Книга Обезьяна с гранатой - Анатолий Дроздов

У воды, цепляясь корнями за камни, росли кусты. Сисар раздвинул их, отыскал привязанную к ветке лодку, забрался внутрь и перерезал веревку. Поток немедленно подхватил и понес утлое суденышко. Горбун нащупал на дне весло, сунул его в воду и стал править, стремясь держаться посреди протоки. Скоро она кончилась. После того как рукава Соны слились, течение стало спокойным. Река плавно несла лодку вдоль заросших лесом берегов. Бар и костры мятежников скрылись за поворотом. Сисар бросил весло на дно лодки и оперся горбом о борт. Получилось! Примерно через лье в укромном месте его ждут слуга и верховые лошади. Сисар отправил их, едва услышав о приближении войска мятежников. Слуге обещано сто дукатов – немыслимые деньги для простого конюха. О том, сколько везет с собой горбун, слуга не поймет: он не разбирается в векселях. В его представлении деньги – это золото и серебро, а не какие-то бумажки. При Сисаре нет сумок, поэтому слуге не придет в голову хозяина ограбить. Подумает, что тот убегает налегке. На первом же постоялом дворе они расстанутся, а там…

«Отец говорил, что я кончу на паперти! Видел бы он меня сейчас!» – злорадно усмехнулся Сисар. Его отец, парикмахер, злился на сына-урода, ругал жену, родившую ему горбуна, и не жалел для мальчика пощечин и подзатыльников. Но ремеслу учил – куда деваться? Сисар, глотая слезы, постигал науку и со временем превзошел отца. У него замечательно получалось завивать волосы. Скоро урод-парикмахер стал известен в Баре. Женщины морщились, видя его горб, но охотно доверяли уроду головы: после щипцов Сисара даже некрасивые горожанки выглядели молодыми и привлекательными.

Сисар хорошо зарабатывал, но все деньги забирал отец. Горбун терпел, пока жива была мать. После ее похорон он собрал вещи и ушел. Отец сыпал вслед проклятиями, но Сисар даже не оглянулся. Через год его позвали во дворец. Герцог обзавелся молодой женой, той хотелось выглядеть красивой.

С парикмахерами женщины любят болтать. Сисар исключением не стал. Сам в разговор он не лез, но если спрашивали, отвечал: коротко и умно. Элеонора оценила. Горбун стал выполнять деликатные поручения. Добывал зелье, возбуждающее мужскую силу, – престарелый герцог в нем все более нуждался, носил записки, помогал составлять их. После того как Родгер умер, Элеоноре понадобился тайный наперсник. Сисар от имени герцогини приглашал на свидания мужчин, тайно приводил их в спальню и следил, чтоб об этом не ведали слуги. Со временем Элеонора перестала стесняться, горбун занялся другими делами. Поручения становились все более сложными. Сисар вербовал лжесвидетелей, подделывал письма, организовывал убийства. Он лгал и нарушал клятвы. Для него не существовало моральных запретов. Жизнь давно убедила Сисара: в этом мире ценят богатство и власть. Чтоб овладеть ими, годятся любые средства. Люди презирают урода, но стоит тому облачиться в бархат и прицепить спереди кошелек с золотом… Женщины, прежде не замечавшие Сисара, стали искать с ним встреч. Сначала служанки, их сменили леди. Дошла очередь до герцогини. В постели Сисар отличался неутомимостью. Женщины рассыпались в похвалах, но горбун не принимал их слова всерьез. Любовницы не испытывали к нему чувств, хоть и пытались заверить в обратном. Все от него чего-то хотели, о чем и сообщали, стоило горбуну натянуть шоссы. Постоянной женщины, как и друзей, Сисар не завел. Это было не нужно и опасно.

Однажды к нему пришел отец. Поседевший, утративший зубы, в потертой и грязной одежде, он дождался сына у дворца и, увидев, заковылял навстречу.

