Книга Чернослив в шоколаде - Ольга Лазорева

Если вы все-таки влюбились, то сразу смирись с тем, что его внимание продлится недолго. Период полураспада его любви обычно длится от двух недель до двух месяцев. Постарайтесь казаться завидной добычей, беззастенчиво хвастайтесь своими успехами и тщательно скрывайте поражения. Льстите ему. Постоянно восхищайтесь любыми его талантами, его неотразимой мужской красотой и его способностями. Если он вам на самом деле дорог, то выход один – бросить его за день до того, как он решит бросить вас. И он тут же поймет, что вы необходимы ему как воздух, и сделает все, чтобы вас вернуть.

Маменькин сынок

Мужчина, для которого есть один авторитет на свете – его мать. В этом нет ничего плохого, но у маменьких сынков безграничная вера в то, что его мама все делает правильно, что нужно по жизни слушать только ее, что она всегда на пьедестале и никогда с него не сойдет, принимает вселенские масштабы. К тому же ему на протяжении всей жизни настолько комфортно возле ее юбки, что он навряд ли захочет сделать хотя бы шаг в сторону.

Почему он такой? Непреодоленные вовремя детские страхи мешают ему оторваться от маминой юбки. Это для него зона комфорта, а весь остальной мир – зона риска, и он боится войти в нее.

Если вы все-таки влюбились, то сразу для себя поймите, что бороться за первенство в его сердце бессмысленно, что мать всегда будет для него превыше всего. Поэтому не пытайтесь занять ее место. Идеально сразу подружиться с ней и превратить в свою союзницу.

На следующее утро я встала с дикой болью в пояснице. Причем с такой, что я буквально не могла пошевелиться. Я позвонила Яну и сообщила, что не могу сегодня к нему приехать, так как заболела.

– Вот так-так! – засмеялся он. – А я на что? Удивляюсь тебе, девонька, ты бы хоть моментом воспользовалась!

– Но я не могу с дивана сползти, – ответила я. – Это что-то типа прострела. И я знаю, что в таких случаях идеально вылежаться, дать пояснице покой. Куда я поеду?

– Ко мне! Куда еще? – вновь засмеялся он. – Нечего разлеживаться! Вставай и приезжай! Я тебе помогу.

И Ян положил трубку. Я подумала немного, потом сползла с дивана и с трудом оделась. От боли меня прошиб пот.

«На метро я ни за что не доеду, – подумала я. – Может, Гере позвонить?»

Но я знала, что у него сегодня напряженный день, поэтому вызвала такси.

Когда я, едва шевеля ногами, вошла в офис к Яну, он прощался за руку с каким-то молодым и здоровым на вид мужчиной. Тот глянул на меня мельком, кивнул на мое «Доброе утро» и вышел за дверь. А я осторожно опустилась на диван и вытерла пот со лба.

– Видела? – оживленно спросил Ян. – Молодой, а весь больной! Директор крупнейшей компании, не буду называть, слишком известная личность.

Он вздохнул и взял сигарету.

– А все-то нарушение системы! – продолжил он, подходя к окну и закуривая. – Говорю вам, учу, все никак не усвоите! Человек – система. Представь, что ты зернышко внутри большого энергетического поля в виде яйца. Вот ты сделала что-то неправильное – и идет посыл. И через какое-то время непременно возвращается к тебе же и бьет в какой-нибудь орган. А вы сразу таблетки, доктора! Нет чтобы в душу заглянуть!

Я закрыла глаза. Ян после паузы, показавшейся мне бесконечной, продолжил:

– А уж позвоночник – это вообще ствол твоего дерева. Надо же как тебя жахнуло! Но ты девочка умная, хоть и маленькая, так что и без моей помощи разберешься, чего натворила. А пока моя забота. Раздевайся до трусов!

– Зачем это? – испугалась я.

– Не доверяешь? – усмехнулся Ян. – Раздевайся и ложись на пол на живот.

