Книга Магия греха [= Двойная жизнь ] - Вера Кауи

Но дело в том, что с этого все и начнется.

«А когда мне зададут вопрос, готова ли я буду дать показания, если дойдет дело до суда, то что мне им ответить? Что я готова? Нет, я не хочу бросать свое дело и ломать себе жизнь».

Чувствуя, как нарастает тревога, она встала с кресла.

«Нет, я не смогу... Я не посмею! Я же все уничтожу! А как же моя собственная жизнь? Если я ударю по одному концу палки, то другим она ударит меня и моему благополучию настанет конец! Если я сообщу им о клиенте, то это значит, что он за собой потянет и всех остальных. Я сама себя убью! Все, ради чего я работала столько лет!.. Нет, надо молчать и ничего не предпринимать. Еще пять лет, и у меня будет спокойная и беззаботная жизнь. Я смогу бросить свое дело, покинуть мир проституции и все, что с ним связано. Ко мне это не имеет никакого отношении! У меня нет никаких конкретных доказательств, что в этом ковре было тело. Одни только догадки. Плюс кое-какие предположения. И моя интуиция. Еще Тони Панаколис. Ну зачем я открыла эту проклятую дверь? Почему я не забочусь о своих собственных делах? К чертовой матери все! Это несправедливо. Это просто несправедливо...»

Нелл выключила телевизор – теперь она уже была не в состоянии смотреть фильм. Впрочем, так же, как и спать. Она мысленно приводила аргументы «за» и «против», опровергала и защищалась, но никак не могла ничего решить... А на что-то решаться все равно было необходимо. У нее перед глазами стояли ковер и разрытая одинокая могила, вокруг которой снуют барсуки и лисицы. Они сначала что-то вынюхивают, а потом разрывают землю. Там оказывается тело тринадцатилетнего... Нелл еле сдерживала рыдания. Ну почему это должно было произойти именно с ребенком?.. С тринадцатилетним мальчиком? Может, он тоже убежал из дома? Или его выкрали... у любящих родителей из нормальной семьи?.. «Немедленно прекрати! – приказала она себе. – Ты прекрасно знаешь, к чему это приведет».

Нелл подошла к бару и налила себе джина. Потом, как обычно, разбавила его тоником. Но на этот раз она налила его меньше. Бокал был опорожнен в два глотка. Она наполнила еще один. «Я должна составить какой-то план, – подумала она. – Мне надо решить, как с этим быть. Либо мне надо заставить замолчать свою совесть и согласиться, что я пытаюсь сделать из мухи слона, не имея никаких конкретных доказательств и улик, кроме каких-то собственных наблюдений, либо подчиниться интуиции и рассказать полиции все, что я знаю... но только не дорсетской полиции. От этой части страны мне надо держаться подальше. Может быть, позвонить в Скотленд-Ярд? Или в полицию нравов? А занимается ли там кто-нибудь порнографией и неприличными публикациями?» Она опустила голову на руки. Она должна была принять решение, но не находила сил заставить себя сделать это. «Не насилуй себя, – подумала Нелл. – Поспи, утро вечера мудренее. Это все надо обдумать. Особенно учитывая, что поставлено на карту».

Она помирилась с кошками и извинилась перед ними. Она их гладила и целовала до тех пор, пока те не стали тихо урчать и тереться о ее руки головами. Это означало, что все забыто и никто ни на кого не в обиде. После этого они с радостью согласились поужинать своим любимым блюдом – сметаной.

Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы отмыть кофейное пятно с шелкового покрывала лимонно-желтого цвета. Когда все наконец было убрано, Нелл приготовила еще кофе, добавив немного бренди, и вновь принялась обдумывать создавшуюся ситуацию.

Все сводилось к одному и тому же. Либо она ставит на первое место себя, свою жизнь, работу и благосостояние, либо поступает так, как ей велит совесть, и сообщает полиции все, что видела, и все, что знает об этом деле, в мельчайших подробностях. Постепенно Нелл склонялась ко второму варианту. Но об этом никто не должен знать. Она могла бы положиться на обещание полиции держать все в строгом секрете. Единственное, что ее беспокоило, так это то, что они могут захотеть от нее гораздо большего, чем она в состоянии дать. Например, выступить в качестве свидетеля, а это для нее абсолютно невозможно, в таком случае ей легче самой перерезать себе горло.

