Книга Алая графиня - Джинн Калогридис

Катерина рассказала своему любовнику о возмутительных притязаниях со стороны Борджа, но Жерар только вяло изобразил негодование. Он уговаривал ее не злить кардинала без крайней необходимости, потому что с ним лучше не враждовать. Трусость француза вызвала у Катерины отвращение, но ее мнение о его характере никак не сказалось на желании заниматься с ним физической любовью.

Я постоянно ругала Катерину — она рисковала не только своей репутацией, но и жизнью. Я даже набралась смелости и сказала, что больше не стану сопровождать ее на свидания с Жераром после возвращения Джироламо.

Она дала мне пощечину, но я стояла на своем. Это произошло, когда Катерина получила письмо, адресованное ей и запечатанное печатью Борджа.

Она прочитала его вслух, не скрывая торжества, с сарказмом в голосе:

Ваше сиятельство!

Я убедился в Вашей храбрости, разуме и решимости. Я ценю подобные качества не меньше телесной красоты, коей Вы наделены в полной мере.

Прошу простить меня, я напрасно был с Вами так груб. Вы заслуживаете всяческого уважения. Я признаю, что, несмотря на молодость, Вы стали бы правителем не менее великим и славным, чем Ваш отец, герцог Миланский, если бы родились мужчиной.

Увы, природа сотворила Вас женщиной. Это трагедия для вас, зато истинное блаженство для мужчин вроде меня, уверенных, что женщины с сильным характером и мозгами должны высоко цениться и применять свои таланты. Какая досада, что я обвенчан с нашей матерью-церковью, а Вы отданы другому. Если бы мы объединили силы, то вся Италия стала бы нашей.

Подумайте об этом и дайте отставку Вашему смазливому французу — он безмозглый мальчишка, который не стоит ни гроша. Я же, со своей стороны, обладаю невообразимыми богатствами и властью.

Остаюсь Ваш на все готовый слуга

Родриго Лансоль Борджа.

Дочитав до конца, Катерина смеялась так, что лицо у нее налилось кровью. Я же, напротив, серьезно задумалась над письмом кардинала.

— Невероятно, — произнесла я в итоге. — Он решился отправить незашифрованное письмо, подписанное собственной рукой. Ты же запросто сможешь его выдать!

— Только в том случае, если захочу погубить себя. — Катерина возмущенно фыркнула. — Посмотри, что он пишет: «Дайте отставку Вашему смазливому французу». Вряд ли это письмо можно показать Джироламо.

Я кивнула и продолжила:

— Однако он извиняется. Я видела, каким взглядом он тебя провожал. Мадонна, он в тебя влюблен.

— Тем хуже для него. — Катерина скривилась от искреннего омерзения. — Да я скорее уйду в монастырь, чем стану заниматься с ним любовью. Он старый и сальный.

— Всего на десять лет старше Джироламо, — возразила я. — Да, я согласна, сама мысль об этом вселяет омерзение, но все-таки… не стоит его оскорблять, мадонна. Он слишком умен и знает чересчур много.

Испанский кардинал действительно был умен. На следующий же день явился гонец в ливрее цветов Борджа. Он опустился на колени перед ее светлостью и протянул большую прямоугольную коробку, в которой лежало шесть нитей безупречного жемчуга.

Умоляю принять этот дар в знак нашей дружбы, хотя они недостоин Вашей безупречной кожи. Прошу простить мою дерзость и не держать на меня зла.

При виде драгоценностей Катерина на миг растянула рот в самодовольной улыбке, а затем сказала гонцу:

— Поблагодари его преосвященство за подарок. Но я вынуждена отослать его обратно. Передай, что мой муж подарил мне на свадьбу целую гору жемчуга. Больше мне не нужно.

На следующий день с этим же гонцом прибыл второй подарок: пара массивных подсвечников из чистого золота, к которым прилагалась записка от Борджа — он сравнивал их блеск с сиянием золотых волос Катерины. Графиня отказалась и от этого подношения.

На третий день Борджа прислал большое зеркало в узорчатой серебряной раме.

Тут уж Катерина села и продиктовала мне письмо.

Вы были правы, говоря, что я храбра, как мужчина. Поэтому не тратьте даром время — мне плевать на подарки и лесть. Больше всего на свете я хотела бы быть воином. Как и мой отец, я прекрасно разбираюсь в военной стратегии и без страха принимаю решения. По правде говоря, из меня вышел бы куда лучший капитан папской армии, чем из моего мужа. Политика, власть, война — вот что вызывает мой интерес, а вовсе не наряды и драгоценности.

— Вот, — торжествующе сказала она, когда павший духом гонец отправился восвояси, унося очередной подарок своего господина, охваченного страстью. — Это заставит его на время замолкнуть.

На четвертый день — как и на пятый, шестой и седьмой — никаких гонцов от Борджа не было. Я решила, что он наконец-то отчаялся или же задумывает месть.

Но на восьмой день, когда мы графиней только что вернулись домой с очередного полуденного свидания с Жераром, нас уже дожидался человек в ливрее дома Борджа. Когда Катерина с царственным видом вошла в свою приемную, гонец опустился на одно колено, склонил голову и протянул руки словно в мольбе.

На его раскрытых ладонях лежал небольшой меч без ножен.

— Ваше сиятельство, — робко произнес гонец, не смея поднять головы. — Его преосвященство просил передать, что оружие сделано из толедской стали. Рукоять из чистого золота. Он сказал: «Не знающей страха жене капитана папской армии. Пусть она поразит всех своих врагов».

Оружие, отполированное до ослепительного блеска, изумительно сияло. Лезвие было узкое, но смертоносное, золотая рукоять имела форму креста, а противовес представлял собой полый шар из золотой филиграни.

Катерина с трепетом приняла оружие из рук гонца и запросто вскинула его. Этот меч был короче мужских, как будто выкован специально для Катерины. Она сделала выпад, разрубив воздух, затем улыбнулась и нацелила оружие на меня.

Не сводя с меня глаз, графиня спросила гонца:

— Ножны для него есть?

— Да, ваша светлость. — Не поднимаясь с колена, гонец указал на чудесно сработанные кожаные ножны, лежащие на полу перед ним. Широкая перевязь подходила по обхвату для женской талии.

— Великолепно, — сказала Катерина, медленно поворачивая клинок из стороны в сторону и глядя, как свет играет на стали. — Передай своему хозяину, что я принимаю этот дар в знак нашей дружбы, и поблагодари его от меня.

Слуга опустил голову, поднялся и попятился к двери.

Когда он ушел, я неодобрительно нахмурилась и заявила:

— Уж не думаешь ли ты, мадонна, что у него на уме одна только дружба? Я ему не верю.

Катерина сделала выпад, элегантно поражая воображаемого противника, потом ударила его слева и сказала:

— Я тоже. Неужели ты думаешь, что я не смогу защититься от него? Ты меня недооцениваешь, Дея!

Она развернулась на каблуках так, что взметнулись юбки, и нанесла яростный удар справа.