Книга Журнал Виктора Франкенштейна - Питер Акройд

— А женщинам — нет?

— Мы мечтаем о признании другого рода. Мы не ищем боя. Мы ищем гармонии.

— За это я выпью, — сказал он. — Хоть мир порой и не располагает к гармонии. К слову, Виктор, Байрон писал об ужасных бурях.

— В горах они нередки.

— О нет — эти превосходят все пределы разумного. Местные жители пророчат темные времена. Причины неизвестны.

— Буду ожидать этого с нетерпением, — отвечал я. — Мне по душе странности природы.

В конце месяца все мы собрались в Дувре: Биши и Мэри со своей молодой служанкой Лиззи да мы с Фредом. То была первая поездка Фреда за пределы Англии, и он пребывал в состоянии сильного возбуждения. Он никогда прежде не видал открытого моря.

— Мы небось острова увидим и все такое прочее, — говорил он.

— В этой части моря их весьма мало, — отвечал я.

— Так, значит, там одно только море, голое и плоское, что твоя равнина?

— Боюсь, что так.

— А какая там глубина, сэр?

— Представления не имею, Фред. Спроси у капитана, когда окажемся на борту.

— Хватит там глубины для китов?

— Не знаю.

— Вот бы мне посчастливилось выследить такого! Я видал в газете, как один такой целый корабль перевернул. — Он говорил о случае, что произошел одиннадцатью месяцами ранее, когда «Финлэй Каттер» был уничтожен разъяренным китом. — Простите великодушно, мистер Франкенштейн. Я не к тому, что там опасность какая имеется.

Он собрал наш багаж и, свистнув носильщику, побеседовал с ним с глазу на глаз и уговорил его переправить вещи на набережную, где был пришвартован наш корабль. «Лотэр» оказался судном беспалубным. В конце концов, после долгой толкотни, мы разместились в двух маленьких, неудобных каютах.

— Места маловато, — сказал Фред.

— Мы тут ненадолго.

— Меньше этого окошка поди во всем мире нету.

— Мне кажется, по-английски так не говорят. Для него существует особое морское название. Иллюминатор.

— Оно, сэр, из стекла, и в него толком не разглядеть ничего. Окно — оно и есть окно.

Капитан, неприветливый малый по имени Медоуз, едва потрудился остановиться, проходя по коридору между каютами.

— Отплываем, — сказал он. — Без промедления. Ветер свеж.

Не прошло и часу, как мы, пустившись в плавание, оказались в открытом море. Фред едва сдерживал возбуждение.

— Ну и бурное же оно, сэр. У меня нутро так и падает об пол, а после горлом подымается.

— Ты бы сел, Фред. Тебе нехорошо станет.

— Мне, сэр? Нет. Я в отцовой повозке ездил. Лондонские улицы хуже любого моря. Глядите, сэр! Вон там. Это же кит — ну да, он самый.

Взглянувши в иллюминатор, я ничего не разглядел в брызгах.

— Да как же вы не видите — вон оно, существо это, за нами плывет! То высунет голову из воды, то обратно сунет.

Я посмотрел снова и на краткое мгновение решил было, что увидел нечто, но тут оно опять скрылось под волнами.

— Это, Фред, был кусок древесины. Доска.

В каюту к нам вошел Биши.

— Мэри нездорова, — сказал он. — Она хочет остаться вдвоем с Лиззи. Я дал ей порошка, но волны слишком высоки.

— Высоки, да в то же время низки, — сказал Фред. — Пила — другого слова не подберешь.

— Но мы как будто бы движемся вперед. Посидите с нами, Биши.

— Хорошо. Будем рассказывать старые сказки о морских приключениях. Оживлять в памяти путешествия в Виргинию и на Барбадос. Взывать к сапфирному океану!

Биши обладал замечательной способностью возвышаться над обстоятельствами. Мы сидели в прыгающей каюте, и он развлекал нас с Фредом рассказами о морских путешествиях, которые читал в детстве. С живостью продекламировал он те строчки из «Одиссеи», где Одиссей плывет по узкому проливу между Сциллой и Харибдой, о том, как в море «вода клокотала, словно в котле на огромном огне. И обильная пена кверху взлетала, к вершинам обоих утесов»[35]. То был его собственный перевод — я уверен, экспромт.

Внезапно в дверь каюты постучали, и перед нами появилась Лиззи. Она присела в неглубоком реверансе.

— Пришла доложиться вам, мистер Шелли, что хозяйке куда лучше. Она вашего общества желает. Вы бы к ней зашли на чуть-чуть.

— Иду, Лиззи! Ты и обернуться не успеешь, как я уж буду там. — И он, поспешно распрощавшись со мною, удалился.

Мы с Фредом остались сидеть в молчании. Фред насвистывал, глядя в иллюминатор.

— Да перестань же ты, Фред! У меня голова болит от этого шума.

— А вот и кит этот опять.

— Не ошибаешься ли ты? Сомневаюсь, чтобы китам часто приходилось заплывать в эти воды.

— Где вода, сэр, там и кит. Да вы взгляните.

Я подошел к иллюминатору.

— Ничего не видать, Фред. Тебе почудилось. Будь любезен, сходи разыщи капитана, спроси, долго ли нам еще плыть.

— Старый хрыч, — сказал Фред, вернувшись с капитанского мостика. — Говорит, час-другой. Я ему: так сколько часов-то? Он мне: что я, Господь Бог? Я ему: да куда уж вам. Тут он дверь-то и захлопнул.

Оставалось и вправду несколько часов — на несколько часов больше, чем я ожидал, ибо некоторое время мы, заштилевав, покоились на перекатывающихся волнах. Наконец в каюте появился Биши.

— Мы подходим к земле, — сказал он. — Матросы забегали.

На деле нам предстояла задержка — корабль заштилевал перед самым входом в гавань. Однако капитан наш с умением, достойным восхищения, поймал внезапный порыв ветра, и мы подошли к причалу. Вдоль доков вытянулась очередь изо всяческих экипажей и карет — одни были уже заняты, другие стояли в ожидании, пока их наймут. Мэри с быстротой, которая, как я вскоре обнаружил, была ей обыкновенно присуща, подошла к одному из кучеров и принялась о чем-то торговаться. Мы заранее условились, что наймем карету, которая повезет нас через Голландию и часть Германии, хоть Биши и выказывал желание ехать через Францию и Италию. Желание его, однако же, вовсе не было принято Мэри в расчет, и с кучером договорено было, что он проедет через низины Голландии, а затем направится дальше, к Кельну.

— Мне рассказывали о разгромленной Франции, — сказала Мэри, когда мы уселись в карету. — Казаки ничего не пощадили. Деревни сожжены, люди умоляют о куске хлеба. К тому же, auberges[36]грязны. Повсюду болезни. Помилуйте, Биши, Франция не та страна, что существует в вашем воображении.

— Таких мне вовек не найти, — парировал он. — Но я живу в непрестанной надежде.