Книга Пророк - Дмитрий Шидловский

— Хорошо, оставим пока события в мире, — кивнул государь. — Чем чревата текущая ситуация во внутренней политике?

— Усилением инфляции, оттоком капиталов, биржевым обвалом, — сообщил Вольский. — Кроме того, если Китай, Северная Америка и Западная Европа договорятся об экономическом союзе и установят экономические барьеры, мы потеряем потенциальные рынки сбыта. Опять же спад производства и углубление кризиса.

— Чем мы можем надавить на них? — нахмурился государь.

— Ничем, — пожал плечами Вольский. — Обычно мы обыгрывали Китай технологиями, а на Европу давили угрозой повышения цен на ресурсы. Разделяй и властвуй, как говорили древние римляне. Теперь, если они объединятся, козырей у нас не будет.

— Удивительно, что они не объединились до сих пор, — буркнул Васильчиков. — Ладно еще когда Поднебесная была нашим союзником, а ЕС — американским. Но США-то уже четырнадцать лет не существует.

— Им мешала предвзятость, — сказал я. — Пекин видел в объединении с Западом угрозу своим устоям, ну а Запад смущала авторитарность Китая. Если партнеры друг другу не доверяют и друг друга не понимают, сотрудничества не будет, — ответил я.

— А теперь вдруг перестала смущать? — усмехнулся Вольский.

— Нет, теперь нашелся человек, который научил их понимать друг друга, — пояснил я. — Это Гоюн.

В зале повисла тишина.

— Вы хотите сказать, князь, что все происходящее творится по воле одного человека? — презрительно поджал губы Шебаршин.

— Нет, конечно, Гоюн лишь подтолкнул телегу, которая и так уже катилась вниз. А вообще, нам следует поблагодарить Гоюна за тщательную ревизию наших позиций: любая угроза — это прекрасная возможность увидеть свои слабости.

— Может быть, — проворчал государь. — Тогда давайте определим, как нам справиться с надвигающимся кризисом. Я, знаете ли, больше практик, чем теоретик, и хотел бы слышать практические советы.

— А много ли стоит практика без теории, ваше величество? — в свою очередь спросил я. — Я только хотел показать, что проблемы, вызвавшие кризис, куда глубже, чем деятельность одного человека. Они даже не в том, что другие государства хотят вырваться из-под опеки России. Они в слабостях самой России.

— Слабостях?! — не выдержал Нессельроде, но тут же стушевался под строгим взглядом государя.

— Хорошо, князь, в чем же вы видите слабость России, которая позволила возникнуть нынешней ситуации? — спросил император.

— В ее силе, ваше величество. Мы давно уже не являемся государством, которое борется за признание. Мы прошли стадию борьбы за мировое господство. Уже пятнадцать лет мы являемся центром однополярного мира, к которому обращены все взоры. С нас берут пример, нам завидуют, на нас рассчитывают в минуту опасности, нас боятся. И за все это нас ненавидят.

— Что же, горе прбежденному, — усмехнулся Шебаршин.

— Законы рынка неумолимы, — развел руками Вольский. — Менее эффективный проигрывает.

— Обеспечение неоспоримых преимуществ страны — одна из основных целей внешней политики, — заметил Васильчиков.

— Пусть проигравший плачет, — поддакнул Нессельроде. — Мы заслужили право встать во главе мира.

— Так жили все государства от века, — согласился государь. — Подчиняй, или будешь подчинен. Разделяй и властвуй. Чем больше силы собрано в одном кулаке, тем лучше. Уж не считаете ли вы, князь, что мы должны отказаться от своих преимуществ только потому, что это кому-то не нравится?

— Нет, конечно, ваше величество, — ответил я. — Сила еще никогда не мешала тем, кто умел ею пользоваться. Однако ни сила, ни хитроумная политика не спасли Рим от крушения. Золотая Орда только проиграла, в конечном итоге, от покорения Руси. Российская империя получила куда больше проблем, чем выгод, после присоединения Польских земель. В свое время, поняв это, Россия инициировала создание Евразийского союза, предоставив покоренным странам формальную независимость и культурную автономию. Но время прошло, ситуация изменилась, и реальное положение вещей стало очевидно всем. Россия — диктатор уже даже не в своем регионе, но в целом мире. Кому это понравится? Своей силой мы заставили более слабых противников сплотиться.

— Работать надо было лучше, — проворчал Вольский. — Холодная война не наполеоновские походы. Они проиграли в экономическом соревновании. Кто же в этом виноват?

— Возможно, — согласился я. — Но, может, стоит дать шанс новым поколениям? Или вы хотите сказать, что существующая экономическая и политическая система дает аутсайдерам много шансов подняться с колен?

— Вне ЕАС нет, конечно, — ухмыльнулся Вольский. — Там сейчас нет ни платежеспособных рынков, ни достаточных ресурсов для роста.

— Ресурсы-то там как раз есть, — возразил я. — Но мы сделали все, чтобы они не могли ими воспользоваться.

— Вряд ли США поступили бы иначе, одержи они победу над нами, — пророкотал Вольский.

— Пожалуй. Но тогда они неизбежно получили бы те проблемы, с которыми столкнулись сейчас мы.

— Тогда давайте обопремся на эту теорию, — подал голос Васильчиков. — В конце концов, все государства Германского союза, еще не являющиеся членами ЕАС, уже как минимум года три назад подали заявки на вступление туда. В очереди стоят также Франция, Испания и Италия. Английский парламент еще год назад обсуждал перспективы присоединения. Их останавливают только наши жесткие требования по стабильности валюты. Так давайте снизим требования и примем их всех в ускоренном порядке. Это не позволит Китаю науськать их на нас.

— Нет уж, спасибо! — воскликнул Вольский. — Мы только что говорили об инфляции рубля, а вы хотите к нему еще и слабый фунт пристегнуть. Я уж не заикаюсь о вечно больном франке. Или вы забыли, что в рамках ЕАС существует жесткая привязка валют всех стран-участниц к рублю? Если мы снимем наши требования, то будем вынуждены покрывать их торговый дефицит или девальвировать рубль. Этак он в подобие американского доллара превратится — ну и будут у нас еще одни США вместо России.

— А почему бы нам вместо этого не финансировать свой внутренний рынок? — спросил вдруг Шебаршин. — Предположим, мы снимаем требования по стабильности валюты и принимаем все западноевропейские страны в ЕАС. При этом, как и сейчас, самыми надежными валютами союза останутся российский рубль и чешская крона, следовательно, только эти две валюты по-прежнему смогут оставаться резервными. Чехия — маленькая страна, живущая за счет банков и транзита капиталов. Она просто не сможет выпустить в оборот необходимый объем денег. Остается рубль. Мы окажем Франции, Британии и другим западным странам масштабную финансовую помощь в развитии производств.

— А где они будут сбывать свою продукцию? — подался вперед Вольский. — Их рынок не слишком платежеспособен.

— Прежде всего у нас, в России.

— В обмен на что? — не унимался председатель союза промышленников. — Сырьем мы торговый баланс не выровняем, а высокотехнологичные товары они сами будут производить.