Книга Питомец "Ледового рая" - Николай Романов

Дверь открылась. Вошел Гмыря.

– Подъем, курсант! На выход!

Кирилл, кряхтя, встал. Дог с прежним удовольствием наблюдал за его мучениями.

Вышли в коридор, проковыляли к знакомой двери, поднялись по лесенке в пять ступенек..

Гмыря щелкнул замком:

– Шагай наружу! И без шуток!

Он преувеличивал – единственной шуткой, которую в таком состоянии мог себе позволить Кирилл, это позариться на первую попавшуюся метлу. И шутка эта была бы из области черного юмора…

За дверью стоял знакомый джампер. А в джампере сидел знакомый водила в черном шлеме.

– Привет! – сказал Кирилл, забираясь внутрь.

Водила не ответил. Возможно, – если это была Сандра, – Дог запретил ей разговаривать, рассчитывая, что Кирилл примет ее за еще одного капралова подручного. Плечи вкупе с шлемом могли принадлежать и мужчине, а все остальное скрывали боковые стенки ложемента.

Как только пассажиры расположились в задних креслах, джампер стартовал в небо. Мимо пронеслась высоченная стена без окон, и Кирилл вдруг понял, что это за здание. Он видел его, когда стоял утром возле больницы номер пять. Видимо, это и был Институт вторичных моделей.

– Заэкранировать стекла! – скомандовал вдруг Гмыря.

Пилот ничего не ответил. Стекла начали темнеть, пока не сделались черными. Тут же загорелось внутреннее освещение.

Похитители не хотели, чтобы похищенный знал, куда они направляются.

Впрочем, летели недолго. Так, по крайней мере, показалось Кириллу.

Вскоре джампер явно пошел вниз.

Что ж, сейчас похищенный все равно увидит, куда его привезли, даже если не узнает этого места. Не могут же они приземлиться прямо в помещение, в котором намерены содержать пленника. Так что потом он сможет узнать тот кусок улицы или двор, в котором они окажутся. Как узнал здание ИВМ.

Наконец скрипнули амортизаторы. Рядом шевельнулся Гмыря. Кирилл почувствовал укол в шею и провалился в никуда.

51

Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на койке. Осмотрелся.

Его устроили в небольшой комнатке. Единственное окно находилось достаточно высоко, и в него было видно ночное небо, а на его фоне рекламная триконка – светящаяся голубым неизвестная фигурка. Ф-мебели в комнатке не было, а из обычной, кроме койки, имелись лишь стул да табуретка. На табуретке стоял поднос со стаканом сока и тарелкой, на которой устроился одинокий бутерброд с твердокопченой колбасой.

Кирилл попытался встать и обнаружил, что руки-ноги свободны. Поднялся с койки. В голове слегка шумело от той дряни, которую ему вколол Гмыря. Впрочем, не прошло и минуты, как мозги прояснились, пустые кишки заиграли торжественный марш, а мужское хозяйство вновь наполнилось болью, правда, уже не столь мучительной, как прежде.

Кирилл сунулся к двери, постучал. Замка с этой стороны не наблюдалось, а значит, вряд ли это была дверь на свободу – разве что люди, охранявшие его, размещались прямо в коридоре.

Замок щелкнул, дверь отворилась, и вместо свободы Кирилл увидел Сандру.

– Чего тебе? – спросила та.

– Отлить надо.

– Пошли.

Он не ошибся в предположениях.

Это был двухкомнатный номер с совмещенным санузлом. Комната поменьше – в качестве тюрьмы; комната побольше – для охраны. Судя по всему, какой-то отель из древних, в которых жили едва ли не первые колонисты. Впрочем, колонисты жили не в отелях, а в гигантских металлических ангарах, полузарытых в почву и снабженных шлюзами. Нет, отель был все же помладше.

– А где Гмыря?

– К ночи появится… Не вздумай поднимать шум, а не то…

– Тебе же велели оставить меня в живых.

– А я и не собираюсь тебя убивать. – Сандра показала кулачище. – Вырублю, спеленаю и кляп в зевало загоню.

– Мда-а-а… Раньше ты мне демонстрировала другие части тела.

Сандра фыркнула:

– Так от других частей ты же сам вырубишься.

Она была права. Кирилл едва не вырубился от привычного процесса над унитазом.

Когда он, вытирая испарину и слезы, выполз из санузла, Сандра протянула ему тюбик:

– На-ка, помажь свои причиндалы. Это лечебный гель. Скорее заживет.

– Приревновал он меня к тебе, – пробормотал Кирилл, еле ворочая языком. – Вот и саданул.

Метелка явно что-то хотела сказать, но промолчала. Лишь открыла ему дверь в маленькую комнату.

– Очень уж ты у меня стала разговорчивая, – не удержался Кирилл.

Но ответа так и не дождался. Дверь закрылась, замок щелкнул. Протопали шаги, что-то скрипнуло.

Кирилл добрался до койки и из последних сил осторожно улегся. Есть больше не хотелось, пить – при мысли, что выпитая жидкость потом запросится наружу, – тоже. Он осторожно расстегнул штаны и принялся наносить гель из тюбика на больные места. Скоро боль начала стихать, а потом и вовсе исчезла. Кирилл облегченно вздохнул и провалился в сон.

Во сне он приснился себе сам, но не нынешний, избитый и почти без сил, а вчерашний, с «подсолнечником» и персонкодером. Он смотрел в узкое окно своей камеры и, вызвав видеопласт, объяснял Ксанке, как его можно найти. Ориентиром служила рекламная триконка, которую он видел в окно и прекрасно понимал, что именно она рекламирует.

52

Проснулся он от какого-то шума. Где-то как будто скреблась и пищала мышь. Некоторое время он пытался понять, как сюда попал этот земной грызун и где прячется, как вдруг его словно ошпарило.

Шум доносился из соседней комнаты и имел вполне однозначное объяснение: капрал елозил по Сандре на скрипучей койке. Именно Громильша издавала этот мышиный писк – видно ей было потрясающе хорошо. Во всяком случае, с ним, Кириллом, она так не пищала.

Он представил себе то, что сейчас происходило за стеной, и его снова бросило в жар. В промежности опять возникла боль, и Кирилл, не раздумывая, схватился за тюбик с лечебным гелем.

А потом, когда полегчало, чтобы отвлечься от шума за стеной, принялся создавать триконку, самую простенькую – на сложную, с акустическим сопроводом, динамическую, у него бы сейчас не хватило сил.

Вскоре под потолком висели строчки:

Гмырин кол похож на нож —

Чью угодно щель пробьешь.

Потом он сообразил, что эта вирша – не столько издевка над капралом, сколько над ним самим, Кириллом, чей кол, если что сейчас и напоминал, то только не нож.

Он осторожно перевернулся на кровати, чтобы перед глазами была не созданная триконка, а окно с ночным небом.

В правой стороне окна светила яркая немигающая звезда. Наверное, это был Юпитер, главный гигант среди планет Солнечной системы, никчемный с точки зрения терраформирования, но очень важный с точки зрения энергетики.