Книга Логика прыжка через смерть - Сергей Герасимов

Почему не сто или тысяча? Почему не миллион?

– Кем вы там работали? Шпионом?

– Почему шпионом?

– Потому что вы невидимый. Невидимый шпион – самый лучший шпион.

– Правильно. Тебе сколько лет? десять?

– Примерно.

– Для десяти лет ты слишком умный.

– Мне просто не с кем здесь разговаривать. Поэтому приходится только думать. А когда много думаешь, то хочешь-не хочешь, а станешь умным. А у вас разве не так?

80

Вечерняя электричка тащилась в сторону города. Мимо окон промахивали фонари, включенные загодя, освещающие пустые асфальтовые площадки; чернели окна в бело-коричневых домиках, недавно подкрашенных, принадлежащих национальной железной дороге, играла национальная мелодия в вагонном репродукторе: на мотив «золотою казной я осыплю тебя», диктор сообщал новости. Новости были слегка рифмованы, для лучшего соответствия мелодии, они сообщали об очередном успехе.

Успех был невелик в численном выраженьи, но дотягивался до вселенского масшаба при философском к нему подходе. Уже появились первые небоскребики, пока что отдельно стоящие вдалеке от города (а в этом уже горят первые три огонька на верхнем этаже)– как будто айсберги, сообщающие, что ледяной континент близок.

Над небоскребиками парила первая звезда. Поезд на минуту притормозил и в окно грянула надпись: «Мой дом борется за звание – Дом Образцово-Национального Быта». Надпись была пришпилена к двум смолянистым столбам. Один из столбов совсем не образцово покосился.

В поезде дежурила бригада из четырех человек: Остап, Арсений, Афиноген и Федот. Все очень молоды, по девятнадцати лет, все третьекурсники нацучилища внутренних дел. Остап высокий, с бугристым лбом, с приплюснутыми губами и носом;

Арсений низенький, с пляшущим лицом, не умеющий молчать; Афиноген красногубый, томный, с пушком на щеках, похожий на восточную красавицу, собравшуюся в маскарад; Федот высокий, худой, с цилиндрической головой и шеей, а по выражению глаз – прирожденный кадровый военный.

– О, черт! Только этого не хватало! – крикнул Арсений и бросил карты на скамью.

– Что, опять не дадут спокойно посидеть? – спросил Остап.

– Какой там спокойно! – Арсений включил большее увеличение и усилил звук.

Мальчик сидел на скамье и беседовал сам с собою. Нарушением было уже то, что ребенок такого возраста находится в вагоне без родителей. Но ребенок еще и разговаривал с кем-то, несуществующим или невидимым. Камера чуть повернулась влево, потом вправо. Ребенок сидел один и беседовал о том, почему закат красный.

Сам себе отвечал чужим голосом.

– Не чисто! – сказал Арсений и подтянул ремень.

– Не чисто, – согласился Федот и расстегнул кобуру, – какой там вагон?

– Третий.

– Давай карты. Уже не доиграем.

Четверо мальчиков в форме вошли в вагон и направились к лавке, на которой сидел Ярослав.

– Привет, мальчик, – сказал Арсений и стрельнул глазами на товарищей, – а где твоя мама?

– Я к ней еду.

– Тебе не скучно в вагоне одному?

– Нет, я смотрю в окно.

– Одному ездить нельзя. По вагонам много плохих людей ходит.

– А вы на что?

– Пошли, – Афиноген положил руку на плечо мальчика.

– Никуда я не пойду.

Федот снял с пояса наручники. Афиноген начел заламывать ребенку руку, но получил такой удар в подбородок, от которого пришел в себя лишь минут через десять, когда все закончилось. Арсений попробовал вмешаться, но был сбит с ног.

– Это как это он умудрился? – удивился Остап.

– Усилием мысли! – ответил мальчик.

Федот вогнал обойму и выпустил в воздух девять патронов. Потом вогнал еще одну и снова выпустил. Три стекла высыпались из рам.

– Зачем вы это? – испугался мальчик.

– Чтобы поставить твои мысли на место. Как, расхотелось буянить?

Он заломил ребенку руки и защелкнул наручники. Потом наклонился над лежащим товарищем и похлопал его по щеке.

– Что с ним? – спросил Арсений.

– Ничего страшного. Оклемается.

Небо стало ясным, а закат совсем погас, сохранившись лишь в виде придавленного к горизонту воспоминания о свете, лишь капля крови, подмешанная в небо, по-прежнему светлое и голубое. Включился внутренний свет и за стеклом повисло сдвоенное изображение внутривагонных лавок – желтое дерево, освещенное желтым электричеством, голое дерево под голыми лампами. Поезд миновал окраину города и шел к центральному вокзалу.

81

Милиционер Пуркносый был назначен в на место почившего хромого Жоры.

Милиционер Пуркносый явился проводить дознание.

Милиционер Пуркносый не любил искусство, не любил людей, которые занимаются искусством, не любил всех сложных людей и вообще все сложное. В этом он был похож на своего предшественника. Он явился проводить дознание в дом спичечника Ени.

– Осторожнее! – воскликнул Еня, когда Пуркносый потянулся жадными пальцами к горящему костру, сделаному из спичек (огонь и дым – из спичечных стружек). – Осторожнее, это очень хрупкая вещь.

Пуркносый оторвал от хрупкой вещи кусочек и поднес его к глазам.

– Я просто хотел посмотреть как это сделано, – оправдался он и оторвал еще кусочек.

Плечи Ени сразу опустились. Пуркносый продолжал говорить, отламывая кусочки от спичечного шедевра.

– Знакомы ли вы с известным всем Борей, по прозвищу Бульдозер? Знакомы, потому что вы друзья. А знаете ли вы, что сегодняшним утром вышеупомянутый Боря был найден мертвым? Лежащим в реке вниз головой? С двадцатью двумя пулевыми отверстиями нестандартного калибра? И что убит он был во время вашей с ним рыбалки или сразу после нее? И что люди в поселке слышали автоматные очереди? Конечно, знаете. А знаете ли вы, что вчера в поселке были беспорядки? Тоже знаете. Фу, какая гадость – как вы только такое клеили! – он бросил остатки костра на пол и придавил сапогом как противное насекомое. – Так что жы вы можете мне сказать по поводу этого?

– Можете посмотреть запись. Я здесь не причем.

– И посмотрим, – он вытащил милицейский пульт, через который имел доступ к любой системе слежения и включил телевизор. Несколько раз перемотал кассету, выбирая нужное время.

Экран разделился на две части: на одной шел фильм о происшествии, смонтированный следящим автоматом, а на второй выписывались наиболее вероятные мысли самого активного в данный момент персонажа. Вероятные мысли так же вычислялись компьютерной системой. Подобная система слежения была установлена в доме каждого желающего и состояла из камер (по четыре на каждую комнату, даже в туалете), монитора и центрального процессора, память которого невозможно было стереть или повредить. Поговаривали, что в следующих отеческих указаниях предложат ставить следилку и нежелающим. Давно бы уже предложили, да не было денег.