Книга Неуловимый - Евгений Сартинов

— Ашота, — сказала она, принимая стакан из рук Павла. Руки Анны Тимофеевны тряслись, и зубы простучали короткую дробь по стеклу.

— От кого его спасать? — переспросил Павел.

— От этих, с рынка…

Сказав это, Верстакова неожиданно всплеснула руками и разрыдалась. Стакан с водой выпал из рук.

— Господи, они же говорили мне… чтобы я вам ничего не рассказывала… — пролепетала она сквозь слезы. — Но я, я сойду с ума… если с ним что-то случится…

Минут десять оперативники еще мучили вопросами периодически впадающую в истерику Анну Тимофеевну, и, в конце концов, им удалось более или менее представить себе картину произошедшего. Похитив Айвазяна, братки с рынка позвонили Верстаковой на дачу. Та еще сладко спала, и звонок, разбудивший ее, был ужасен.

— В общем так, подруга, — услышала она в трубке наглый голос, — твой армяшка у нас, и если хочешь его увидеть целиком, а не по частям, то сделаешь все по-нашему. Так что сейчас едешь в ментовку и забираешь свои показания. Ничего ты не видела, никаких машин или чего ты там еще понаписала, хрен тебя знает. Ничего и никого около подъезда ты не видела. Все ясно?

Верстакова молчала, спазм сдавил горло. Но говоривший рассудил ее молчание по-своему.

— Смотри мне, падла! Без фокусов, а то мы твоего друга по частям распилим и пришлем тебе на фарш. И без фокусов мне, овечка безрогая!

Похитители просчитали все, кроме одного. Они судили, исходя из своей, мужской логики, но Верстакова была женщиной, и Ашот был не просто ее очередным любовником, а последней, сумасшедшей любовью. Она случайно нашла его в привокзальном кабаке с чемоданом и последним червонцем в кармане. Она предоставила ему жилье, добилась по своим немалым связям прописки в Кривове, дала денег на раскрутку собственного дела. Несмотря на это, тот вел себя независимо, чуть оперившись, тут же съехал от нее и снял квартиру. А недавно приобрел и собственное жилье в престижном районе. Другая бы обиделась, но не Анна Тимофеевна. Ее страшило лишь то, что он ее бросит. Ашот сразу поставил условие, что не должен материально зависеть от подруги жизни. Она на это согласилась, восприняв все как должное, влезла в сомнительные махинации с тендером. И именно поэтому, чтобы окончательно приковать его к себе, Анна Тимофеевна и решилась на столь рискованную аферу с ООО «Кристалл» и с убийством ресторанного короля Петровича. Она могла бы решить с Ивановым все полюбовно, но убийство было нужно ей как еще одна нить, связывающая с ветреным любовником. И как все обернулось! Ведь все было просчитано.

От страха за жизнь Ашота Анна Тимофеевна просто потеряла голову. Плохо соображая, что делает, Верстакова натянула на голое тело платье и помчалась в город, каким-то чудом по дороге ни в кого не врезавшись и не задавив.

— Как они должны с вами связаться? — спросил Колодников.

— Не знаю, они не сказали, — всхлипнула она.

Оперативники переглянулись.

— Наверняка они сейчас за ней наблюдают, — предположил Павел.

— Да. Она сюда приехала, этого они добились. Ей позвонят, когда она вернется домой. Что будем делать?

— Надо все это крутить. Такой шанс…

Паша не закончил фразу, но Андрей прекрасно его понял. Через похищение Айвазяна они могли прищемить всю эту рыночную шайку.

— Пойдем-ка выйдем на минутку, покурим, — сказал Колодников, косясь в сторону пребывающей в прострации женщины. — Поговорим.

Глава 42

Юрию опять приснился Грибник. Толчком, видимо, послужил телефонный разговор с Юлей. Она позвонила сама, уже поздно вечером, когда он уже перестал ждать.

— Привет! Ты окончательно меня бросил? — спросила она.

— Я?! — возмутился Юрий. — Это ты, по-моему, бросила меня ради этого козла?

— Какого "козла"? — опешила Юля.

— Как какого, Вадика Долгушина. Разве не так?

Последовала небольшая пауза, затем она тихо сказала:

— Ну, ты и дурак! — и положила трубку.

Астафьеву в первую секунду захотелось тут же набрать ее номер и расставить все точки над «i», но мужское самолюбие остановило его.

"Пусть как хотят, — подумал он со злостью. — Держат за полудурка, а из себя строят невинных овечек!"

Расстелив постель, он подумал, что не уснет, как и вчерашней ночью, даже пошел к холодильнику, достал недопитую накануне бутылку водки, но, подержав в руках, сунул обратно. Прошедший день вспоминался как изматывающий марафон, и теперь усталость взяла свое, отпустила напряженные нервы, и Астафьев провалился в сон.

Ему снова снился лес, но не такой, как в окрестностях Кривова, а дремучий, хвойный, скорее похожий на тайгу. Юрий с трудом пробирался по бурелому, его цепляли ветки, ноги проваливались в мягкие моховые ямы, но он упорно шел вперед, точно зная, что где-то там, впереди, его ждет Юлька.

— Юля! Юлька! — кричал он время от времени, но в ответ была неестественная, глухая тишина. Даже птицы не пели в этом странном лесу. Затем где-то совсем близко мягко заурчал автомобильный двигатель, и за ближайшими елями Юрий увидел бесшумно проскользнувший силуэт коричневого «Вольво». Астафьева не удивило, откуда в глухой тайге появилась иномарка Вадика Долгушина, им овладело отчаяние.

— Юля!!! — надрывно крикнул он, и тут же, как эхо, до него донеслось отдаленное: "Юра!"

Это был ее голос, далекий, но знакомый и родной. Астафьев рванулся вперед, снова провалился в какую-то яму, но выбрался и начал упорно продираться сквозь густые заросли. Время от времени он кричал:

— Юлька!

А в ответ неизменно доносилось:

— Юра! Я здесь! Юра! Иди сюда!

Ее голос был все ближе, потом она неожиданно отчаянно вскрикнула, а затем жалобно застонала:

— Не надо, не надо! Я прошу, не надо!

Юрий просто завыл от горя и злости и ломанулся сквозь подлесок с еще большей силой. Молодые деревца, словно нарочно пеленали его, связывали по рукам и ногам, но он все-таки вырвался и побежал вперед на дикий, полный ужаса крик Юли. Он выскочил на поляну и увидел широкую спину мужика, одетого в пятнистый камуфляж. При этом Астафьев снова, как и в предыдущем сне, непостижимым образом видел и Юлию, ее покрасневшее лицо с открытым в отчаянье ртом, и толстые, мясистые руки, сжимающие горло девушки. Он закричал, рванулся вперед, но «грибник» в этот момент обернулся и наотмашь ударил его по голове топором…

Юрий проснулся от боли. Ошалело оглядевшись, он понял, что снова лежит на полу, болит все та же, левая половина лба, а в дверь опять кто-то стучит и звонит. Торопливо поднявшись, Астафьев хотел, было, снова замотаться в простыню, но с удивлением понял, что она разорвана почти пополам. Плюнув, он как был, в костюме Адама, подошел к двери.

— Кто там? — не открывая двери, прохрипел он.