Книга Зимний убийца - Джон Сэндфорд

— Насколько я помню, у него была электрическая пишущая машинка, — сказал Лукас.

— Да, стоит в его кабинете.

— Ясно…

В записке было написано следующее:

«Я убивал, и я лгал. Когда я совершал эти деяния, то думал, что поступаю так во славу Господа; но теперь я вижу, что меня вела рука дьявола. Я буду наказан за содеянное, но я уверен, что наказание закончится и я увижу вас всех на небесах, очищенный от грехов. А сейчас простите меня, друзья мои, если сможете, как это сделает Всевышний».

Внизу стояла подпись шариковой ручкой:

«Преподобный Филип Берген».

И еще ниже:

«Шелли, прости меня. Отчаяние делает меня слабым — тебе это известно еще с тех пор, как я выбил мяч из-под той сосны. Ты найдешь орудия убийства в багажнике моей машины».

— Это его подпись?

— Да. Я сразу узнал ее. А слова о сосне имеют для меня особый смысл.

В комнату вошел эксперт-криминалист Крейн. Он услышал вопрос Лукаса и ответ Карра и сказал:

— Мы отправляем записку в Мэдисон. Возможно, с ней возникнут проблемы.

— А в чем дело? — поинтересовался Лукас.

— Когда шериф Карр передал твои слова о том, что это может оказаться убийством, мы стали действовать с максимальной осторожностью. Если посмотреть на записку и на подпись, — он вытащил из кармана маленькую лупу и протянул ее Лукасу, — то в нескольких местах возле подписи можно увидеть маленькие следы от стержня без чернил.

— И что? — спросил Лукас, наклоняясь над запиской.

Следы были слабыми, но он заметил их.

— Когда люди хотят подделать подпись, они берут оригинал, например чек, и кладут поверх листа, на котором хотят воспроизвести его. Затем человек обводит настоящую подпись чем-то заостренным вроде шариковой ручки, сильно нажимая на нее. На бумаге остаются отпечатки, которые он и обводит. Это довольно трудно заметить, если фальсификатор делает свою работу тщательно. Новая подпись в таком случае имеет все особенности оригинала.

— Но ты считаешь, что это подделка?

— Вполне возможно, — сказал Крейн. — Есть еще пара деталей. Наш специалист по дактилоскопии собирался обработать суперклеем бутылку от виски и флакончики от лекарств. Он сразу заметил отпечатки на стекле. Но все бутылки оказались идеально чистыми, если не считать следов пальцев. Словно кто-то протер их перед тем, как их взял Берген, или оставил отпечатки священника после того, как он умер. Не осталось смазанных следов или каких-то посторонних частичек, только чистые отпечатки. Слишком четкие и аккуратные. Похоже, это сделали специально.

— Мерзавец, — пробормотал Карр, переводя взгляд с эксперта на Лукаса.

— Впрочем, это может ничего не значить, — добавил Крейн. — Я бы сказал так: вероятность того, что это самоубийство, весьма велика. Но…

— Но? — повторил шериф.

— А вы опросили соседей, не видели ли они кого-то возле дома Бергена? — поинтересовался Лукас.

— Я немедленно пошлю людей, — сказал Карр.

Он указал пальцем на одного из своих помощников, стоящих рядом. Тот кивнул и вышел.

К ним присоединилась доктор.

— Нет ни синяков, ни следов борьбы. Его брюки расстегнуты.

— Ну и что? — спросил Карр.

— Довольно часто самоубийцы стремятся хорошо выглядеть после смерти. Женщины надевают красивые платья и тщательно накладывают макияж, мужчины бреются. Мне представляется странным, что священник, который собирался покончить с жизнью, расстегнул брюки, чтобы его нашли в таком виде.

Шериф посмотрел в сторону спальни.

— Фил был склонен к соблюдению формальностей, — вспомнил он.

— В его машине лежит нож, — сказал Лукас, обращаясь к Уэзер. — Посмотри-ка на него.

Пока она ходила в гараж, Лукас вернулся в спальню. «Берген выглядит так, словно он чем-то недоволен», — подумал он.

— Мы начали опрашивать соседей, — сказал Карр, подходя к Лукасу.

— Шелли, не следует забывать о пятидесятниках. Я не хочу никого обидеть, но существует множество фанатиков, помешанных на религиозных противоречиях. Я постоянно сталкивался с ними в Миннеаполисе. Здесь достаточно ненормальных, и все как-то связаны друг с другом. Возможно, один из них окажется убийцей. Тебе следует подумать об этом.

— Я так и сделаю, — пообещал Карр. — Значит, ты считаешь, что Фила убили?

Лукас кивнул.

— Это возможно. Впрочем, нет никаких следов борьбы.

— Фил сопротивлялся бы. И я не могу забыть историю с сосной. Однажды мы играли в гольф…

— Я знаю, — кивнул Лукас. — Он выбросил мяч из-под сосны.

— Откуда тебе это известно?

— Ты сам рассказывал, — ответил Лукас, почесав в затылке. — Не помню, когда именно, но ты говорил мне.

— Однако никто больше об этом не знает.

Они немного постояли, молча глядя на тело. Вскоре к ним подошла Уэзер.

— Это нож с места преступления.

— Ты уверена?

— Для меня это очевидно.

— Теперь весь город будет думать, что он убийца, — с горечью сказал шериф.

Они отвернулись от тела и двинулись по коридору в гостиную. Когда они проходили мимо кабинета Бергена, Лукас увидел зеленую электрическую пишущую машинку. Правее стояли компьютер и принтер.

— Подождите минутку.

Лукас посмотрел на компьютер, а потом перевел взгляд на шкаф, в котором стояли книги по Windows, WordPerfect, MS-DOS, электронные комментарии к Библии, множество пособий по работе с компьютерами и программным обеспечением. У компьютера было два дисковода. Дисковод 5,25 дюйма был пуст, но дискета в 3,5 дюйма оставалась внутри. Лукас высунулся в коридор и крикнул:

— Крейн, ты собираешься снимать отпечатки с клавиатуры компьютера?

— Снимем, если нужно, — крикнул в ответ эксперт. — Но мы не нашли ничего связанного с компьютером.

— Ладно, тогда я взгляну. — Лукас повернулся к Карру. — Я тоже использую такой текстовый редактор.

Шериф и Уэзер смотрели через плечо Лукаса, когда он набрал WP, чтобы активировать WordPerfect, а потом F5, чтобы получить перечень файлов. Он выбрал диск В. Над дисководом с дискетой загорелся огонек, а на экране появился список.

— Смотрите, — сказал Лукас и показал на строчку с надписью:

Проп1-9. 5.213 01–08 00:38

— Что это?

— Вечером он работал на компьютере, точнее, ночью, в тридцать восемь минут первого. Именно в это время он закрыл документ. Интересно, почему он не написал посмертную записку именно там? Это намного удобнее и проще, чем на пишущей машинке.