Я сползла с дивана, боль была невыносимой. И я не представляла, что собирается делать Ян.

«Скорее всего, массаж, – размышляла я, стягивая свитер. – У меня, видимо, ущемление».

– Только осторожно, прошу тебя, – сказала я. – Я читала, что при таком обострении нельзя активно массировать.

– Все-то вы знаете, все читаете! – пробормотал он и подошел ко мне.

Я легла на матрас на живот, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Вначале почувствовала, как его пальцы слегка давят на копчик, потом они пробежали по всему позвоночнику до затылка и, едва касаясь, помассировали голову. Но дальше начался сущий ад. Ян сильно надавил мне на поясницу, и я охнула от резкой боли.

– Ничего, милушка, – пробормотал он. – Можешь и попукать, мне это все равно.

Я невольно улыбнулась. Но тут же брызнули слезы, потому что после активного массажа он встал ногами на мою поясницу. А весил он немало, около 80 килограмм. И начал ходить по спине. Боль была ужасающая, я охала, плакала, умоляла отпустить меня, но он продолжал. Когда он слез с моей спины, то начал скручивать и выкручивать мое тело, словно тесто. Меня прошиб такой пот, что, казалось, потеют даже кости. Затем интенсивность его воздействия уменьшилась. Он перевернул меня на спину и продолжил массаж. Скоро я странно расслабилась. Услышав щелчок пальцев, пришла в себя и открыла глаза.

– Полежи чуток, милушка, – сказал Ян.

Я увидела, что он почему-то очень бледный.

– Пойду блевану, – сказал он. – А то дряни из тебя понабирал!

И он вышел за дверь. Вернулся минут через десять и уже с нормальным цветом лица.

– Вставай, – ласково сказал он. – Все уже прошло, все в прошлом.

Я недоверчиво прислушалась к себе. Боль еще была, но тупая и все уменьшающаяся. Я поднялась с пола и оделась.

– Пойду умоюсь, – сказала я, все еще внимательно прислушиваясь к ощущениям. – А то вся в поту. Хорошо, что косметикой не стала пользоваться сегодня.

– Эх, бабоньки! – засмеялся Ян. – И о чем вы только думаете? Иди, Оленька, иди, водичка ключевая хороша, студена!

– Ага, водопроводная московская, – улыбнулась я и вышла из офиса.

Пока умывалась, боль окончательно затихла, но все тело ныло. Хотя не скажу, что это было неприятно.

Когда я вернулась в офис, Ян сидел на диване и разливал чай.

– Давай, выпей чашку и домой отправляйся, – сказал он. – И забудь, что болело, но вспомни, что вызвало. Поработай с собой, Олюшка, потрудись. Душа-то чистоту любит.

– Писать сегодня не будем? – спросила я.

И Ян заулыбался.

– Вижу, что совсем тебе полегчало. Но сегодня уже не будем. Клиент скоро приедет. На завтра перенесем. Хорошо ли?

Я кивнула и начала пить чай. Мне все время хотелось улыбаться от облегчения после сильнейшей боли, которая исчезла бесследно, словно ее и не было.

Подумав, я втащил Оша под крыльцо. Это было его любимое место. Передохнув буквально минуту, я начал осмотр. В темноте туловище Оша было неразличимо, но для меня это оказалось благом. Если бы я видел воочию раздавленные внутренности, залитые кровью, то это сильно бы сбивало. А так я прощупывал пальцами и смотрел внутренним зрением. Мне казалось, что я внутри его тела, поэтому скоро картина стала ясной. Тазобедренные кости были раздроблены, мышцы раздавлены, кровообращение нарушено. Психика собаки отключила все ощущения, и Ош по-прежнему находился в бессознательном состоянии. Я запомнил этот факт, понимая, какое это благо для искалеченного организма. Ведь выносить такую боль было невозможно.