– Сынок! – прошамкал, кланяясь. – Бедствую! Помоги! Ты ж у меня единственный!

– А почему? – спросил Сисар и, не дожидаясь, сам же ответил: – Потому что ты, напившись, бил мать. Пинал ее в живот. Из-за этого я родился горбатым, а мать не смогла более забеременеть. Ты хочешь, чтоб я пожалел человека, из-за которого стал уродом? Того, кто бил меня до крови из прихоти? Ты голодаешь? Поделом!..

В скором времени отец умер. Когда Сисару сообщили об этом, он поморщился, но денег на похороны дал. Внешние приличия следовало соблюдать…

На берегу реки показался огонек. Отблески пламени пробивались сквозь частокол деревьев, выхватывая из темноты их стволы. Сисар взял весло и стал править к берегу. Течение оказалось быстрым, горбун вспотел, прежде чем причалил в нужном месте. Спрыгнув на траву, он направился к костру. Тот горел ярко, освещая полянку и пасущихся на ней стреноженных лошадей. Конюха у огня не было. «Отлучился, что ли?» – подумал горбун.

– Жюль! – позвал Сисар. – Ты где?

За спиной послышался шорох. Сисар попытался обернуться, но в этот момент ему на голову будто скала рухнула. И все исчезло…

* * *

– Вот, ваше сиятельство, – проговорил десятник, вталкивая в шатер связанного пленника. – Лазутчика поймали.

– Где? – спросил Готард.

– На берегу, в двух лье отсюда. Ехали разъездом и вдруг Жиль – он у нас самый зоркий – заметил в лесу вроде огонь. Подъехали ближе – точно! Кому, спрашивается, там костер жечь, когда город в осаде? Пробрались, смотрим: две лошади и человек у огня. Выскочили и схватили. Спрашиваем: кто и зачем? Он поначалу запирался, но я объяснил…

Десятник показал кулак.

– Понятно! – усмехнулся граф.

– Сказал, что он конюх в Баре и ожидает большого человека. Тот обещал заплатить сто дукатов. Мы тоже заинтересовались, – усмехнулся десятник. – Связали конюха, заткнули ему рот и оттащили в кусты. Сели ждать. Веток в огонь подбрасывали. Лодку опять-таки Жиль усмотрел. Спрятались, дали выйти на берег и взяли. Вот!

Десятник подтолкнул пленника.

– Обыскали?

Десятник, подойдя к столу, выложил на него нож в кожаных ножнах, сумку и плоский кошель.

– Что здесь?

– Бумаги какие-то, – пожал плечами десятник. – Не разбираюсь в них, ваше сиятельство, – неграмотный.

Готард придвинул подсвечник, взял сумку и извлек пачку листков. Поднес их ближе к свету. Разглядев, присвистнул, стал торопливо листать. Перебрав всю пачку, взял кошель и пересмотрел бумаги из него.

– Что это, ваше сиятельство? – полюбопытствовал десятник.

– Ценная вещь. Благодарю, Бастиан! Золото при нем было?

– Ну… – замялся десятник.

– Полагаю, что да. Сто дукатов – самое малое. Они – ваши! Раздели между парнями! Жилю – двойную долю! Конюха – отпустить!

– Благодарю, ваше сиятельство!

Десятник радостно поклонился и выбежал из шатра. Готард подозвал стража.

– Графа и всех баронов – ко мне! Скажи, что дело не терпит. Если легли спать – разбуди!

Пока посыльный выполнял поручение, граф вновь пересмотрел листки, шевеля при этом губами. Закончив, он разложил их в две неравные по высоте стопки. К этому времени шатер стал заполняться людьми. Многие из пришедших баронов позевывали. Они проходили к столу, рассаживались и вопросительно смотрели на Готарда. Тот молчал. Только когда последний из мятежников устроился за столом, граф сделал знак воинам. Те подвели пленника ближе и вытащили из его рта кляп.