Книга Строгий режим - Виталий Демочка

— А отправлять, что, тоже? — чуть помедлив спросил Юра, для которого это было неожиданной новостью. Раньше, если кто-то получал или отправлял письма он, видимо спал.

— И отправлять тоже, — ответил за Васю радостный Вано, поскольку тот уже вырубился спать.

Юрий вспомнил какими путями они отправляли письмо его родителям и, сообразив, почему они так делали, сразу открыл тетрадь и стал писать письмо.

— Если ничё такого не пишешь, письмо дойдёт? — на всякий случай спросил он у Вано, настроение которого позволяло пообщаться с ним.

— Дойдёт, — в этот раз Вано лишь отмахнулся от него, уже начав читать своё письмо и вдруг он победоносно взглянул на Потапа и, согнув резко руку в локте, возбуждённо сказал: — Инее.

— Хуль ты радуешься? — весело посмотрел на него Потап, оторвавшись от своёго письма. — С тебя пузырь, проспорил.

— А хер с ним, с пузырём, — махнул рукой Вано. — Она приедет ко мне, прикинь. За триста километров приедет.

— Так а я чё тебе говорил? — весело смотрел на него Потап. — А ты не верил, ещё и споришь со мной. Дуплись теперь.

— Без базара, братан, — возбуждённо произнёс Вано и заходил по камере, дочитывая письмо до конца.

Бандера наблюдал за ним со шконки уже зная, что сейчас Вано должен подойти к нему, поскольку проспорил Потапу бутылку водки. Помимо того, что Потап умел, правда, с помощью юридической литературы, грамотно и без ошибок писать всякие жалобы и заявления красивым и ровным почерком, он ещё и писал любовные письма за многих зеков. В этом он был одарён и здесь ему не требовалась никакая литература. Умением завлекать и притягивать заочниц он зарабатывал себе на жизнь в заключёнии, и его услугами в этом пользовались многие. Витяй, пока сидел в хате, тоже раньше переписывался с помощью Потапа даже со своей знакомой по воле, которая не знала его почерк. И та тоже приезжала к Витяю в тюрьму издалека и даже готова была выйти за него замуж, и может быть даже выйдет, ведь в зоне расписаться особых проблем нет.

Вано же, найдя в газете подходящее объявление в разделе знакомств, засомневался в том, что Потап сможет за короткое время затянуть эту женщину на свидание с Вано и поспорил с ним. Но талант Потапа красиво и ясно выражать свои мысли и где надо вставлять стихи собственного сочинения, сделал своё дело и теперь Бандера, зная, что у Вано денег нет, ждал, что он подойдёт к нему.

Сам же Бандера в умении Потапа не сомневался и помнил ту историю, когда сам ещё только заехал после суда в эту хату, как Потап увёл любимую заочницу у другого своёго семейника Батона, ушедшего недавно на этап, втихаря писав ей письма. Он даже с улыбкой вспомнил, какие тогда они устроили качели друг с другом на потеху всей хаты, даже до мордобития дело дошло.

Наконец Вано закончил читать своё первое письмо и, почесав затылок, подошёл к демонстративно смотрящему уже на шахматную доску Бандере.

— Виталь, сегодня же Гера в ночь заступает? — спросил он очень издалека.

— Ну, — надменно ответил Бандера, уже зная, что последует дальше.

— Давай возьмём пузырь Потапу, а? — просящим голосом спросил Вано, но при этом откуда-то из рукава выудил купюру в 10 000 рублей. — Я ему торчу. Сроки, вообще-то, не оговаривали, но хочу сразу рассчитаться, пока есть возможность. Поговори с Герой, а?

— Откуда у тебя воздух, Вано? — удивлённо смотрел на деньги Бандера.

— Когда было много, я уделял, Вагит может сказать, если что, — сразу ответил Вано, положа руку на грудь. — Себе только чутка оставил. Вот это последние. Возьмём, а?

