Книга Афера - Мэтью Кляйн

Так вот: Тоби с Джесс сажают в машину с тонированными стеклами. Они страшно бледные и вот-вот расплачутся. Меня везут на второй темной машине. Когда мы отъезжаем, я замечаю двух агентов, растягивающих поперек входа желтую ленту с надписью «Полиция. Проход запрещен» и расставляющих оранжевые дорожные колпаки на парковке.

Когда мы выезжаем на прибрежное шоссе, к воняющим соляным карьерам, седой агент на переднем сиденье поворачивается ко мне. Это Элиху Катц.

— Знаешь, а у тебя ведь до сих пор есть право хранить молчание.

— Элиху, какой приятный сюрприз, — отвечаю я.

— А мне концовки больше всего нравятся. Всегда так было. Ничто не сравнится с удовольствием взглянуть на их лица. Как все прошло?

— Пока не знаю, — признаюсь я. — Это еще не совсем конец.

— Не конец? — удивляется Элиху.

И глядит на меня в ожидании подробностей. Он хочет, чтобы я объяснил, но я не могу. Пока не могу.

Вместо этого я оглядываю машину. Замечаю встроенный мини-бар. В нем банки колы и полупустая бутылка водки.

— Крутая тачка, — восхищаюсь я.

Элиху кивает.

— Ага. Со скидкой взял. Сезон выпускных кончился, и такие машины отдают по дешевке.

— Отлично сработано, — хвалю его я. — Настоящие фэбээровцы.

— Ну, как сказать, — сомневается Элиху. — Я подумал, такие машины больше подойдут, чем белые лимузины. Хотя их можно было взять вообще за гроши.

— Правильно рассудил. Я не видел, чтобы ФБР разъезжало на белых лимузинах.

— Да уж, — соглашается Элиху.

Он поворачивается обратно и берет с пола черный кожаный дипломат. Протягивает его мне:

— Вот, пожалуйста. Только ты уж поосторожнее. Они не застрахованы.

Я киваю.

Дальше мы едем в тишине.

* * *

Оказавшись в Сан-Хосе, я беру номер в отеле «Фэйрмонт» на имя Кайла Рейли. Плачу наличными за три дня вперед. Тоби и Джесс я попросил поселиться в разных отелях на противоположных концах полуострова Сан-Франциско. Я объяснил, что свяжусь с ними через три дня, удостоверившись, что наша жертва ничего не подозревает.

* * *

Оказавшись в номере, я включаю телевизор и иду в ванную, где долго мочусь, а потом принимаю теплый душ. Во-первых, я рад остаться в одиночестве, без Тоби. Я могу ходить в туалет, когда мне вздумается, я могу не бояться, что, зайдя в ванную, обнаружу свое полотенце мокрым на полу.

Но потом, решив спуститься в ресторан, чтобы выпить пива и съесть гамбургер, я вдруг понимаю: было бы неплохо, если бы Тоби сейчас оказался рядом. Я бы порадовался его циничному юмору, поспорил бы с сыном, подивился бы его неугомонному либидо. Последние два месяца он — к счастью или к несчастью — был моим верным спутником, моим приятелем. Мы никогда еще не были столь близкими людьми. По-моему, забавно — а в каком-то метафизическом смысле даже глубоко и значимо — мне пришлось совершить преступление, чтобы сблизиться с сыном; и, несмотря на желание не повторять ошибок своего отца, я как обезьянка делаю это теперь, спустя двадцать лет после его смерти; даже сейчас я не могу вырваться из его тисков.

* * *

По телевизору передают биржевую статистику, а диктор Си-эн-би-си читает: «К новостям игровой индустрии. Сегодня консорциум „Евробет“ заявил, что не будет более бороться за право приобретения отеля „Трокадеро“ в Лас-Вегасе. Отказ „Евробет“ от участия в торгах позволит Эду Напье приобрести „Трокадеро“ и на его месте построить самый большой отель в Соединенных Штатах».

* * *

Знаете, о чем еще я думаю, сидя в одиночестве в пустом ресторане, потягивая пиво и заедая его бургером? Я думаю, что удачная афера сродни ужину. И в том, и в другом имеется смысл, если есть с кем его разделить. Что проку, если все равно сидишь в отеле один-одинешенек и тебе даже поговорить не с кем?

* * *

Вернувшись в номер, я кладу черный дипломат Элиху Катца на кровать. Красно-коричневое одеяло сшито из толстой ткани, жесткой, как засохший французский багет, на нем осталась высушенная сперма сотен гостей. Цветы на одеяле призваны скрыть следы ботинок и колесиков от дорожных сумок, которые побывали в самых грязных уголках земли.

Я открываю дипломат и достаю из него три бумажных пакета. Пакеты мятые, туго завернутые, как в спешке собранные остатки обеда. Я осторожно разворачиваю один из пакетов и высыпаю его содержимое на одеяло. Гляжу на аккуратную горку небольших бриллиантов — в один-два карата каждый. Они похожи на маленький песчаный замок. Бриллианты сверкают даже в скудном свете гостиничной лампочки. В каждом пакете их на пять миллионов долларов.

Я складываю бриллианты обратно в пакет. Беру по одному, зажав между большим пальцем и указательным. Я сворачиваю пакет и кладу обратно в дипломат. Затем открываю второй пакет и высыпаю содержимое на одеяло. Еще один песочный замок стоимостью в пять миллионов долларов. Закончив со вторым пакетом, проверяю третий.

Бриллианты — это валюта для таких, как я. Они маленькие, ценные и не выдают обладателя. Ну и, конечно, они красивы. Главное, не привязываться к ним. Скоро у меня их не будет, я отдам их Андре Сустевичу.

* * *

Завтра я отдам эти бриллианты Профессору, чтобы рассчитаться с долгом.

Не каждый день крадешь деньги у человека, а потом выплачиваешь ему свой долг его же деньгами. Согласитесь, изящный ход. Этим я могу справедливо гордиться.

* * *

В понедельник, когда я закончу все дела с Сустевичем, настроение у него будет падать, несмотря на полученные от меня деньги. Настроение будет ухудшаться по мере того, как будет падать цена акций HPPR. В понедельник утром звездный час компании закончится, и ни один разумный инвестор не станет покупать их акции, все вернется на круги своя — цена акций «Галифакс протеин» резко упадет до первоначальной цены, где-нибудь центов до трех за акцию. Те восемь миллионов акций, которые Сустевич купил в надежде потом перепродать их Напье по десять долларов, окажутся ничем, как та породистая собака оказалась безродной дворняжкой.

44

В десять вечера я беру напрокат в аэропорту Сан-Хосе машину и еду на север, в Вудсайд, на встречу со своим сообщником.

Афера сродни браку. Все верят в романтические сказки про прекрасную половинку, которая будет тебя дополнять, которая сделает тебя цельной личностью и которую можно найти, надо только искать. Но реальность оказывается куда банальнее. Обычно сходишься на время с тем, кто рядом.

Так и в моей афере. Отчаяние и жадность заставляют выбирать странных компаньонов.

Подъехав к его особняку, я останавливаюсь у будки охранника. Там тот же человек, что и в прошлый раз. Именно он вел меня в подвал, после чего началась моя непростая история общения со стоматологом.