Книга Антизолушка - Татьяна Герцик

— Что это у тебя со спиной?

Только после этих слов почувствовав боль, Илья ее успокоил:

— Да так, ерунда.

Не поверив, она вскочила, включила свет и в ужасе уставилась на расцарапанную до крови спину.

— Жуть какая! Неужели это я? — опрометью кинулась на кухню, принесла вату, перекись водорода и обработала его боевые раны, виновато извиняясь.

Поеживаясь от едкого антисептика, Илья весело утешил обескураженную девушку:

— Милая, да такими шрамами может гордиться любой мужчина. Я вовсе не против, если ты будешь делать так много-много раз. Всю жизнь, к примеру.

Закончив смазывать царапины, она выключила свет и снова пушистым котенком устроилась у него на коленях.

Илья мягко поглаживал ее плечи, не веря своему счастью.

Лиза, видимо, чувствуя то же самое, робко призналась:

— Мне до сих пор не верится, что это ты сидишь здесь со мной. Я уже думала, ты никогда не придешь. Почему ты не ответил на мое письмо? Я так ждала…

Илья напрягся и с гневом в голосе воскликнул:

— Это всё мой племянник, охламон этакий! Ревновать вздумал, письмо спрятал. Но я тебя и без письма пытался разыскать, да не получилось.

Лиза уткнулась носом в его твердое плечо и тихонько всхлипнула.

— Да, если бы знать, насколько меньше было бы мучений.

Ощутив ее боль, как свою, он принялся укачивать ее, как обиженного малыша. Рассеянно посмотрев по сторонам, заметил в углу бар, полный разномастных бутылок, приготовленный поднос с бокалами на столе и со страхом спросил:

— А ты правда привела бы сюда сегодня кого-нибудь другого?

Она растерянно пожала плечами, не зная, что ответить.

— Может быть, не знаю… Слишком тяжело было… Ты ушел, хлопнув дверью, а мне стало так одиноко, будто жизнь кончилась. Если бы кто-нибудь из настойчивых поклонников отправился со мной сюда, то кто знает?

Он вздрогнул, представив в этой комнате непробиваемого Шурика с Лизой на руках и чертыхнулся. Сильнее прижал ее к себе, отнимая у жутких химер. Во рту пересохло от кошмарной, к счастью, уже минувшей, угрозы невосполнимой потери. Сглотнув, с трудом заставил себя признаться:

— А мне давно очень тяжело, милая. Я ведь не напорист и не настойчив. А в последнее время и вовсе на себя стал не похож, дерганный такой и вспыльчивый не по делу. К тому же я был уверен, что совершенно тебе безразличен. Да и не замечал никакого интереса с твоей стороны, пока мы с тобой не поцеловались тогда, при ангине.

Она вспомнила тот миг, когда впервые почувствовала страстное волнение в мужских объятиях, и счастливо засмеялась, заново переживая восхитительное ощущение.

— Да, поцеловались мы неплохо! Я была уверена, что ты меня на стол повалишь, ты вел себя так… разнузданно…

Он затряс головой, отгоняя отголоски потрясшего его тогда неистового взрыва чувств, надолго выбившего из колеи.

— Да уж, это было нечто! Ты потом, наверное, меня последним хамом считала?

Счастливо вздохнув, она поудобнее устроилась в его руках, подогнув ноги и обхватив руками его талию, напоминая маленького птенчика, уютно примостившегося в теплом гнездышке.

— Нет, что ты! Если честно, то мне впервые было хорошо с мужчиной. Раньше меня поцелуи и обжималки разные жутко раздражали. Я себя как в тюрьме чувствовала. Потому и сбегала от всех поклонников, что им это было нужно, а мне нет. А с тобой, наоборот, именно после того поцелуя меня потянуло к тебе. Чтобы ты обнимал меня, целовал, ну и всё прочее. Никогда у меня раньше таких желаний не возникало.

Услышав о прочем, Илья крепче прижал ее к себе и страстно поцеловал. Оторвавшись, посмотрел в ее любящие глаза и снова мысленно поблагодарил судьбу за посланное ему счастье.

Тихо спросил:

— А дальше? Когда ты поняла, что неравнодушна ко мне?

— Мне кажется, в июле, в отпуске. Тоскливо было, ничего не хотелось. Не могла понять, что со мной такое. Решила, что это депрессия. Однажды ночью сидела на берегу, смотрела на океан, и вдруг до меня дошло, что мне просто хочется быть рядом с тобой, и больше ничего. Бывает же такое?

Вспомнив ночь в старом южном саду, Илья понятливо кивнул. Он тоже почувствовал тогда что-то такое, что понимает сердце, но не разум. Может быть, его шестое чувство уловило перемену в ее настроении?

Она заметно погрустнела, вспомнив, что было потом:

— Я не знала, что мне делать. Ты ходил такой холодный и отстраненный, что мне страшно становилось. Попробовала тебе показать, что буду рада твоим ухаживаниям, но напрасно: у тебя обо мне было такое предвзятое мнение…

Он повинно опустил голову, легко коснувшись губами ее волос.

— Было дело. Но ведь ты и сама немало этому поспособствовала.

— Илья! Я когда-то давала понять, что доступна? Ты слышал от кого-нибудь из моих знакомых, что я с ним спала? — она возмущенно откинула голову, заглядывая в его лицо.

Илья потемнел, но честно признался:

— Откуда? Я ведь ни с одним твоим бойфрендом не знаком. А сослуживцы, грешным делом, чего только ни мололи. Людям ведь рты не заткнешь.

Немного помолчав, любуясь цветными огнями, кружащимися вокруг елки, Лиза нехотя выговорила:

— Ты знаешь, я всегда хорошенькой была. Даже очень. Мне уже в пятом классе старшеклассники в любви клялись, надоедали до чертиков. А дома отец любовниц как перчатки менял, не стыдясь ни меня, ни мамы. Она его десять лет прощала, пока не развелась. Столько перенесла, а всё потому, что любила. В общем, получалось, что от любви одни неприятности. Чтобы не страдать, я решила: не надо влюбляться самой и нельзя допускать, чтобы влюблялись в меня. Вот я и стала притворяться легкомысленной дурочкой. Чего ждать от красивой, но пустой куклы, верно? Мотыльки созданы, чтобы порхать…

Вспомнив, что еще недавно сам считал точно так же, Илья согласно кивнул.

— Эта метода долго себя оправдывала, спасая меня от ненужных страстей, но с тобой вышла мне боком. У тебя уже выработался стереотип, признаю, не без моей помощи. Но тогда мне казалось, что я всё делаю правильно, ведь в то время я тебя еще не любила.

Он потер ладони, как от непереносимого холода.

— А вот я тебя любил. Боюсь, что влюбился сразу, когда увидел в первый раз. У меня при виде тебя сердце забилось, как подстреленное. Ты пришла к нам после универа, вся такая тоненькая, беленькая, грациозная, как старинная фарфоровая статуэтка. Но я сразу понял, что мне с тобой ничего не светит, ты посмотрела на меня, как на стеклянного человечка, насквозь.

Лизонька покаянно потерлась лбом о его подбородок.

— Извини, я этого и не помню. Но ты мне жестоко отомстил потом, когда я всячески старалась показать тебе, что ты мне не безразличен. До сих пор мороз по коже, как вспомню ту командировочку! Я даже напоить тебя пыталась, чтобы соблазнить, да и сама несколько перебрала, я же не пью. Кошмар!