Книга Триумф броненосцев. «До последнего вымпела» - Вячеслав Коротин

– Не надо меня пугать такой ерундой – я сейчас и самого баталера съесть готов, – улыбнулся штурман. – Благодарю!

Тимирев немедленно покинул мостик, а Василий жутко ему позавидовал: он ведь тоже не имел возможности с самого утра хоть что-нибудь отправить в собственный желудок. Причем когда согласно приказу адмирала «команда имела время обедать», старшему офицеру «Пересвета» было совсем не до питания – проблем на корабле хватало…

Благо, что вспомнил цусимский опыт и попросил принести себе на мостик чай и подобие бутербродов – сухари с консервированной индюшатиной.

– Как дела, командир? – на мостик броненосца взлетел Черкасов.

– Это я тебя хочу спросить: как дела в твоем хозяйстве? – не остался в долгу Соймонов.

– Все более или менее в порядке, господин командир… – попытался пошутить старший артиллерист, но Василий немедленно вскинулся по этому поводу:

– Слушай, тезка, я эту должность выпрашивал?..

Тут Соймонов понял, что устраивать разборки в присутствии матросов не стоит, и жестом пригласил Черкасова на правое крыло мостика.

– Так что скажешь, Василий Нилович? – старший офицер броненосца, ныне исполняющий обязанности командира корабля, был заведен не на шутку.

– Вась, ты чего? – оторопел от такого натиска Черкасов. – Шуток не понимаешь?

– А можно не демонстрировать остроумие? – лейтенант и сам начал понимать, что явно горячится, что наносит обиду тому, кого вместе с покойным уже Денисовым считал одним из лучших друзей на корабле. – Понимаешь, мне и так со всех сторон осуждающие взгляды мерещатся: мол – выскочка, вчерашний мичманец заслуженными лейтенантами командует. Поэтому… Впрочем, в любом случае извини за резкость. Еще ведь и день такой, и события… На нервах постоянно.

– Да понимаю. И ты извини. Не подумав я ляпнул. Ну, то есть не пытаясь представить, каково тебе в своей «шкуре». Даже не задумывался, – Черкасов бросал короткие фразы, чтобы смысл каждой был понят и принят. – А переживаешь ты напрасно: дорогу никому не перешел, свою, далеко не самую комфортную должность получил по делу. Служишь честно. И эффективно, кстати. И матросы тебя уважают, несмотря на молодость, и среди офицеров авторитетом пользуешься, поверь.

Так что перестань напрягаться и служи спокойно. В жизни достаточно реальных проблем, чтобы искусственные себе придумывать.

– Понято. Принято. Спасибо. Извини за горячность, – еще более короткими фразами отозвался Соймонов. – Забудем. И вернемся к тому, на чем закончили: что с пушками?

– Вполне пристойная ситуация: в башнях изменений нет, снарядов тоже. Кроме сегментных. Боеспособны четыре шестидюймовки правого борта и три левого. Треть противоминной артиллерии вышла из строя. Подробности, если хочешь, будут позже. Достаточно?

– Люди?

– Потери незначительные: убито четверо комендоров, ранено одиннадцать. В том числе мичман Буткевич. А в целом – не настрелялись, паразиты, если верить расчетам пушек, то просто требуют догнать еще какого-нибудь японца.

– Сейчас перекусят, чаю попьют, и не добудишься их, когда стрелять потребуется, – устало улыбнулся «командир». – К Николаю Оттовичу не заглядывал?

– Спит. Александровский явно его чем-то соответствующим напоил. И стоит как Цербер у дверей лазарета. Крут наш эскулап, когда в его епархию сунуться пытаешься. Кстати, я бы тоже всхрапнуть часик-другой не прочь. Да и тебе не помешало бы.

– Ты иди, а я утра дождусь – нервно очень.

– Так понятно, я тоже не в каюте завалиться собираюсь. Но не сейчас – еще часик-полтора компанию тебе составлю.

– А вот этого не надо, – возразил Соймонов. – Иди, поспи пару часиков, если японцы позволят. Вон – Тимирев уже возвращается. Негоже нам всем вместе тут глаза таращить. Утром, если все в порядке будет, попрошу и меня подменить на часок-другой.

– Ну, раз гонишь, – улыбнулся Черкасов, – упираться не буду. В случае чего – я в левом носовом каземате пристроюсь.

– Не очень там комфортно…

– Да черт с ним. Зато рядом. А я бы и в таком «дискомфорте» часов десять продрых бы за милую душу, только бы предоставили такую возможность. Ладно. Удачи!

– Спасибо на добром слове. Отдыхай – ты мне скоро понадобишься свежим и бодрым, – Василий доброжелательно проводил Черкасова на отдых, а сам уже внутренне сжался от предвкушения бессонной и почти наверняка чрезвычайно нервной ночи.

Она и потянулась. Василий успел здорово осточертеть рулевому, который уверенно держал «Пересвет» на курсе и не терял свет кормового фонаря «Победы». Но Соймонов все равно здорово волновался и боялся, что броненосец под его командованием потеряет впереди идущего мателота.

Тимирев с полчаса иронически поглядывал на взволнованного лейтенанта и не вмешивался. Однако, в конце концов, он решил успокоить исполнявшего обязанности командира:

– Не беспокойтесь, Василий Михайлович. Если кому и доверять, то Новоселову – не первый год за штурвалом, если он за кормушку «Победы» не удержится, то и никто не сможет.

– Уверены?

– Да кто же может быть уверен в таких вещах абсолютно? Просто он – один из лучших рулевых на флоте и несомненно лучший на броненосце. Правильнее всего будет его просто не отвлекать, поверьте.

– А что мне остается? – улыбнулся Василий. – Уговорили. И извините, Владимир Сергеевич, что не имею возможности отпустить вас отдохнуть – очень напряженная обстановка…

– Совершенно излишние извинения, не беспокойтесь на этот счет. Можете даже сами спуститься прикорнуть на некоторое время – вы же с утра на ногах, и в таком нервном напряжении…

– Ну уж нет: если я иллюминаторы задраю – не добудитесь потом, я себя знаю, – усмехнулся в ответ Соймонов. – Стоим на мостике и вертим головой во все стороны.

Потянулись минуты и часы нервного напряжения. Прервал оное корабельный кок Перец, заявившийся прямо на мостик с судками перед самой полуночью.

– Вот, ваше благородие, – слегка смущаясь, подвинул принесенное «флотский кулинар» лейтенантам, – ночь длинная и холодная. Соизвольте горяченького откушать!

Чего-чего, но такого офицеры никак не ожидали. Когда идет бой – камбуз не работает: не хватает еще дополнительный огонь разводить, когда корабль и так в огне. Есть передышка – получи консервы и сухари. Ну, и как максимум – теплый чай. И все. А тут…

– Перец, а откуда это? – слегка обалдевшим голосом спросил Василий.

– Так вы же с утра не снедали, вся команда беспокоится… – слегка приврал Перец: на самом деле, придя покурить к фитилю, он услышал реплику: «А наш старшой-то целый день не жрамши на мостике стоит, да еще, судя по всему, и ночью не спустится…»

Нельзя сказать, что Василия «самозабвенно любила вся команда» – не та у него была должность, чтобы «всеобщую любовь» снискать, но подавляющее большинство матросов и кондукторов очень даже с уважением относились. Особенно после краткого «правления» Белозерова – имели возможность сравнить. Да и успели пересветовцы пообщаться на берегу с матросами других кораблей эскадры, где в основном старшие офицеры после Цусимы тоже сменились…