Книга Кровь Севера - Александр Мазин

Короткое движение сарацинской сабли — и Ове свободен. Это хорошо. Плохо другое: кое-кому очень хочется отправить меня на ту сторону Вечности. Целая толпа (человек десять) басурман, отделившись от общей кучи, бежала ко мне с самым недружелюбным видом. А впереди — чернобородый красавчик в шлеме с полумаской и сверкающих доспехах, которые мне очень не понравились. Потому что такая броня — верный признак очень квалифицированного, а потому особенно неприятного противника.

Поскольку удрать возможности не было, я мужественно принял бой.

Одоспешенный не обманул моих опасений. Мастер. Его сабля и кинжал — против сабли и Вдоводела. Я бы с ним охотно потягался один на один…

Да только кто мне позволит? Арабы совершенно бесчестно накинулись на меня всей толпой.

Я вывернулся, вспрыгнув кучу барахла.

Плохая идея. Банг! Какая-то сволочь тут же пустила в меня стрелу, и я поспешно соскочил обратно. Прямо в гущу арабов. Ударил Вдоводелом, крест-накрест. Чиркнул сабелькой… Напугал. Сарацины подались в стороны. На секунду, не более. Но их тут же стало еще на парочку меньше… А я оказался лицом к лицу с доспешным чернобородым и только теснота не позволила ему оставить меня без головы. Зацепил локтем кого-то из своих, смазал замах, а я успел выбросить вверх Вдоводел. Лязгнуло знатно. Плоскость о плоскость. Сразу видно мастера. Отличная сталь, однако, у его сабли! Зато как приятно работать с противником примерно моего веса и силы.

Тот же Стюрмир таким ударом запросто отсушил бы мне кисть. Эх, старина Стюрмир! Угораздило же тебя сломать руку! Как мне здесь одиноко…

И словно отвечая моему желанию, над палубой кнорра прокатился жуткий звериный рык. Нет, это был не Стюрмир. Свартхёвди!

Арабов от этого звука конкретно пробрало. На миг словно оцепенели. В том числе и мой доспешный противник. Чирк! — и на его предплечье, пониже края металлического рукава вздулся алым глубокий разрез. В кругу «друзей» не щелкай клювом! А если уж щелкаешь, то быстро-быстро.

Кричал сарацин, конечно, похуже, чем берсерк, хотя тоже знатно. Но — недолго. Я тут же сунул жало Вдоводела прямо в кудрявую бороду, рванулся вперед, зарубив еще двоих…

И понял, что в битве наступил перелом. В нашу пользу.

И сломал ситуацию Медвежонок.

Видать, не встречали еще арабы северного берсерка. Если по уму, то гасить «оборотня» надо на дистанции. Три умелых стрелка, несколько грамотных копьеметателей. Или парочка элитных фехтовальщиков, в крайнем случае… А эти ненавистники свиной колбаски кинулись примерно как только что на меня, — всей неорганизованной толпой. Наилучший вариант для воина Одина в боевой конфигурации. Называется: пошла говядина в мясорубку.

Тут справа от меня появилось гребное весло и расчистило мой левый фланг. Ове-кормчий где-то добыл оружие по своей совковой ручище.

А куда это мы бежим? Команды «вольно» не было!

Я шмыгнул под рукой Ове к соседнему борту и принялся «тормозить» арабов, рвущихся с палубы кнорра обратно на свою галеру. Нет, господа! Вас на этот банкет никто не приглашал, но раз уж набезобразничали, придется оплатить счет.

Битва заканчивалась. Штук двадцать обезумевших от ярости воинов Аллаха всё еще пытались атаковать строй викингов, хотя это больше напоминало атаку галок на движущийся трактор. С ритмичным уханьем хирд разом выбрасывал острия клинков и копий, затем делал шаг вперед, снова выметывал из-за щитов стальные острия, и еще шаг…

Со стороны — очень эффектно. Намного интереснее, чем изнутри. А уж насколько веселее, чем оказаться по внешнюю сторону щитов…

Минут через пять всё закончилось. Мы победили.

Свартхёвди медленно осел на залитую кровищей палубу, а мгновением раньше последний воин Аллаха уронил на нее же саблю и задрал лапки кверху.

Сдались, впрочем, немногие. Если норман, погибший в битве, попадает прямиком в Валхаллу, то мусульманам тоже в этом смысле неплохо. Раз — и в рай. К безлимитному щербету и гуриям.

Засим принялись считать раны и убытки. Да уж, всё как в народной пословице: пили, ели, веселились; подсчитали — прослезились.

В этой драке мы потеряли одиннадцать человек. И вчетверо больше было ранено. Для не слишком эффективных в рукопашной арабов — прекрасный результат. Я в очередной раз убедился, что храбрость — такое же оружие, как хороший клинок.

Из команды Ове Толстого уцелело семнадцать бойцов. Да и то потому, что арабы рассматривали пленников как добычу. Семнадцать — это намного больше, чем никого, но всё равно очень грустно, потому что оставшихся явно не хватало на два корабля. Даже с поправкой на хорошую погоду и в надежде на то, что на нас никто больше не нападет.

И тут я вспомнил о рабах-гребцах. И напомнил о них ярлу.

Хрёрек сначала отнесся к идее скептически… Но она оказалась не такой уж плохой.

Только на той галере, что пострадала от бокового удара, обнаружилось целых тринадцать пригодных к делу: четверо англичан (одного из них я одарил ключами), трое греков-византийцев и пятеро разноплеменных вояк. Причем один из них оказался чистокровным арабом, осужденным на галеры за «антигосударственную деятельность» или типа того.

Еще десяток мы «подняли» на второй галере. Это было уже кое-что. Хрёрек побеседовал с каждым (англичане выступили в качестве переводчиков) и принял всех на «испытательный срок». В одном можно было не сомневаться: грести эти парни умеют.

Разбитую галеру (строительный материал для ремонта) кое-как, лишь бы держалась на плаву, подлатали и пристроили на буксир к целой, на скамьи которой усадили пленных арабов. К вящей радости бывших галерников, тут же завладевших плетками.

А вожделенный берег, как выяснилось, оказался всего в миле от нас.

Да, о трофеях. Их было немного. Но я ими был вполне удовлетворен. Мне достался роскошный арабский панцирь элитной работы и арабская же сабля, в отменном качестве которой я уже успел убедиться. На саблю никто особенно не претендовал, а вот за панцирь пришлось пободаться. То, что я завалил двух панцироносцев, не имело значения. Добыча всё равно делилась на всех.

Но я вновь вспомнил о своем праве на подарок, обещанный мне ярлом в награду за убитого Торсона. И в очередной раз сообщил об этом Хрёреку. Ярл подумал немного — и я получил свой доспех. Причем — опять на халяву. Ярл заявил, что это не доля, а мой приз за убитых стрелков. Половина наших потерь — от них, сказал Хрёрек. Если бы не я, было бы больше. Народ поворчал, но согласился. Отчасти еще и потому, что трофейные кольчуги были мягко говоря среднего размера, а не скандинавского XXL.

Однако моя пришлась впору, так что свою бронь, тоже недешевую, я от щедрот подарил Скиди. А он мне — взятую с моей подачи саблю. Так и разобрались.

Теперь о галерниках. Англичанин, которому я отдал ключи от цепей, звался Дикон из Йоркшира. Досталось парню по жизни неслабо. Вместе с двенадцатью соотечественниками он пал жертвой свейских пиратов и был продан византийцам. Там всю компанию купил некий константинопольский купец — и усадил на корабельную цепь. Два года англичане гребли на византийцев.