— Ну и как ты себе это представляешь? — немного помедлив, спросил Бандера. — Потап сидит водяру пьёт, наверняка вместе с тобой ещё, а Леший с Антоном сидят на вас смотрят? Ещё ж и мусору чё-то дать надо, ты не забывай.

— Ну у меня нет больше, — опять просящим голосом сказал Вано.

Бандера, издеваясь над ним, демонстративно развёл руками в стороны и, пожав плечами, поджал подбородок, давая понять, что ничем не может помочь. Вано, убрав купюру в карман, опустил голову и побрёл к Потапу, который уже дочитал своё письмо и насмешливо смотрел на него.

— Ну так как, Вано? — спросил весело Потап. — Дуплиться когда собираешься? А то ведь я напишу твоей тёлке и она не к тебе будет ездить, а ко мне…

— Только, бля, попробуй, — серьёзно сказал Вано, которому было не до шуток. Но Потапа это только раззадорило.

— Да-да, — рассмеялся он, — а ещё лучше у тебя её вон Вася отобьёт, с моей помощью, естественно, — кивнул он на самого зачуханного спящего мужичка, лежащего на месте Юрия. — Прикинь? Твоя Валя к Васе нашему приедет, вот корка будет…

Представив это и даже подумав, что это вполне реально, рассмеялся даже Бандера. Но, отсмеявшись, сказал серьёзным голосом:

— Да поставит он тебе сегодня, Потап, не ссы.

Вано сразу развернулся и посмотрел на Бандеру благодарным взглядом.

* * *

Когда девушки ушли в баню, Женя Шмон со своим помощником зашли в один восемь. Это была привычная процедура, пока в хате никого нет, они любили пошерстить. Происходило это довольно часто и уже даже не только мужчины, но и женщины, чьи хаты шмонались гораздо реже, уходя в баню отдавали на всякий случай в другие хаты всё запретное или забирали с собой. — А ты чего не пошла в баню? — спросил Женя у Тамары, которая чистила в умывальнике зубным порошком гору посуды.

— Я помылась уже вчера. Воды нагрела и помылась, — с замиранием сердца произнесла она, стараясь говорить спокойно. Она хоть и заслоняла собой умывальник и пространство под раковиной, но её ноги были далеко не слоновьими и, шаря под шконами, обыскивающие могли и обратить внимание на недавно заклеенную стену.

Не обращая на неё внимания, Женя Шмон прошёл вглубь камеры и стал переворачивать матрасы Косы и остальных. Его помощник последовал за ним и залез там же под шконки, поднимая матрасы с полов и переворачивая их. В первую очередь всегда шмонались блатные места, почти всё запретное находилось именно там. У женщин это не было исключением, и почти сразу нашлись игральные карты, которые кто-то из девушек забыл отдать соседям, заточка, которой резали продукты и уже не обращали на неё внимания как на запрещённый предмет и свёрнутое в трубочку письмо на волю. Обычно их сворачивали, чтобы вставить в воланчики и отстреливать подошедшим к кому-нибудь людям, чтобы те их разгладили или перепечатали в новый конверт и отправили. Так как в таких письмах писали что-то по-своему уголовному делу или ещё про что-нибудь запрещённое, про что нельзя было написать через кого-нибудь из осуждённых и отправить легально, то помощник Жени Шмона сразу вскрыл его и начал читать.

Тамара наблюдала за ним краем глаза, моя кружки дрожащими руками. Она понимала, что если дыра в стене откроется, то ей достанется и от Косы и от дубаков, поэтому за найденное письмо вообще не переживала и даже была рада, что один из ментов был занят его чтением. Но мандраж тела у неё не унимался, а когда тот дочитал письмо и, положив его в карман, продолжил обыск, она живо натёрла по второму разу уже вычищенные добела кружки, чтобы не отходить от раковины. Коленки её стали дрожать, когда Женя Шмон, обыскивающий как раз этот ряд шконок, за которыми сразу был умывальник, приблизился уже к ней. Она со страхом поглядывала на его отражение в зеркале перед собой и, когда он заметил её взгляд, по спине пробежал тот самый холодок, о котором она раньше только слышала, но сама не испытывала его.