Книга Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон

— Бывает, что и коровы летают.

— Ну тогда, значит, он влип. Бедный Люциус.

— Вот интересно, как сложилась дальнейшая судьба Розы и Пенни? — задумалась Делия. — Те просто игнорировали Эльфриду, и каким-то образом им это сходило с рук. Они были лесбиянками.

— Вы имеете в виду, крутили любовь с учительницами? — спросила Марджори, помолчав.

— Нет, друг с другом. Собственно говоря, они были похотливыми лет с двенадцати. Говорили: то, чем они занимаются друг с другом, заменяет им настоящее. Имели обыкновение обжиматься под одеялом.

— Жуткие визги, скрип и все такое, — добавила Джессика.

— Вот мне и стало интересно, что с ними сделалось.

— Могу тебе сказать. Пенни вышла за архитектора, у нее пятеро детей. Я видела ее в Лондоне пару лет назад — делала покупки вместе с мужем. Тот выглядел совершенно изнуренным, бедняга. По-моему, она непрестанно его пилит. А Роза — очень дорогая проститутка.

— Не может быть! Ты все это выдумала. Роза — проститутка?

— Полагаю, она нажила целое состояние. Мы как-то столкнулись в «Хэрродзе» и выпили чаю. Тебе не представить, сколько она берет за ночь. Любит свою работу — так по крайней мере мне сказала — да еще получает кучу денег и подарков.

Марджори выглядела обескураженно.

— Все совсем иначе, чем я представляла. Лучше бы вы ничего не говорили. Теперь вряд ли мне захочется читать школьные рассказы.

— А главное, — добавила Воэн, — там было страшно, невообразимо холодно!

— И вечно хотелось есть. Еда была такой ужасной, что не могу даже думать об этом. При той клейкой, мучнистой пище, которой нас кормили, мы стали пухлыми, одутловатыми и имели бледный, нездоровый вид. Любят говорить, что военная диета была так полезна и благотворна, без этих гадких жиров и без мяса — так вот заявляю: это чушь.

— Морковь, — усмехнулась Марджори. — Правительство всегда убеждало нас есть морковь. Я теперь вообще не могу на нее смотреть, хотя раньше любила. Был какой-то летчик, которого всем показывали, чтобы он говорил, дескать, теперь может видеть в темноте, поскольку съел много моркови.

На террасу по лестнице поднялись Люциус и Хельзингер.

— Вот где вы все. А мы с Джорджем немного прибрались на вершине холма. Докладываю: теперь, когда водоемы наполнились, там возник восхитительный водный пейзаж. Советую сходить и посмотреть.

— Слишком жарко, чтобы тащиться в гору, благодарим за приглашение, — ответила Делия. — Поверю вам на слово. Что до меня, то, покуда будут полниться или хотя бы сочиться нижние фонтаны, я счастлива.

— Мы подумали, что нам надо пойти и посмотреть на следующий этаж в башне, — предложил ученый. — Надо набраться храбрости и увидеть это. А возможно, там отыщется и кодицилл.

— По-моему, лучшее, что можно сделать с этой башней, — махнула рукой Воэн, — это запереть ее и выбросить ключ в море.

— Если мы так поступим, — возразил американец, — Бенедетта купит на рынке жирную рыбу и… Догадайтесь, что дальше?

— Ключ окажется у рыбы в желудке, — закончила Марджори. — Как в той легенде. Мы не можем избежать собственной судьбы. Давайте поскорее покончим с этим делом. Если там больше не будет моих портретов, мне любопытно взглянуть.

— Не могу поверить, что вы сразу не обследовали остальные комнаты, — удивилась Джессика. — Что, если кодицилл находится там и только и ждет, чтобы вы его забрали? Сами будете потом себя ругать, что не отыскали его сразу.

— Мы просто не смогли больше этого выносить, — признался Джордж. — Да у нас еще масса времени в запасе, так что несколько часов и даже дней не имеют значения. Марджори уверена, что следующий этаж будет символизировать Чистилище, а на самом верху окажется Рай. Надеюсь, что она права, хотя боюсь, что Чистилище может тоже оказаться неприятным.

— Обнаружить, что совершенно незнакомый человек так много знает о твоей частной жизни, уже само по себе неприятно вне зависимости оттого, что именно она изобразила на стенах, — поморщилась Делия.

Появилась Бенедетта с корзинкой фруктов, и Люциус заговорил с ней. Марджори наблюдала за его лицом.

— Он расспрашивает ее о башне.

Откуда Свифт узнала? Было необъяснимо и поразительно то, как Марджори мгновенно делала выводы, не основываясь ни на каких логических предпосылках, и то, как часто оказывалась права. Воэн попыталась сбить ее с толку.

— Вы были правы, Марджори, насчет того, что моя мать на фотографии не являет собой воплощение счастья.

— Как-как? — заинтересовалась Джессика. — Там что, есть и портрет леди Солтфорд?

— На фотографии со свадьбы Фелисити — ты же помнишь, какой кислой она была, хотя я не могу понять почему. Все твердили: какая прекрасная пара!

— В вашем голосе слышна горечь, — заметила писательница. — Вам не нравится зять?

Делия быстро сообразила, что чуть не выдала себя.

— Дело в том, что мать не особенно меня любит и никогда не любила. Она слепо обожала моего брата, так что, когда он погиб, думаю, просто отреклась от материнских чувств. Впрочем, она привязана к Фелисити.

Джордж участливо смотрел на нее внимательными темными глазами.

— Не очень-то счастливое начало жизни. Я вырос без отца, так что страдал от недостатка отцовской любви, но меня очень любила мама и, в этом смысле, я был счастлив.

— Зато тебя любит отец, — бросила подруге Джессика. Она сосредоточенно снимала шкурку с яблока, наблюдая, как кожура единым завитком падает на тарелку.

— Он? Любит? Так я и поверила.

Беседовавшая с Люциусом Бенедетта что-то многословно ему объясняла, сопровождая речь энергичными кивками и многочисленными запрещающими жестами.

— Ну, выкладывайте, — потребовала Марджори, когда дверь за Бенедеттой закрылась.

— Она замыкается, когда пытаешься что-то выудить у нее о хозяйке. Однако что касается росписи стен башни — все это собственноручная работа Беатриче Маласпины, в отличие от фресок в гостиной, которые, как вы сами видите, выполнялись разными людьми. Она начала работать в башне сразу после войны — очевидно, по возвращении из Англии. Должно быть, выполнила сначала весь фон, а что касается остального… — Американец помолчал. — Фотографии появились позже.

— Это ее завещание, — заявила Марджори. — Именно это и есть ее истинное завещание, а не то, что хранится в адвокатской конторе.

Джессика обратилась к Люциусу:

— А Бенедетта искала кодицилл в башне, когда адвокат велел его поискать?

— Она говорит, что Беатриче Маласпина не велела ей ходить в башню ни под каким видом. Убеждена, что это опасно, и очень встревожена тем, что мы сняли цепи и вошли.

— «Опасно» — верное слово, — кивнул Джордж. — Я предпочел бы никогда не переступать порог этого сооружения. Какая странная женщина! Пригласила нас сюда и предложила все прелести этой «Виллы Данте», с тем, чтобы потом залепить такую пощечину.