Книга Антикиллер-3. Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

Кровь отлила от лица, Зема закашлялся. Кашель бил его все сильнее, и он не мог остановиться. Лис знал – так бывает при сильном стрессе. Иногда нервный спазм может закончиться рвотой. Поэтому он терпеливо ждал. Наконец, подозреваемый успокоился, отер тыльной стороной ладони мокрый рот.

– А второго ты наверняка знаешь. Это Гоша Тиходонец!

Теперь Зема позеленел. Его снова стал бить кашель.

– Так что никакой ты мне не друг, я знать тебя не знаю, я буду держаться от тебя подальше и денег на адвоката не дам!

Лис обошел стол и сел на свое место. Сейчас он был серьезен и строг.

– Потому что за таких людей не только тебя на куски порежут, но и твоих кентов, если вздумают за тебя мазу тянуть! И даже сотня таких липовых бумажек, как я сжег, тебе бы не помогли! Тебе теперь вообще ничего не поможет!

– А откуда вы знаете… Ну, про кентов?

– Я все знаю! – уверенно сказал Лис, хотя понятия не имел, что имеет в виду подозреваемый. – Поверь, братан, сейчас я – твой единственный кент! Если, конечно, ты меня заинтересуешь… Езжай пока в камеру, думай!

Шкет

Честно говоря, когда его вели в камеру, Шкету было не по себе. С одной стороны, он пацан правильный, «закон» знает, в общак отстегивает, среди блатных «подписку» имеет. С другой – первая ходка, все неизвестно, как оно обернется на деле… Хотя Батон не раз говорил:

– Ты, главное, не бзди! Если что – поможем: малевку[61]зашлем, подогреем. Не пропадешь! И запомни, как на тюрьме себя покажешь, так и будешь жить дальше!

Но одно дело – гонять порожняки за кружкой пива, а совсем другое – переступать порог зеленой облупленной двери и окунаться в душный и противоестественный мир неволи.

Никакого полотенца на полу не было. Он сделал шаг, услышал сзади лязг захлопнувшейся двери и скрежет железного засова, осмотрелся. В небольшой, метров пятнадцати, хате стояли восемь двухъярусных шконок. Шесть пар глаз рассматривали его с брезгливым любопытством. Так посетители зоопарка разглядывают грязную блохастую обезьяну.

– Привет, бродяги, – сказал он, как учили.

Верткий худосочный парень с большим ртом, гримасничая, выскочил ему навстречу.

– Привет, привет, от старых штиблет. Ты чего под своего косишь? С понтом – порядок знаешь? Блатной, что ли?

Черты лица парня дергались, будто на пружинках. Шкет никогда не видел такой разболтанной мимики. Это какой-то клоун! Такой не может быть авторитетом в хате и встречать новичка. Скорей у него задача затеять ссору. Так они иногда делали: выпускали Крысу, тот просил закурить, провоцировал драку, а тут наваливалась основная кодла…

– Блатной! – как можно тверже произнес он. – Погоняло Шкет!

– А прикид у тебя клевый! Продашь куртец? Два огляда даю!

– Ну-ка, Сифон, свали в овраг! – раздался голос со шконки. – С блатными тебе тереть не по чину! Иди сюда, Шкет!

Низкорослый кряжистый парень поманил его рукой, предложил сесть рядом с собой.

– Я Прохор, я тут рулю! Давай знакомиться. Где живешь?

У него было плоское лицо: как камбала с приделанным посередине курносым носом и цепкими, очень внимательными глазами.

– Богатяновский.

– Кого знаешь?

– Многих. Батона знаю, Зему…

– Ого! А они тебя знают? – умехнулся Прохор.

– Конечно.

– Чем докажешь?

– Да всем! И малевку пришлют, и грев подгонят…

– Да-а-а? – с сомнением спросил Прохор. – А где сейчас Зема?

Шкет глянул удивленно, пожал плечами.

– Не в курсах! Наверное, в кабаке где-нибудь оттягивается…

Камбала потемнела.

– Не в цвет, братан! Зема здесь парится, в семьдесят второй хате, на третьем этаже… Если ты с ним трешься, то как можешь этого не знать?!

– Я же с ним не каждый день трусь… – растерянно сказал Шкет. – У меня своя кодла, у него – своя…

Он чувствовал, что все идет как-то не так. Прохор приблизил свою плоскую харю почти вплотную. От нее действительно воняло рыбой.

– А кто в твоей кодле?

– Ну… Крыса, Шептун, Бомба…

Прохор скривился, а вокруг все захохотали.

– А петуха в твоей кодле нет? – снова влез в разговор Сифон. – Или козла? Вот была бы крутая кодла!

– Ладно, с этим все ясно, – сказал Прохор. – За что залетел?

– Групповой грабеж. И покушение на мента. Я его шилом ударил, да он в бронежилете оказался. Но руку проткнул. – В голосе Шкета звучали нотки гордости. – Показаний не давал, все как положено!

– А кого ограбил?

Шкет замялся.

– Ну, что менжуешься?!

– Да… Непонятка тут вышла…

– Какая такая непонятка?

– Отца моего ограбили. Не узнал в темноте…

Снова вокруг захохотали. Но Прохор быстро прекратил веселье.

– Что скалитесь? – грозно прикрикнул он. – Этот шакал родного отца уделал! Какой тут смех?! Отец и мать – это самое святое у каждого блатного! Они нас на свет рожают! Потому «закон» велит чтить родителей!

– Ошибка вышла… Там темно было… Крыса свистнул – и пошли…

Батон говорил, что оправдываться нельзя, это удел слабых. Но все шло не так, как учил Батон.

– Не надо водиться с крысами, – мрачно и назидательно сказал Прохор. – И надо узнавать отца. И не надо щелкать боталом. Придется дать тебе морковки. Хочешь морковки?

Шкет сглотнул вязкую слюну. Он был голоден, но сейчас есть не хотелось. Но и отказываться вроде нехорошо…

– Да можно… Одну штучку…

Впервые за весь разговор Прохор усмехнулся.

– Мы не такие жадные. Мы тебя досыта накормим. Сифон, готов?

– Как пионер! – все так же шутовски улыбаясь и дергаясь, Сифон подошел к Шкету.

Вместо морковки он держал в руках мокрое, скрученное жгутом полотенце. Прохор поднял ногу и столкнул Шкета на пол. И тут же на него посыпались тяжелые удары. Оказалось, что мокрое полотенце бьет, как дубинка. Он пытался защититься, но «морковки» оказались в руках еще нескольких человек, удары со всех сторон сыпались на избитое тело. Чтобы спастись от этого «морковного» града, Шкет заполз под шконку. И действительно – бить его прекратили. Обитатели камеры глумливо, с визгом, смеялись.

– Вот и видно теперь, кто ты такой есть! – прогремел откуда-то сверху голос всемогущего Прохора. – Никакой ты не блатной, а парафин, чушкарь голимый! Сам нашел свое место! Значит, будешь жить под шконкой, как твой кореш Крыса! А вначале пройдешь прописку! А ну, выползай на свет, крыса поганая!