Книга Мертвая петля для штрафбата - Антон Кротков

При подходе к линии фронта напряжение стало нарастать. Все вели поиск противника и внимательно слушали информацию с наземного пункта управления. Радиопереговоры между лётчиками прекратились, чтобы раньше времени не обнаружить своего присутствия. Каждый до боли в глазах всматривался в воздушное пространство, чтобы сразу — знаками или покачиваниями крыльев — сообщить остальным, где враг. Если противника удастся обнаружить, прежде чем он заметит тебя, считай на пятьдесят процентов бой выигран.

Вскоре один из «МиГов» начал покачивать крыльями, а его пилот энергичными жестами показывал товарищам вправо вниз. Так и есть, обладающий феноменальным орлиным зрением Батур сумел разглядеть в сиреневой дымке на горизонте быстро перемещающиеся на юг крохотные светлые точки. Правда, это могли оказаться и свои. Вскоре это выяснится, сейчас же необходимо действовать быстро, пока операторы неприятельских РЛС не успели сообщить своим лётчикам (если это американцы) о приближении «МиГов».

Через минуту расстояние до группы сократилось настолько, что можно было разглядеть силуэты неприятельских самолётов и подсчитать их. Группа американских истребителей-бомбардировщиков «Тандерджет» F-84 возвращалась после бомбёжки передовых позиций северокорейцев в сопровождении двух десятков «Сейбров». Топливо у американцев явно было на исходе, так что на долгий бой им просто не хватит керосина. Более удачной сдачи козырей в начале игры и не придумаешь! Борис особыми знаками распустил группу.

Здесь в Корее принятая в Отечественную войну практика работы целыми полками себя не оправдала. Хотя многие авиационные начальники по привычке продолжали посылать в бой сразу по полсотни машин. Да что толку! При столкновении с противником такая армада всё равно крошилась, распадаясь на мелкие звенья и пары. Огромные скорости и размашистые манёвры реактивных истребителей не позволяли лётчикам действовать плотным строем. Сражение неизбежно рассыпалось на индивидуальные дуэли, в которых связка рыцарь-оруженосец сражалась «один на один» с такой же парой.

Зная об этом, Борис никогда не требовал от подчинённых, чтобы в бою они держались тесным «стадом», ограничивая друг другу маневр. Каждому отпускалось столько свободы, сколько он мог взять.

Мысленно пожелав товарищам удачной охоты, Борис пропустил вперёд арьергардное боевое охранение «Сейбров» и начал пристраиваться в хвост замыкающему звену, стараясь не попасть в реактивные струи, вырывающиеся из сопел американских машин. А чтобы раньше времени не спугнуть американцев, Нефёдов подкрадывался к ним медленно, повторяя манёвры «Сейбров» — изображая своего.

На расстоянии пятисот метров от выбранного в качестве мишени самолёта Борис вынес центральную марку подвижной сетки прицела перед вражеским истребителем. Расчёт Нефёдова был такой: положить снаряды перед самым носом «Сейбра», чем сразу ошеломить его лётчика, а затем агрессивными действиями попытаться «отжать» зазевавшегося янки от остальной американской группы и погнать его на свой аэродром. Во время войны с немцами «Анархисту» не раз приходилось проделывать похожие трюки.

Но неожиданно возникли проблемы с оружием. Экспериментальный прицел на истребителе Нефёдова установили только вчера. Инженер эскадрильи по вооружению достал по своим каналам новое оборудование и предложил командиру:

— Товарищ подполковник, хотите, я вам поставлю новый улучшенный прицел? Он умеет просчитывать угловое перемещение цели. Вам только надо выносить подвижный маркер перед вражеским самолётом, а прицел сам отрабатывает угол упреждения стрельбы.

