев и направился в сторону Алексия. Алексий стоял на коленях в пяти метрах от палатки медиков, где его оставил «проверяющий». Вид у него был очень жалостливый.

— После такого, — щурясь от табачного дыма, довольно заметил Барон, — я горжусь, что я православный!

— Кто гои?! — раздался возглас Зямы из палатки. — Ильдар?! Саня?! Или парни из нашей группы?! Ребе, ты базар-то фильтруй!!!

Раввин что-то успокаивающе зашептал на иврите.

— Слушай, ты, — еще громче взревел Зяма, — дряни кусок. Или ты сейчас извинишься, или я тебе обрезание сделаю. И не крайней плоти, а твоего поганого языка!

Тот еще что-то попытался объяснить Зяме, но попытка оказалась неудачной, потому что Зяма взревел. Потом послышался испуганный вопль, и через мгновение из двери выскочил перепуганный раввин, а вслед за ним (с комментарием Зямы: «Кесарю — кесарево») вылетела табуретка. Уклоняясь от воздушной угрозы, раввин споткнулся, упал. Пропахав носом землю, остановился в метре от удивленного Барона и затих.

— Саня, — обратился ко мне Барон, — ты в курсе, что твои бойцы беспредельщики?!

— Раньше сомневался, — обалдело ответил я, — но теперь уверовал…

В дверном проеме показался взбешенный Зяма.

— Где этот поц?! — поинтересовался он.

— Боренька, — Ивлев попытался отвлечь внимание врача на себя, — только свининой его не корми!

Попытка удалась, так как Борька остановился, обдумал услышанное и, хмыкнув, ответил:

— Стану я на такого козла продукты переводить! — Зяма подошел к лежащему без признаков жизни раввину и (со словами «Гребаная клятва Гиппократа») начал приводить его в чувство. Тот упорно не хотел приходить в себя.

— Зяма, — отвлек я внимание Борьки от раввина, — глянь на Алексия. Там такая трагедия разыгрывается — Шекспир рядом не валялся.

Зяма, как и все присутствующие, повернули головы в сторону пары православных попов. Алексий, все еще стоявший на коленях, схватил «проверяющего» за ноги и начал о чем-то слезно умолять. Борька оценил картину, насладился «игрой актеров» и обратился к Ильдару:

— Братка, займись этим симулянтом. А я пойду Алексию на помощь.

— Зяма, ты только аккуратно, — улыбаясь, посоветовал Барон, — «проверяющий» мужик боевой, еще за Христа мстить начнет…

— Я бегаю быстро, — не оборачиваясь, ответил Зяма. Он подошел к «сладкой парочке», прислушался к мольбам Алексия, почесал нос и обратился к Алексию: — Падре, ты чего дурью маешься? Что он тебе сделает? Разжалует? Так тебя только в монахи стричь. Лишит сана? Права не имеет. Чего ты перебздел?! Любое наказание для тебя — это высылка в тыл. О таком наказании тут почти все мечтают. А если тебя выслать, то на твое место кого-то присылать нужно. А кого прислать? Других смертников, кто будет служить у Комарницкого, нет! И не будет! И не факт, что Барин тебя отпустит. Он вас, конечно, любит, как ротвейлер намордник, но уж лучше иметь двух боевых алкашей, чем правильных трутней! Поэтому вставай, «проклятьем заклейменный». Пойдем Булатку отбивать!