Ее общение с полицией ограничивалось предупреждениями, полученными тогда, когда она еще работала на панели. В первый раз ее по-матерински заботливо предупредила женщина из подразделения женской полиции, во второй – высокий светловолосый инспектор, хотя по закону ее надо было уже арестовать. Позже его перевели в отдел по борьбе с преступностью, и она видела его еще раз, когда он отмечал в ресторане это событие... Хотя тогда он был порочно пьян, она почувствовала, что он с какой-то добротой и мягкостью относится к ней. Нелл никогда не сможет забыть того, что он оказался единственным человеком, понявшим истинный смысл выбранного ею имени Элли Литтл. Полиция в Дорсете может отнестись к ней совсем по-другому, поэтому ей нельзя связываться с ними. «Но ведь должен же быть кто-то еще, кто видел этот фургон с разбитым фонарем, – думала Нелл. – Ведь в окрестностях живут люди, там есть дома, отели, пабы, магазины, может быть, даже рестораны. Деревня в пяти милях... Люди обычно выходят на свежий воздух по вечерам и подолгу гуляют, потому что им не надо на следующее утро идти на работу. По дорогам обязательно должны были ездить машины. Неработающий фонарь сразу бы бросился в глаза любому водителю, если бы фургон проехал мимо него.

«О, Джордж, помнишь, мы видели фургончик? Я еще сказал, что ему крышка, если он попадется полицейским. Ну-ка быстренько позвони им и расскажи, как все это было... мы видели его где-то около часа... Я точно помню, потому что я еще посмотрел на часы, когда услышал их бой», – должно быть, скажет кто-то из них.

«Да, кто-то обязательно должен позвонить», – убеждала она себя, чувствуя, что от этой мысли ей становится легче. Но, когда в эфир снова вышла эта программа, она узнала, что, несмотря на негодование и призывы общественности, никто так и не позвонил. Ни один человек! Снова передали обращение полиции с просьбой оказать содействие.

«О господи, – подумала Нелл, чувствуя внезапную слабость. – Я должна... Я не могу пройти мимо этого...» Еле передвигая ноги, она подошла к телефону и, подождав, пока на экране загорится номер, набрала его дрожащими пальцами. Когда голос на другом конце провода ответил: «Отдел происшествий», она быстро и монотонно произнесла на североанглийском диалекте, который невозможно было отличить от акцента тех, кто действительно там родился, следующую фразу:

– Я звоню по поводу мини-фургона. Я его видела. Чуть не врезался в меня. Он вывернул где-то на полпути между Комптон-Амиас и Литтл-Боурне, а потом помчался по правой стороне дороги. Скорость была порядочная, можете поверить, мне даже пришлось резко свернуть, чтобы он не врезался в меня. Он ехал слишком уж быстро. Думаю, что он выехал с какой-то частной дороги, потому что я не заметила никакого дорожного знака. Это было где-то около часа ночи в воскресенье. Я точно знаю, потому что посмотрела в этот момент на часы, и еще я заметила, что у него горел только один задний габаритный огонь – левый. Он ехал слишком опасно, поэтому его нельзя было не заметить. – Нелл бросила трубку и набрала в легкие побольше воздуха, потому что последнее предложение она произнесла почти на одном дыхании и практически без остановки. Она прислонилась к стене, чувствуя, как бешено колотится сердце. Когда она подняла руку, чтобы вытереть со лба выступивший пот, то у нее было такое самочувствие, будто ее вот-вот разобьет паралич. Нелл медленно сползла по стене вниз и опустила голову между колен. «Если они записывали разговор на пленку, то у них останется только мой измененный голос, – думала она. – Никто никогда не знал, что я родом с севера Англии. Те, с кем я общаюсь сейчас, никогда не слышали, как я говорю на своем диалекте. И прошло слишком мало времени, чтобы успеть определить мой номер. Если полиции действительно захочется его узнать, то придется немало поработать». Она была одновременно удивлена и обрадована тем, что слова так легко произносились в этой ситуации, но в конце концов поняла, что все произошло так гладко потому, что подсознательно она произносила их еще задолго до звонка. Она твердила их с того самого момента, как впервые услышала сообщение по телевизору.