Книга Уничтожить Париж - Свен Хассель

— Герр криминальрат, — заговорил Порта отвратительным елейным тоном, к которому он прибегал в подобных случаях, — все, что вы говорили, справедливо. Я совершенно согласен с вами. Все офицеры — скоты и заслуживают виселицы.

По лицу Шлюкбебира промелькнула тень беспокойства. Неужели он в самом деле это сказал? Разумеется, это правда, но, пожалуй, не стоило заходить так далеко. Это может быть опасно.

Порта театрально хлопнул ладонью по пряжке ремня с надписью «Gott mit uns»[149].

— Один только Бог, — ханжески заговорил он, — заботится о простом солдате. Офицеры ведут себя как им вздумается, и все это сходит им с рук. Мы все это знаем. Если б только знал и фюрер! Но я уверен, что вы сможете сообщить ему о положении дел, герр криминальрат. Ваше слово будет очень весомым.

Бедняга Лёве, должно быть, с трудом верил, что против него выступает Порта. Друзьями их вряд ли можно было назвать, но между ними существовало взаимопонимание, определенная симпатия, даже уважение.

— В свое время, — продолжал Порта, — я получал немало ударов от офицеров. И обычно воспринимал их как неотъемлемую часть армейской службы. Но после того случая, о котором рассказал вам гауптфельдфебель, я разозлился. Признаюсь в этом. Разозлился так, что, сказать по правде, довел это дело до своих знакомых в GGSA[150]. Оно давно улажено.

— Минутку, обер-ефрейтор! — Шлюкбебир потянулся дрожащей рукой к пустому графину. — Ты довел это дело до… до GGSA?

— Совершенно верно, — ответил Порта.

Большое румяное крестьянское лицо Шлюкбебира побледнело. Мы не удивились этому. Все мы знали, что такое GGSA. Каждый солдат или рабочий, даже самый незаметный, мог обратиться с жалобой в этот суд и знать, что его дело справедливо рассмотрят. Это была могущественная организация, пожалуй, единственная, которой гестапо боялось[151].

Шлюкбебир никак не мог выяснить, правду говорит Порта или нет. Если да, он уже наговорил лишнего с точки зрения собственной безопасности. Если нет, Шлюкбебир никогда не узнает этого, потому что выяснять было рискованно. Если только Тайный суд был причастен к этому делу, лучше отстраниться от него, пока не поздно.

Шлюкбебир принялся беспорядочно заталкивать бумаги в кожаный портфель.

— Отлично, — строго сказал он. — Я напишу рапорт. — Угрожающе посмотрел на Гофмана. — В следующий раз, когда прибежишь в гестапо с рассказами о евреях, черном рынке и украденном кофе, позаботься о том, чтобы факты подтвердились, иначе попадешь в большую беду. На сей раз тебе повезло. Мы простим тебя. Только не думай, что такое может повториться и что мы об этом забудем. Мой рапорт будет храниться в деле, и мы будем следить за тобой. Все. — Он кивнул. — Очистите зал. Выведите солдат. Ты, обер-ефрейтор, останься! Я хочу с тобой поговорить.

Зал опустел быстрее, чем заполнился. Шлюкбебир доброжелательно положил руку на плечи Порте.

— Скажи, кого ты знаешь в Тайном суде? — умасливающе спросил он.

— Это совершенно секретно, — ответил с усмешкой Порта. — Даже под страхом смерти я не назову их фамилий.

— Да брось ты! — Шлюкбебир сделал попытку весело рассмеяться. — Неофициально!

— Официально или нет, все равно это совершенно секретно.

— Гмм. — Шлюкбебир посмотрел на него, потом повел головой. — Пошли со мной в клуб-столовую. Поговорим о делах.

Впоследствии мы узнали о неудачных попытках Шлюкбебира установить истину.

— У меня тоже есть знакомые в Тайном суде, — начал он с небрежным видом. — Интересно, знаешь ты кого-то из них?

— Очень может быть, — ответил Порта. — Вы часто видитесь с ними? Не исключено, что как-нибудь встретимся там.

— Вполне возможно, — согласился Шлюкбебир, и Порта заметил, что он начал сильно потеть.

Наступило недолгое молчание. Порта сидел с бессмысленной усмешкой, а Шлюкбебир ломал голову, ища новый подход. И наконец спросил:

— Выпьешь еще кофе?

— Почему же нет? — согласился Порта. — Похоже, он сейчас в моде.

— Ты же сказал, что никогда его не пил?

— Решил попробовать — понять, что упускал столько лет!

Шлюкбебир ждал, пока перед ними не поставили новые чашки, потом подался вперед с лукавой улыбкой.

— Строго между нами, товарищ. Где ты спрятал эту штуку?

— Какую?

— Ты понимаешь, о чем я! Кофе!

— А… да. Да, теперь понимаю. — Порта кивнул с раздражающе-дурашливым видом. — Кофе! Ну, конечно!

— У меня есть друзья, — сказал Шлюкбебир, — которые заплатят хорошую цену за настоящий кофе.

— Увы, мне нечего им предложить, — с сожалением сказал Порта. — Но если я найду настоящий кофе, кто эти ваши друзья?

— Их фамилии ничего тебе не скажут, но, можешь поверить, они заплатят хорошо… Доходы пополам. Договорились?

— Вы, должно быть, шутите! Вы получаете десять процентов, и я об этом подумаю.

— Пусть будет двадцать. Мои друзья очень влиятельные люди. Эта сделка может принести тебе большую пользу.

Порта немного подумал.

— Пусть будет семнадцать.

— Семнадцать? — Шлюкбебир придал лицу гестаповское выражение, лоб его наморщился, глаза сузились, рот растянулся в зловещую линию. — Ты очень глуп, мой друг. Похоже, ты не понимаешь, что сила влиятельных людей способна работать в двух направлениях — тебе на пользу или тебе во вред, в зависимости от оказанных услуг. Нам ни к чему сердить их, так ведь?

Порта молча встал. Допил кофе, затянул ремень и пошел к выходу. Шлюкбебир бросился за ним.

— Дорогой друг, не нужно обижаться! Может быть, тебя ввел в заблуждение мой тон? Я просто слегка пошутил!

— Я понимаю шутки не хуже, чем кто бы то ни было, — с достоинством ответил Порта. — Мой дедушка был известным клоуном и к тому же патриотом. До слез смешил публику вертящейся накладкой цветов государственного флага на заднице. Так что чувство юмора у меня хорошо развито. И мне ваша шутка не понравилась. Она слишком походила на угрозу, чтобы казаться смешной.

— Нет, но послушай! — Шлюкбебир придвинулся в Порте и зашептал ему на ухо. — Я знаю, что один из штабных офицеров фон Хольтица ищет кофе… и не для себя, заметь! Для самого генерала!

— Предлагаете, чтобы я отправился к фон Хольтицу с мешком кофе под мышкой?

— Нет, нет, разумеется. Я займусь всеми сторонами дела. Подключу разные каналы, и ни тебе, ни мне не понадобится даже близко подходить к фон Хольтицу. Его окружают шпики международного еврейства, и приближаться к нему опасно, если не знаешь пути сквозь это тесное окружение.