Борис привык благосклонно воспринимать технические новинки, поэтому легко согласился. Как только инженер смонтировал свой прибор, Борис опробовал «агрегат»: залез в кабину стоящего в капонире истребителя, включил прицел и начал левой рукой (правая-то должна всегда находиться на ручке управления) обрамлять подвижной сеткой то едущий по аэродрому бензовоз, то проходящую мимо группу техников… Всё как будто получалось очень даже неплохо.

Но теперь в воздухе прицел неожиданно заглючил. Механизм управления им на ручке газа стало заедать, а сам подвижный маркер бесконтрольно перемещался по выносной сетке. Из-за возни с прицелом Борис потерял несколько секунд, но время ещё было, ибо пилот «Сейбра» всё ещё спокойно продолжал свой крейсерский полёт, не подозревая, что его стараются взять на мушку.

И тут Борис услышал в наушниках сдавленный голос «Одессы»:

— Ребята, выручайте, «Сынка» подбили. Меня тоже четверо прессуют… Не могу к нему пробиться. Снаряды кончаются.

Борис быстро на глазок немного довернул свой самолёт на «Сейбр» и дал по нему на прощание длинную очередь. Оранжевые шары 37-метровых снарядов попали ему в фюзеляж в районе двигателя. Над этим местом сразу появилось грязно-серое облако. Такое впечатление, словно палкой по пыльному мешку ударил. Мелькнул солнечный блик от аварийно сброшенного фонаря и в нескольких метрах от кабины «МиГа» пронёсся впечатанный в катапультированное кресло лётчик в оранжевом комбинезоне. Ещё через долю секунды «Сейбр» разломился как орех. Нефёдов едва успел резко взять ручку вправо, чтобы увернуться от несущегося навстречу града обломков.

Он не испытал обычного в таких случаях душевного подъёма. На этой командировке каждый уничтоженный «Сейбр» мог считаться браком в его работе, ведь их послали в Корею не сбивать, а добыть целёхонький самолёт со всеми его секретами. Но и времени загонять «дичь» сейчас не было. Требовалось на «всех парах» спешить на выручку «Сынку». Между тем напарник Нефёдова — Константин Рублёв начал отставать. Выяснилось, что в его самолёт попало несколько обломков. Как не хотел Борис оставлять ведомого в таком незавидном положении, но неопытному юнцу он сейчас был ещё нужнее.

— Если кто может, прикройте Рубля! — обратился Нефёдов к Батуру и Кузакову, которых вихрь реактивного боя отнёс куда-то далеко отсюда.

— Всё понял, Батя! Идём на выручку. Держись! — после короткой паузы услышал Борис деловитый голос невидимого сейчас Батура…

* * *

Сироткина Нефёдов нашёл в удручающем положении. Его «МиГ» тянул по горизонту курсом на север, оставляя позади шлейф чёрного дыма. Паренька преследовал непрерывно строчащий по нему из пулемётов ярко разукрашенный «Сейбр». От машины «Сынка» летели какие-то обломки, она почти не маневрировала.

Не лучше обстояли дела и у «Одессы». Истребитель «тащил» за собой сразу четырёх американцев, и каждый раз, когда Лёня пытался прийти на выручку своему юному ведомому, ещё два «Сейбра» сваливались на него сверху или ставили передним отсекающие очереди. Но если многоопытный «Одесса» ещё как-то держался, то Сироткин практически прекратил сопротивление. Борису с первого взгляда стало ясно, что жить младшему лейтенанту осталось меньше минуты.

Алексей то ли был ранен, то ли, как это часто случается с молодыми пилотами в первых боях, растерялся в критический момент и поэтому вёл себя, словно только что родившийся слепой котёнок. У Бориса сжалось сердце от предчувствия беды и сочувствия юному товарищу, который оказался на этой войне только благодаря его Нефёдова протекции. И только он один будет виноват, если мальчишку сейчас убьют. За те несколько секунд, которые требовались Нефёдову для сближения с пытающимся добить Алексея американцем, всё могло уже закончиться.