Книга На полпути к могиле - Джанин Фрост

Меня так ударил вид останков Франчески, состарившейся досвоего истинного возраста, что я почти не замечала, как устало, неуверенноправит Кости. Он проехал боковую дорогу, гравийный проселок и участокбездорожья у опушки леса, скрывавшего пещеру. Если кто-то и пытался насвыследить, он давно отстал.

Последние две мили Кости, чтобы не шуметь, пронес мотоцикл —одной рукой. Я шла рядом. Заговорила, только когда мы вошли в пещеру.

— Мне так жаль… Я понимаю, никакие слова не помогут, номне жаль, что Хеннесси убил ее.

Кости взглянул на меня, и слабая горькая улыбка тронула егогубы.

— Он не убивал. Он мог бы сделать с ней многое, оченьмногое, но убивать сразу — не его стиль. Ее тело выбросили из машины через часили два после нашего последнего разговора. Хеннесси продержал бы ее живой неодин день. Пока не вытянул бы все, что она мне передала, до последней мелочи. Иэто не один из его подручных, действовавших за спиной у босса.

Я не поняла.

— О чем ты говоришь? Кто же ее убил?

Его губы снова дернулись.

— Сама Франческа. Это единственное логичное объяснение.Должно быть, она попала в ловушку, не видела выхода — и покончила с собой. Ейнужна была всего секунда, чтобы погрузить в сердце серебряный клинок, а послеэтого они уже мало что могли сделать. Хеннесси, оставив ее на месте, где я егочуть не прикончил, дает понять, что знает, на кого она работала.

Я и представить не могла, какая же ледяная решимость нужнабыла, чтобы это сделать. Мне вспомнился индеец, оставивший Кости пещеру.Единственное, что ему оставалось, — самому выбрать свою смерть. Последнийбой перед концом.

— Ты в этом больше не участвуешь, Котенок. Кончено.

Он сказал это так твердо, что мигом выбил из моей головыгрустные мысли.

— Кости, — мягко начала я, — я понимаю, чтоты не в себе.

— Х…ня. — Он схватил меня за плечи, тихий голосотдавался в ушах. — Бесись сколько влезет, грози мне чем угодно. Порватьсо мной, никогда больше со мной не заговорить, все что хочешь, но я не станубольше подвешивать тебя, как наживку на крючке, перед этими людьми. Франческапредпочла умереть, чем сдаться им на милость, понимаешь?! Я не вынесу, если мнепридется вот так же ждать от тебя звонка — и не дождаться или найти твое тело вгрязи…

Он резко отвернулся, но я успела увидеть розоватый блеск вего глазах. Злость как рукой сняло. Я знала, что делать.

— Эй… — Я тихонько потянула его за рубашку. Он необернулся, и тогда я припала к его плечу. — Ты меня не потеряешь.Франческа была одна, ты за ней не присматривал. Это не твоя вина, но ты у нее вдолгу за помощь против Хеннесси. Она отдала все, что имела. У нее, наверно,были свои причины, но это ничего не меняет. Ты не отступишься, и я тоже неотступлюсь. Нам нельзя терять веру. Хеннесси, должно быть, напуган, гадает,сколько она успела тебе рассказать. Со страху он размякнет и может наделатьошибок. Ты одиннадцать лет за ним охотишься — и никогда еще не подбирался такблизко! Дороги назад нет, и я не собираюсь удирать. Мы его достанем. Мывколотим его в землю вместе с остальными алчными мерзавцами из его банды. И онибудут знать, что их достал ты… и твоя маленькая «старуха с косой», которая сперваубивает вампиров, а потом им представляется.

Он фыркнул, припомнив, как обозвал меня в утро у дома Лолы.Потом повернулся и обнял.

— Ты моя Рыжая старуха, и я ужасно без тебя скучал.

Вопреки всему, что случилось этой ночью, я была счастливауслышать это признание.

— Кости, когда я тебе позвонила… еще когда не знала проФранческу… я собиралась сказать, что наконец разобралась, кто я такая и чегохочу. Ты велел мне не извиняться, так что я и не извиняюсь.

Он отстранился, в глазах заклубилось облачко настороженности.

— И что ты скажешь?

— Я скажу, что я — капризная, ненадежная, упрямая,ревнивая стерва со склонностью к убийствам, и ты должен меня заверить, что тебяэто устраивает, потому что я такая, а нужен мне ты. Я тосковала по тебе каждуюминуту этой недели и ни дня не хочу больше провести без тебя. Если матьоткажется от меня за связь с вампиром, так тому и быть, но я решила — и нестану извиняться за свое решение.

Он так долго молчал, что я встревожилась. Не слишком лиоткровенна я была в своей самооценке? Конечно, в резюме такого не напишешь, ноя хотела быть честной…

— Тебе не трудно повторить еще раз? — сказал он,наконец, и его окаменевшее лицо оттаяло, согретое каким-то новымчувством. — Боюсь, я совсем выжил из ума и принимаю желаемое за действительное.Слуховые галлюцинации…

Вместо ответа я его поцеловала. Я была так счастлива, чтоникак не могла от него оторваться. Только сейчас стало ясно, как плохо мне былобез него, ведь, несмотря на весь ужас гибели Франчески, эта минута стала самойсчастливой за пять дней после его ухода.

Кости обнимал, гладил меня, целовал так глубоко, что скоро ястала задыхаться. Я откинула голову, глотнула воздуха. Он скользнул губами кшее, нащупывая языком пульс, тихонько посасывая жилку. Этот бьющийся у меня нагорле родничок притягивал его, как стрелку компаса, и я оттянула воротник,чтобы ему было удобнее.

Он через голову стянул с меня рубашку, оторвавшись от жилкивсего на одно мгновение. Его клыки, уже отросшие от страсти, задели кожу. Костиникогда, даже в самой горячке любви, не оставлял у меня на коже царапин. Онтвердо держался в границах, которые я для него установила. О себе я не могласказать того же. Я не упомню, сколько раз в судорогах страсти пускала емукровь, но он ни разу не упрекнул меня в нечестной игре. Я гадала, о чем ондумает сейчас, лаская мое горло и зная, что мне это нравится. Приходится ли емудержать себя в руках? Жгучая голодная боль у меня внутри, которую можноутолить, только впустив его в себя… Чувствовал ли он что-то похожее, только немногона иной лад? Мучило ли его, что я принимаю лишь часть его, хотя он-то принялменя целиком?

Губы Кости спустились ниже, к груди, но я направила их сновак горлу.

— Дальше, — сказала я, и хотела, чтобы он понялвсе правильно.

Должно быть, он по голосу угадал, что я говорю не о любовныхиграх, и напрягся всем телом.

— Что ты делаешь, Котенок?

— Избавляюсь от застарелых предрассудков. Ты вампир. Тыпьешь кровь. Я пила твою, а теперь хочу, чтобы ты выпил моей.

Он долго пристально смотрел на меня, потом покачал головой:

— Нет. На самом деле ты не хочешь.

— Я не боюсь твоих клыков, — выдохнула я, — итебя не боюсь. Я хочу, чтобы в тебе была моя кровь, Кости. Хочу знать, что онатечет в твоих жилах.

— Не искушай меня, — пробормотал он, стискиваякулаки.