Книга Всадники "Фортуны" - Ирина Измайлова

Особенно всех изумляло умение Гастингса выстроить предстоящую гонку, просчитывая не только все особенности конкретной трассы, но и все возможные ходы команд-противников, определяя оптимальные интервалы между заправками своих гонщиков и безошибочно предугадывая тактику остальных.

Он редко ошибался. Поэтому чаще всего в том, что касалось сценария предстоящей гонки, с ним даже не пытались спорить. Изредка на это решался лишь один человек — «великий Лорни». И тогда Грэм обычно уступал. Потому что Даниэль высказывал свое мнение лишь в одном случае — если видел: на этот раз решение технического директора ошибочно. Когда такое случалось, другие члены команды беззлобно посмеивались: «Гастингс — наш генерал, но воля Короля священна и для генерала!»

Последние события, выбившие из колеи многих лароссовцев, казалось, совсем не поколебали «дирижера гонки». Он продолжал верить в свою команду и в ее легендарного лидера. Хотя безумная выходка Лоринга во время Гран-при Великобритании смутила многих, и, восторгаясь его невероятной победой, даже свои не раз и не два задавались вопросом: существует ли такой триумф, которым можно оправдать столь сумасшедший риск?

На вопросы по этому поводу Грэм отвечал известным афоризмом, который сам же умело продолжил: «Победителей не судят. А если судят — то те, кто не умеет побеждать!»

Предстоящий Гран-при Европы волновал и будоражил всех, тем более что ехидный жребий выбрал для проведения гонки ту же самую Килбурновскую трассу. От будущих зрителей поступило столько заявок, что устроители были уже готовы собрать пару временных трибун в тех местах трассы, где оставалась возможность хоть как-то втиснуть такие сооружения. Однако за оставшуюся до гонки неделю провернуть такое оказалось невозможным. Поэтому ограничились тем, что выгородили несколько «стоячих» секторов и продали туда билеты по… двести фунтов за каждый. Недостатка в желающих не было. Причем (чего не бывало никогда!) раскупили все дополнительные билеты и на субботу, то есть на квалификацию, и даже на пятничные свободные заезды, во время которых обычно и основные трибуны бывали полупустыми.

Среди этой суеты и волнений Грэм Гастингс по-прежнему сохранял спокойствие, и только люди, знавшие его очень близко, видели, до какой степени он на самом деле неспокоен.

Айрин Тауэрс позвонила ему в пятницу утром.

— Я ждал, что вы проявитесь, — сказал «дирижер гонки». — Нужно встретиться? До трех часов я занят. Приезжайте, если можете, в половине четвертого. Да нет, не помешаете. Кому-кому, а вам я буду рад!

Он не лукавил. До недавнего выступления Айрин по одиннадцатому каналу у него еще оставались сомнения, но теперь Гастингс ясно видел: знаменитая полицейская ищейка не станет вредить «Лароссе». Ну, если не всей «Лароссе», то уж Рыжему Королю — точно. Скорее, она старается ему помочь.

Комиссар появилась на служебной стоянке автодрома минута в минуту, и технический директор уже ждал ее там. Они обменялись коротким рукопожатием, затем Грэм спросил:

— Хотите пройти в мой кабинет, или, может, посидим в баре?

— В баре? — она улыбнулась. — Хорошая мысль! Меня там знают. Но сегодня что-то не тянет сидеть в помещении. Может, просто прогуляемся?

— Идет, — согласился Гастингс. — Я тоже не против освежить голову.

И вот они уже неторопливо шагают по пыльной улочке Килбурна, вдоль однообразного строя двух— и трехэтажных домиков. Городок кажется почти пустым: лишь несколько прохожих попались навстречу да небольшая ватага ребятишек носится взад-вперед, то исчезая в проемах дворов, то вновь вылетая оттуда и с гиком перекатываясь на другую сторону улицы.

— У меня, собственно, не так много вопросов. — Айрин снизу вверх посмотрела в лицо инженера. — Даже, по большому счету, один вопрос: лично вы знали в начале сезона, что руководство «Ларосса-корпорейшн» собирается этот сезон провалить?

Грэм резко остановился:

— Нич-чего себе предположения вы делаете, комиссар! Думайте хоть, прежде чем лепить такое!

— Хорошо, — ничуть не смущаясь, продолжила Айрин. — Возможно, я высказала очень обидное для вас предположение. Поставлю вопрос иначе. Вы ведь очень опытный человек и должны были понимать, что машины подготовлены к гонкам этого сезона хуже, чем в прежние годы.

Грэм сморщился:

— Да, я заметил. И Лорни тоже. Он первый сказал, что сезон может пройти из рук вон. Но это, знаете, бывает по разным причинам. Конструкторы могли просчитаться, такое уже случалось. Да еще шинники подгадили — состряпали резину, из которой только рогатки делать! В середине сезона исправились, но сколько очков-то было уже потеряно! Однако взять и сказать, что все это было сделано нарочно…

— И даже мысли такой у вас не возникало? — резко перебила комиссар.

Несколько мгновений Гастингс молчал, сердито глядя себе под ноги. Потом глухо произнес:

— Мысль была, и не одна. Но кто я такой, чтобы их высказывать?

— Понятно. А Мортеле?

«Дирижер гонки» бросил на Айрин быстрый, слегка усмешливый взгляд:

— А что Мортеле?

— Он ведь ближе вас допущен к мистеру Кортесу и его окружению. Ему не могли предложить… как бы это выразить помягче? Не могли предложить в этом сезоне работать не на победу, а на провал?

Гастингс ответил, не раздумывая, с железной твердостью:

— Эдуар — достаточно замкнутый человек и вряд ли стал бы выбалтывать мне то, о чем лучше держать язык за зубами. Может, кто-то и додумался ему такое вылепить. Но только вот вам моя голова в залог (а уж ею я дорожу!): наш директор не мог сдать команду! Тут ему просто гордость помешала бы — если уж не брать в расчет совесть и все остальное. Предлагающего этакое он бы послал ко всем чертям, будь то хоть сам Кортес. Но даже и согласись он провалить гонки — ему бы потребовалась моя помощь. Ведь собственно за режим заезда отвечаю я. А уж куда я его пошлю в случае такого предложения, Эди отлично понимает.

Казалось, комиссар осталась вполне довольна ответом технического директора.

— Вообще-то именно так я и думала. Но, может быть, вы вспомните какие-нибудь намеки, случайные разговоры?

— Стоп! — Грэм Гастингс снова встал как вкопанный, и в него с разлета врезался один из несущихся по тротуару мальчуганов. — Ну, парень! Тормоза-то у тебя есть? Простите, комиссар. Я… Я действительно вспомнил один разговор. Еще перед началом сезона Мортеле мне обмолвился. Он был в офисе у Кортеса, и наш Гедеоне, попивая с ним какую-то аргентинскую дрянь, этак полушутя сказал: «Однако, прошедший сезон был слишком уж триумфален! Мы так много побеждали, что у публики начал пропадать интерес к “Фортуне”. Вот если бы “великий Лорни” почаще проигрывал! Ну-ка, Эдуар, поговорите с ним: пускай для начала пару раз сойдет с трассы! Сразу бы и зрителей больше стало, и ставки подскочили бы». Мортеле, само собой, в шутку все и перевел. И мне рассказал со смехом. Но глаза у него были серьезные: похоже, его эта мысль Гедеоне встревожила. А я, остолоп этакий, вскоре про тот разговор забыл!