Книга Летний домик с бассейном - Герман Кох

— И не надо, — сказал я. — Вовсе не обязательно находить это красивым.

Я взял ее руку. Минуту-другую мы стояли так, потом она посмотрела вниз, на руку отца, сжимающую ее собственную, и высвободилась. Повернулась и пошла вверх по тропинке, в сторону туалета, откуда как раз вышли Каролина и Лиза. Увидев мать, Юлия ускорила шаги. Под конец она бежала. И бросилась в объятия Каролине.

Тем вечером мы остановились на ночлег в Уильямсе, одном из городков на знаменитом шоссе номер шестьдесят шесть. Поужинали на воздухе, в мексиканском ресторане. Мы с Каролиной пили «маргариту». Когда подали закуски, между столиками появился ковбой с гитарой. В нескольких метрах от нашего столика он поставил на террасу ящик и стал на него. Я смотрел на Юлию, когда ковбой начал свое выступление. Пока что Юлия еще не притронулась к тарелке с энчиладой. Взгляд у нее был такой же, как днем, когда она смотрела на Большой каньон.

Гостиница располагалась у железной дороги. Я лежал в темноте без сна, слушал товарняки, проходившие каждые полчаса. Издалека слышал, как они приближаются, дают гудок: жалобный звук вроде крика совы или животного, заплутавшего в ночи. Бесконечные товарняки. Я пробовал считать вагоны, но с очередным поездом забывал подсчеты. Думал о Большом каньоне и о поющем ковбое. О слезах Юлии и ее взгляде, совсем недавно, в мексиканском ресторане.

— Марк? — Я ощутил на затылке руку Каролины. — Что случилось?

— Ты не спишь? Постарайся заснуть.

Рука Каролины добралась до моего лица, пальцы ощупывали щеки.

— Марк, что случилось?

Мне пришлось откашляться, чтобы голос звучал нормально.

— Ничего. Слушаю поезда. Вот опять один на подходе…

Каролина прижалась ко мне. Подсунула одну руку мне под голову, другую положила на грудь.

— Не огорчайся. То есть ты, конечно, можешь огорчаться. Я тоже огорчаюсь. Но ты заметил, что она уже не все время слушает айпод? Начинает смотреть по сторонам. Вот только что в ресторане. Смена обстановки все же на пользу, Марк.

Я в это не верю, хотелось сказать мне. Но я не сказал. Некоторое время лежал тихонько, считал вагоны.

— Пожалуй, сумею сейчас опять заснуть, — сказал я.

В Лас-Вегасе мы днем лежали в шезлонгах у одного из бассейнов отеля «Тропикана». Мы с Каролиной опять пили «маргариту». Во время так называемого happy hour[36]иной раз заказывали по четыре подряд. Бросили доллар-другой в игральные автоматы. Вечером прогулялись по освещенным улицам мимо казино. У отеля «Белладжо» полюбовались фонтанами, танцующими под музыку. «Маргариты» к тому времени выветрились, я слушал стук крови в висках и уже не смел глянуть вбок, на старшую дочь. Каролина держала Юлию за руку. Лиза охала и ахала при каждом новом коленце фонтана и фотографировала. Я купил на всех мороженого и колы в ларьке, но и после колы во рту осталось сухо.

— Пожалуй, надо заняться чем-нибудь другим, — сказала Каролина, когда мы уже легли в постель.

Девочки занимали соседнюю комнату. Я смотрел по телевизору покерный турнир.

— Да? — Я залпом осушил банку «Будвайзера», которую достал из мини-бара.

— Чем-нибудь спокойным, — сказала Каролина. — Возможно, мы ошиблись, отправившись в путешествие. Возможно, для нее слишком много впечатлений разом.

У меня вдруг защипало глаза.

— Черт, — буркнул я.

— Марк! Неужели ты не можешь придумать ничего другого, кроме бесконечных выпивок? Речь идет о нашей дочери. О ее печали. Не о нашей.

— Что? — сказал я куда громче, чем рассчитывал. — Это кто здесь напивается? Ты вообще-то тоже не прочь выпить «маргариту». Никогда не можешь отказаться. Никогда! Последи за собой. И послушай! Этот деланно бодрый тон. Сегодня Лиза подмигнула мне, когда ты хихикала в шезлонге и опрокинула полное ведерко попкорна. Юлия, конечно, ничего не говорит, но, по-твоему, ей приятно целый день видеть вдрызг пьяную мать?

— Я? Вдрызг пьяная? Марк, ты сам не знаешь, что говоришь. Юлия достаточно взрослая, поэтому она знает, что ее мать, выпив бокальчик-другой, иной раз впадает в веселое настроение. Иначе она бы не стала, наверно, все время ходить рядом со мной и держать меня за руку? А вот ты — дело другое. От выпивки ты совершенно меняешься. И она вправду боится тебя.

Я аж задохнулся, из легких словно вмиг выкачали весь воздух.

— Если она боится меня, то по твоей милости! — Я вскочил с кровати, швырнул в стену пустую пивную банку. — Ведь ты знай изображаешь милую мамочку. Милую, участливую мамочку, которая сочувствует изнасилованной дочке. Ты не хуже меня знаешь, что из-за прошлого лета ей мало проку от твоей вечной болтовни насчет того, в котором часу она должна быть дома. Что она всегда считала меня милее тебя. Черт побери, меня тошнит от такого поведения. Порой мне кажется, в глубине души ты рада, что можешь теперь изображать заботливую мамочку, утешая бедную, несчастную, изнасилованную дочь. Но она уже не маленькая, Каролина. Совершенно бесполезно изображать при ней мамочку. Ты лишь загоняешь еще ее глубже в эту грязь!

В стену застучали. Мы оба зажали себе рот рукой и испуганно переглянулись.

— Тише! — послышался голос Лизы. — Спать не даете!

Последнюю неделю мы снимали квартиру в Ла-Голете, предместье Санта-Барбары на Тихом океане. Ели на пристани крабов, Лиза фотографировала огромных чаек и альбатросов, которые резко пикировали на столики и улетали, схватив объедки. Потом мы бродили по торговым улочкам. Юлия купила блузку. Потом пару кроссовок «Найк». Иногда я ждал на улице, когда она брала мать за руку и тащила ее в очередной магазинчик.

Но временами она смеялась. Все чаще. На сей раз по-настоящему. В квартире подолгу стояла перед зеркалом, потом демонстрировала нам обновки.

— Ну как? Мне идет? — спрашивала она. — Не узковато в плечах?

Лиза фотографировала Юлию, когда та в новых нарядах позировала ей на балконе квартиры. Приподнимала ногу, опираясь каблуком на поперечную планку балюстрады. Надевала новые солнцезащитные очки, сдвигала их вверх, в волосы. Лиза сидела на корточках, приставив камеру к левому глазу.

— Посмотри на солнце, — говорила она. — А теперь на меня… Да, вот так… взгляд… смотри так.

В один из последних дней мы опять пошли в мексиканский ресторан, в обсаженное пальмами и кактусами патио недалеко от пляжа.

— «Маргарита?» — спросил я у Каролины.

— Одну, пожалуй, — ответила она и подмигнула мне.

Потом на главной улице города состоялась процессия. Дочери пробились сквозь толпу, чтобы лучше видеть, а мы немного отстали на тротуаре, правда ни на секунду не упуская их из виду.

— Мы и вправду не очень-то хорошо придумали с этим путешествием, — сказал я.