Книга День счастья - завтра - Оксана Робски

— Хочу вас предупредить, — заявила она, —через полгода я ухожу в декретный отпуск. Чтоб не говорили потом, что яобманывала. Хотите — сразу увольняйте.

Мы с Анжелой завизжали одновременно. Она довольно улыбалась,слушая наши поздравления.

— Какой срок? — Я посмотрела на ее абсолютноплоский живот.

— Пять недель. — Секретарша положила руку на животхарактерным жестом всех беременных.

— Кого хочешь? — Я была так довольна, словно это яжду ребенка, а не секретарша.

— Мальчика. — Она застенчиво улыбнулась.

Повернулась к Анжеле:

— Футболиста.

— От кого? — настороженно спросила Анжела.

Я почуяла беду, как животные чувствуют приближение грозы.

— От Дениса, — ответила секретарша с вызовом.

Я замерла.

— А… — протянула Анжела. И почтизевнула: — Ну, так успеешь аборт сделать.

— Нет.

— Да, киска, да! — Анжела подошла к бару, взялабутылку вина. Последнюю.

Это была не Анжела. Я смотрела на нее, не в состоянииотвести взгляд. Я могла ожидать от своей подруги чего угодно: слез, истерики,бутылка об стену или даже об голову секретарши, но вот такого холодногоспокойствия; такой насмешливой высокомерности…

— Ты ведь знаешь, какая история произошла сАнтоном, — продолжала Анжела, слегка растягивая слова, — толькопотому, что он переспал с кем не надо? Хотя, конечно, в тюрьме лесбиянок любят.Знаешь, как тебя будут называть?

Анжела улыбалась так, словно только что внесли праздничныйторт со свечами.

— Ковырялкой.

Секретарша смотрела на нее исподлобья.

С ненавистью.

— Иди подумай. Только не уходи пока.

Анжела отпустила ее истинно царским жестом.

— Нормально? — произнесла я слово, которое можносмело употреблять во всех ситуациях.

Анжела уже набирала номер телефона. Лицо ее постепеннокраснело, глаза наливались слезами. Губы трогательно задрожали.

Я приготовилась к сцене ревности.

— Пап, — произнесла она в трубку дрогнувшимголосом, и я в который раз убедилась в том, что недооценивала своюподругу, — я хочу умереть!…

Она прерывала рыдания только для того, чтобы обрисовать папесложившуюся ситуацию.

— Ну, что? — спросила я, когда Анжела положилателефон на стол таким жестом, каким в голливудских фильмах кладут руку наБиблию.

— У него какое-то совещание. Но он сейчас приедетпоговорить с ней.

Она была похожа на несчастную обиженную девочку. Бокал в ееруке казался фарфоровой куклой.

— Ты не будешь звонить Денису? — осторожноспросила я.

— Зачем? Он сам мне позвонит после футбола. Сейчасчемпионат какой-то там идет.

Анжела резко вскочила с дивана, как будто была зайчиком напружинке. Дернула дверь в приемную. Крикнула, высунув голову:

— Во сколько сегодня футбол заканчивается? — Ипосле короткой паузы, угрожающе: — Ты меня слышишь? —Улыбнулась, кивнула. Повернулась ко мне. — Она говорит, в шесть. Значит, сшести до шести десяти он позвонит.

Приехал Анжелин папа. С интеллигентными охранниками в белыхрубашках. Неинтеллигентные, в зеленых спецухах, остались на улице охранятьвход.

Как-то сразу получилось, что в приемной оказались мы, а онис секретаршей в моем кабинете.

Через полчаса он по селектору попросил чай.

Мы с Анжелой переглянулись. Решили, что чай понесу я.

Через час они вышли вместе. Ее лицо было зареванным.

Они стремительно прошли мимо нас к выходу. Анжела еле успеласделать несчастное лицо.

Окруженные охраной, они прошли мимо так быстро, что состороны это было похоже на захват заложницы.

Анжела взяла телефон.

— Пап, а вы куда? А… Понятно.

— Куда они? — переспросила я.

— В больницу, — медленно произнесла Анжела.

В шесть ноль шесть позвонил Денис.

— С каким счетом закончился матч? —поинтересовалась Анжела спокойно и немного игриво. — Отлично. В общем-то,это все, что я хотела узнать. Кстати, любимый, ты мой номер наизусть знаешь илион у тебя в телефоне забит?… Нет-нет, не надо учить…

Анжела прошлась по кабинету.

— Поздно. Сотри его и больше не звони. Никогда. Ты ещеспрашиваешь? Потому что твой уровень — это секретарши, официантки, стюардессы ипроститутки. Подумай сам: где ты и где я? Давай.

Анжела села. Я смотрела на нее с восхищением. И с завистью.

— Я думаю, никуда он не денется, — произнесла я.

— Ты не поняла, — сказала Анжела. — Поехали?Я домой хочу.

25

Я отправилась в турецкую баню гостиницы «Славянская».

Растянувшись на мраморной скамейке, я растворилась в клубахароматного пара. Раза три прыгнула в холодную купель. Натерла тело скрабом.Скраб готовит моя домработница — по особому рецепту: пшено, мед, молоко.

Посмотрела на себя в зеркало и осталась собою довольна. Дажерумянец появился. Немного пококетничала. Как раньше: «Какая я красивая и кому ятакая достанусь?»

Сделала в «Aldo Coppola» маникюр. Выбрала цвет лака,название которому дать не смогла. Но красиво.

На набережной развернулась через две сплошные, и меня сразуостановил гаишник.

Осторожно открыла окно, чтобы не смазать лак.

— Документы?

— Возьмите пока 500 рублей. А документы, наверное, всумке.

Я ткнула наманикюренным пальцем на свою сумку, черную Tod's.

Гаишник даже не удивился. Взял 500 рублей.

Посмотрел на меня с сожалением и захлопнул дверь.

— Счастливого пути.

Решила, что в следующий раз дам рублей триста. Гаишникпоказался мне симпатичным.

Мне вообще все нравилось в этот день. Нирвана. Я слушала мирвокруг себя и чувствовала себя его частью.

Даже музыка в машине играла негромко. Хотя обычно включенана полную мощность — звуковая завеса между мной и действительностью.

Я позвонила Роме.

Он продиктовал мне номер рейса. Билеты привезут домой.

* * *

Моя мама принесла странный предмет: зеленую пластмассовуювазу с длинным узким наконечником.

— Это специально для кладбищ, — объяснила онадовольно, — чтобы в землю вставлять. А то, знаешь, на могилах этипластмассовые бутылки под цветы…